Остальные головы вдумчиво уставились на Конана и выдохнули по струйке темного багрового пламени. Черногубые плоские морды отдаленно напоминают псов кофийской бойцовой породы. Словом, уродище, каких поискать.

Недаром коровы и овцы в хлеву тревожились — вот она, неподдельная, всамделишная нечистая сила! Ясно, почему стражи покинули вверенные им ворота — тут и самый великий герой, вроде короля Сигиберта, в штаны наложит…

Зверюга встала, отошла подальше, слегка помахивая хвостом, развернулась и вдруг рванула с места в карьер. Конан понял, что сейчас сделает трехглавый: запросто перемахнет через тын и устроит некоему чересчур любознательному киммерийцу веселенькую жизнь.

Так бы оно и случилось, однако Конан не принадлежал к семье эрлов Ронина, не собирался нападать на пса и умел очень быстро бегать. Не успела проклятущая зверюга разбежаться, как варвар кубарем скатился с лестницы и припустил к постоялому двору. Последний раз он бегал с такой быстротой лет двадцать назад, во время облавы на карманников на одном из рынков Шадизара.

И нечего смеяться — своевременное и удачное отступление перед стократно превосходящим по мощи противником, считается не позором, а доблестью. Это во всех книгах по мудрой военной науке стратегии написано.

Чудище, мягко приземлившись возле домика стражи, поглядело вслед человеку всеми шестью сверкающими глазами, и утробно гавкнуло средней головой. Знай наших!

— Т-там! — запыхавшийся киммериец с грохотом ворвался на сеновал, заставив Асгерд вздрогнуть, а Гвая потянуться к арбалету. — Оно!

— А-а-а! Наш общий друг, вероятно, познакомился с украшением родового древа милейшего господина Алаша Ронина? — упырь мелко рассмеялся. — Ты догадался покормить его с руки? Погладил? Почесал за ушком? Только за одним, или за всеми сразу?

— Пошел ты, знаешь куда? — заорал Конан. — Это чучело собиралось мною поужинать!

— Отравился бы, — едко вставила Асгерд. — Хватит вопить. Мы псину не интересуем. Ронинский Триголов убивает только владетелей княжества или тех, кто охотится на самого зверя… Поднимайся наверх. Месьор Рэль к восходу солнца должен возвращаться домой, а еще кучу вопросов надо обсудить…

После раннего подъема, сонный и рассерженный Конан немедленно поименовал кишащие монстрами земли эрла Ронина «заповедником гоблинов» и осведомился у продирающего глаза броллайхэн, отчего на дворе так шумят. Солнце, вроде бы, светит ярко, упыри отправились по берлогам, а пакостный пес-выродок вернулся в трясины.

— А ну, вставайте! — рявкнул давно пробудившийся Гвай, открывая двери сеновала пинком. — Разлеглись, понимаешь… Идем деньги отрабатывать! Конан, Эйнар, умойтесь — вельможный с челядью прямиком сюда припожаловал. Ночью упырь на хуторах порезвился… Живо!

При острой необходимости Конан умел просыпаться мгновенно, как кошка. Он встряхнул за шиворот лежебоку Эйнара, потащил его наружу, к колодцу, и не обращая внимания на взбешенную ругань броллайхэн, вылил ему на голову ведро ледяной воды. Отлично взбадривает, между прочим. Эйнар немедленно дал обет превратить варвара в крысу.

— Ты и яйцо в птенца не превратишь, — Конан сбросил рубаху и сунул в руки Эйнару новонаполненную бадью. — Лей, не стесняйся. Ух, как здорово!.. Простые радости деревенской жизни, лучше всяких туранских бань!

На дворе царила непринужденная суматоха. Привязывали к коновязи господских лошадей, хозяин «Свиньи и котла» громогласно шпынял немногочисленную прислугу, а на крыльце топтались несколько потрепанных кольчужников из охраны вельможного господина Алаша.

Конан переоделся в чистое, пропыленные дорогой вещи отдал стирать дебелой хозяйской дочке, поставленной отцом прислуживать месьорам охотникам, и, прихватив очень недовольного всем сущим броллайхэн, отправился в гостевую залу постоялого двора.

Все в сборе. Лучший стол, громоздящийся возле раскрытого окна, предоставили высочайшим гостям — сиятельный эрл (по традициям Аквилонии, сей титул был чем-то средним между баронским и графским достоинством) негромко переговаривался с худощавым, длинным, как жердь, стариканом — выяснилось, что тощий дедушка был каштеляном Ронина, досточтимым месьором Алистером. Возле краешка стола примостились две благородные дамы. Пожилая, полная, очень аккуратно одетая дворянка и…

Конан запнулся на полушаге.

Сидевшая рядом с толстухой девушка лет восемнадцати в безумно дорогом парчовом платье-блио, смотрелась в прокопченной зале таверны истинным бриллиантом, попавшим в навозную кучу!

— Не глазей, начну ревновать, — киммерийца слегка подтолкнули кулаком в ребра. Сзади тихонько подошла Асгерд. — Невеста вельможного. Будущая полноправная владетельница княжества. Хотя, по —моему, одевается вульгарно. Проще надо быть.

— Угу, так сказать, ближе к народу, — машинально ответил Конан, не отводя, взгляд от сиятельной красотки. Богиня, не иначе! Фигура, изгиб тонких бровей, взгляд, нежные розовые пальчики — все совершенно! Сама королева Тарамис, прежняя госпожа и подруга варвара, рядом с эдаким великолепием выглядела бы невзрачной прачкой!

Где, интересно, эрл Алаш сумел отхватить столь дивное сокровище? — Асгерд, откуда она родом? Здешняя? Не похоже…

— Насколько я поняла, приехала в конце весны с Полуночи Немедии. Дочка какого-то графа. Местные говорят, будто свадьбу устроят через двадцать дней. А пока госпожа приглядывается, обвыкается с новым домом и учит здешнее наречие. Под присмотром воспитательницы и хранительницы целомудрия — видишь жирную клушу?

— С чего вдруг немедийскому графу понадобилось отдавать такую… такую… В общем, такую смазливую девицу за невзрачного, захолустного и почти безродного эрла?

— Ронин богат, — сказала Асгерд. — Причем, богат до неприличия. Серебряные рудники приносят огромный доход семье на протяжении нескольких столетий. Не гляди, что здесь грязненько и неустроено — таковы традиции. В Пайрогии я слышала, будто состояние молодого Алаша оценивается в двадцать два офирских Сфинкса. Понимаешь, сколько это денег?

Конан понимал. И сразу был готов возмутиться — у человека в кармане состояние, на которое можно купить целое королевство, а он пожаловал Ночной страже жалкие две тысячи ауреев! За такую каторжную работенку! Пускай сам идет и убивает своего каттакана!

Один Сфинкс — сто тысяч офирских золотых денариев. Возьмем двадцать два раза по сто тысяч и получим… Нет, о таких деньгах лучше не думать! Голова закружится. И вообще, завидовать нехорошо. Предки Ронина копили деньги долгими веками, подобные суммы за один день не зарабатываются. Никем, даже самыми удачливыми игроками и мошенниками. Все равно, от жуткого Триголова вельможный эрл никаким золотом не откупится!

… Однако, вскоре достойный господин Алаш умудрился развеять сложившийся в голове киммерийца образ скупца и жадины. Подбежал деловитый Гвай и позвал всю ватагу за стол, на который уже взгромоздили трапезу и пиво.

Старшая хозяйка и пышнотелая наследница «Свиньи и котла» постелили на грубые доски почти новую, видимо свадебную, скатерть — самолично вельможный эрл пожаловать изволили! Когда такое бывало? Да никогда!

— Дозвольте, уважаемые, представить вам моих ближних, — сказал молодой владыка, едва охотники расселись напротив. В центре расположился Гвайнард, по правую руку от него – Асгерд и Эйнар, по левую сел широкоплечий Конан. Смотрятся весьма представительно. — Мой двоюродный дядюшка, каштелян Ронина, месьор Алистер из Бохова.

Старикан привстал и церемонно поклонился. Да, Ночных стражей уважают. Никакой дворянин не стал бы кланяться простецам, коими Дербники в абсолютном большинстве и являлись. Из всей компании только Гвай может претендовать на благородное происхождение. И то, слова «благородный гандер» звучат довольно смешно. В Аквилонии выходцев из Гандерланда полагали едва ли не варварами, немногим лучше киммерийцев.

— Моя благороднейшая невеста, наследная графиня Лара Ольборг из Ольборга, что в Немедийском королевстве. Ее уважаемая наставница, госпожа Реллина.