Конан едва заметно поморщился. Благороднейшая невеста и уважаемая наставница удостоили Стражей лишь кивком. Слишком мимолетным, а значит — презрительным. Не привыкли к обычаям Бритунии. Конечно, для немедийских дворянок странно, что вельможный эрл, владетельный господин, сам идет на поклон к небритым плебеям в варварских одеждах! Придется привыкать, дорогуши…

— Я удваиваю аванс, — сказал вдруг Алаш и положил на стол пергаментный лист. – Примите вексель еще на одну тысячу ауреев. Получить по нему деньги вы сможете в любом торговом доме Бритунийского королевства. Спасибо немалому папенькиному наследству — купцы мне доверяют. В любом случае, что бы ни произошло, можете оставить аванс себе. Если вы убьете вампира — получите в три раза больше. Денег я не пожалею. А если… Если мерзостная тварь окажется неуловимой, что ж… Буду считать ее новым семейным проклятием.

— Спасибо, — отозвался Гванард и ожег взглядом Эйнара. Броллайхэн немедленно запрятал вексель в сумочку на поясе. — Не следует беспокоится, вельможный. Каттакан будет убит. Рано или поздно. Мы договорились с волшебником, месьором Рэлем, о взаимной поддержке в поисках чудовища.

— Месьор Рэль… — Ронин побарабанил пальцами по столу. Нахмурился. — Вы узнали, кто он такой?

— Райдорский дворянин, некогда покинувший семью ради обучения магическому искусству в Гиперборее, — не моргнув глазом, соврал Гвай. Попробуй, скажи перепуганному эрлу, что Дербникам помогает рудненский упырь! — Ныне месьор Рэль избрал ремесло странствующего волшебника. Я удостоверился — Рэль знающий и образованный маг.

— Я понял, — кивнул вельможный. — К моему величайшему сожалению, минувшая ночь принесла очередные потери. На рассвете прискакал мальчишка с Журавлиного хутора, это в пяти лигах к Полуночному восходу, около Белых сопок. Перебудил весь замок… Алистер, будь любезен, достань карту Ронина!

Белые холмы? Конану показалось, будто он слышал это название. Правильно, Рэльгонн говорил ночью о Белых сопках: именно там засел безумный каттакан-дикарь! Итак, охота началась!

Холмы оказались вовсе не белыми, а исключительно зелеными. Гряда заросших деревьями-титанами крутых сопок выстроилась неровной цепочкой в виде полумесяца. Конан решил, что возвышенности напоминают брошенную на землю челюсть какого-то древнего великана — со временем белоснежную кость покрыл лес, и только острые зубы остались видны. Смотрится угрюмо и негостеприимно.

— Очаровательное местечко, — беззаботный Эйнар разливался соловьем в то время, как остальные хранили настороженное молчание. – На первый взгляд обычный лес, но если приглядеться, уяснишь, что мы перенеслись на несколько тысячелетий в прошлое.

— Почему? — отозвался киммериец.

— Ронин малонаселен, человек пока не успел разобраться в этой сокровищнице живых древностей. Некоторые здешние деревья помнят времена владычества альбов! Глянь влево, как тебе понравится этот кройхан?

— Понравится — кто? — не понял Конан, рассматривая бронзовый, с бурыми пятнами, ствол чудовищно огромного древа: в диаметре оно было не менее полусотни шагов, верхушка терялась в небесах, а широкие листья имели замысловато вырезанную форму. К тому же верхняя часть листа являлась зеленой с золотыми прожилками, а нижняя светилась нежной белизной. — Это название дерева?

— Ты у нас догадливый, как погляжу, — сказал Эйнар. — Кройханы, знаменитые альбийские деревья! Я еще помню времена, когда Полночь континента светилась белым и золотым… Этот кройхан очень стар, наверное, отметил пятитысячелетнии день рождения. С возрастом все живые существа теряют красоту, даже деревья. Будь кройхан помоложе, мы насладились бы редким зрелищем — ствол червонного золота с медным отливом, снежно-серебристая крона…

— А на ветках сидят альбы в лазурных одеждах, играют на лирах и поют песенки, — голосом завзятого скальда продолжила Асгерд. — Красивые сказочки седой древности. Ты лучше скажи, в дупле твоего кройхана может спрятаться упырь?

— Опять все испортили, — уныло вздохнул Эйнар. — Нельзя быть настолько приземленными! Может быть, перед вами самое древнее живое существо континента! Насчет альбов замечу, что человеческие легенды их слишком идеализировали. Бессмертную расу покрыли лаком, подкрасили дешевыми красками и поставили на полочку — тешить любопытных прямоходящих обезьян, назвавших себя людьми… Поймите, дурни, альбииский народ обладал множеством недостатков, присущих любым разумным сообществам! Среди альбов попадались и пьяницы, и злодеи, а про развратность Бессмертных невероятные легенды ходили еще в эпоху Роты-Всадника! Вы же представляете себе альбов в виде благородных возвышенных существ без единого изъяна. Люди превратили их в недостижимый идеал Золотого века, которого, кстати, никогда и не было! Песни под звездами, арфы-лиры-лютни, светлое волшебство и все такое прочее… Это при условии, что сами люди беспощадно истребляли Древних на протяжении столетий! Вы непостижимый народ…

— Какие уродились, — хмыкнул Гвай. — Но я бы не отказался однажды съездить с тобой в Аэльтунн и поглядеть на уцелевших альбов.

— Тебя мигом повесят на первой попавшейся ветке, — порадовал командира Эйнар. — Не за шею, причем. И я тебя уже не спасу, не позволят. Если такая перспектива тебя устраивает, поехали. В Аэльтунне особенно красиво ранней осенью. Альбов увидишь, обещаю. Только вверх ногами. Пока они будут прикручивать веревку к твоему причинному месту, а другой ее конец забрасывать на самую верхушку кройхана. Идет?

— Трепло, — беззлобно ответил Гвайнард. — О, гляньте, просвет! Тропа кончается! Наверное, приехали. Если хозяева дозволят, выберем хутор в качестве отправной точки наших поисков.

— А коли не пустят? — поинтересовался Конан.

— Пустят, куда денутся… Кметам, небось, со страху, каждое утро портки стирать приходится. В противном случае устроим лагерь в лесу – шатер с собой, попоны с котелками тоже, дичи здесь хватает. Не пропадем.

— В лесу? — киммериец почесал в затылке. — А упырь как же?

— Упырь привык искать легкую добычу в обжитых местах, а не в дебрях. Лес, как ни удивительно прозвучит, сейчас безопаснее любого хутора. Надо разводить большой костер перед закатом и тогда каттакан испугается огня, плюнет на нас из-под облаков и полетит к соседней деревне. Не захочет крылья об ветки ломать — он обленился, предпочитает действовать наверняка.

Надо заметить, что Гвайнард распорядился оставить большую часть добра и заводных лошадей в Ронине. На тяжеловоза погрузили самое необходимое — запас продуктов, оружие, несколько сетей (вдруг Рэльгонну все-таки удастся временно обездвижить дикого упыря?) и обычные вещи, которые всегда берут в поход.

Отправились незадолго до полудня, сразу после разговора с вельможным, разыскали требуемую дорогу, и когда солнце миновало зенит, а тени стали длиннее, вышли прямиком к усадьбе. Заблудиться невозможно — очень уж приметные сопки.

Журавлиный хутор, если верить картам Ронинских земель, располагался исключительно удобно — точно в середине предполагаемых охотничьих угодий каттакана. Отсюда, до всех населенных людьми деревень, ехать не больше двух-трех лиг.

Вельможный эрл пообещал, что немедленно известит подданных о месте пребывания Ночных стражей, дабы кметы сразу могли бы известить Дербников о нападении. Привычный к лесам человек доберется до Журавлиной усадьбы меньше, чем за колокол.

Было понятно, что тем самым Алаш Ронин снимал с себя ответственность за происходящее, возлагая оную на плечи охотников. Гвайнард, однако, не сердился — эрлу вполне хватает других забот. Одна трехглавая собачка чего стоит! А еще надо успокоить взбудораженных крестьян и внести «господскую виру» за убитых — кметы платят налоги в казну для того, чтобы владетель Ронина и дружина эрла защищали подданных. Не уберегли от напасти — готовьте серебро, таков обычай.

Вот и Журавлиный хутор. Большой хозяйский дом, полдесятка других строений, от хлева до сарая, в котором хранится зерно, выращенное на отвоеванных у леса делянках. Большой огород, колодец, пчелиные ульи. Именно отсюда утром прискакал в Ронин малолетний правнук хозяина с сообщением, будто упырь задрал двоих поденщиков и корову.