человека не выветрится из нее до нюансов, пока тело не примет новую форму

существования, не переродится, полностью обновившись, будет готово жить по

неведомым вам законам, вне физики, анатомии, физиологии. Год детеныш Варн уязвим

больше, чем ваши дети. Хотите, я расскажу вам, кто именно стал причиной смерти

тех, кого вы причислили к жертвам вампиров? Юные Варны. Отбились от стаи,

заснули вне дома и безвозвратно потерялись, превратились в зверей, изгоев, что

живут по законам дикой природы. Они приемлют грубые правила охоты, убийство для

них всего лишь игра. Они точат свои зубки о любимое место — шею. Она удобна для

укуса, и их манит желание согреться теплой кровью, что пульсирует в артерии и

просится на язык. Укус Варн опасен для человека. Дело в том, что у взрослых варн

под верхними резцами есть маленькая железа, что вырабатывает парализующий яд. Он

высушивает кровь жертвы, мумифицирует сосуды. Труп выглядит так, словно из него

высосали всю кровь. Вот вам три основные причины, по которым потерявшиеся Варн

убивают человека: забава, инстинктивное желание согреться, напившись горячей

крови, и неосторожность. Да, профессор, некоторые даже не знают, как охотиться,

питаются падалью… Вам нравится будущее вашей внучки? Оно много лучше, чем

смерть? Как вы думаете — она скажет вам спасибо, за великодушный жест во

спасение? А вы сами будете довольны, узнав, во что она превратилась вашими

молитвами?

— Это ужасно, — просипел Зелинский, уставившись в пол. Однако после минутного

раздумья встрепенулся. — Но как же вы тогда выращиваете потомство? Увеличиваете

численность стаи?

— Клана, — поправил его Бэф. — Заводим не больше двух, трех детенышей. С ними

много хлопот, и порой они опасны даже для нас. Но вам не к чему знать

подробности — верьте в вампиров и оставьте будущее вашей внучки на волю вашего

Господа.

— Спасибо за участие, уважаемый Бфросиаст, и за объяснение… Обещаю все

услышанное сохранить в тайне и подумать еще раз.

— Вы говорите так, словно не вы, а я пришел к вам с просьбой превратить вашу

родственницу в иное существо, — качнул головой Бэф, умиляясь профессору.

— Нет, что вы… но…

— Вас отправят в город.

— Буду вам благодарен, хотя средство перемещения и вызывает некоторую дрожь.

Так вы отказываете мне?

Бэфросиаст вздохнул, поманил Лесс, обнял ее и направился к выходу.

— Постойте же, как нам встретиться, если я надумаю, и все же решусь.

— Как ваш Бог даст, — бросил вожак насмешливо, покидая помещение. Лесс уже

обвила его шею и мурлыкала на ухо любовную песню: и иное его уже не занимало.

— Ну, что, Лиса, не страшно? — хитро улыбнулся Игнат, кивнув на забор, за

которым был расположена учебка СВОН.

— Нет.

— Тогда — вперед. Инструктаж пройдешь у Тропич. Держись его. Если что, телефон

у тебя, жилеткой для твоих слез я не буду, но если по делу… так и быть, в

память о десяти страницах сказки, помогу.

— Когда мы увидимся?

— Как только ты пройдешь начальный курс. Через полгода. Потом спецкурс, и будем

работать вместе. Допишем сказку.

— На сколько страниц?

— А это уж от тебя будет зависеть.

— Я хочу пройти курсы быстрей, чем за год.

Игнат внимательно посмотрел на нее, вложил документы в руку и кивнул:

— Значит, встретимся раньше, — и, развернувшись, шагнул к машине.

Алиса проводила его разочарованным взглядом: ей хотелось более теплого прощания,

все-таки не чужие уже… Хотя в любви друг другу не клялись и к аналою не

собирались.

`Но кто знает, может, и это впереди светит', - улыбнулась своим мыслям Сталеску,

еще раз посмотрела на ворота, в которые ей придется войти, чтоб вновь

встретиться с Гнездевским. И поправив лямку дорожной сумки, решительно

направилась к ним.

`Полгода, всего лишь полгода, и мы встретимся, Игнат. Ты поймешь, что не зря

сделал на меня ставку', - думала Алиса, подавая верительные документы лейтенанту

на корпункте.

Мужчина оглядывал ее, она — его: не молод, виски с сединой, но крепкий настолько,

что ясно — любому молодому фору даст. Выцветшие глаз смотрели из-под козырька

фуражки холодно и чуть презрительно. Видимо, не впечатлила его новая курсантка.

— Сержант Тропич, — разжал твердые, обветренные губы мужчина. А голос такой же

бесцветный, как и глаза, и лицо.

— Курсантка Сталеску…

— Курсант, — поправил сержант. — Вы отменили свой пол, войдя в эти ворота.

Раз.

Алиса промолчала — жираф большой, ему видней, а что там — раз и два — время

покажет.

— Ваше имя?

— Алисия.

— Ваше имя Лиса. Два. Повторите.

— Два.

Сержант с полминуты смотрел на нее, силясь понять, откуда этакого олигофрена

выкопал капитан Гнездевский. Но ответа на каменном лице курсантки не нашел и

заскучал — поджал губы, оглядел ворота и ПП за спиной девушки.

— Вторая попытка, — выдал совершенно ровным, лишенным каких-либо эмоций

голосом.

— Лиса. Курсант Лиса.

Сержант тут же качнулся к ней и, неожиданно светло улыбнувшись в лицо,

проворковал:

— Как вас зовут?

Алиса моргнула: нет, ошибся Игнат, сержант не странный — абсолютно чокнутый.

— Курсант Лиса, — проблеяла в ответ милейшим тоном, скопировав улыбку мужчины.

— Неверно, курсант. Мой тон предполагал другой ответ. Какой? — опять ровный

голос робота и поза заправского служаки.

— Алисия, — не сдержавшись, вздохнула та: трудно ей придется. Тропич явно не

Стокман, покрепче орешек, поизвилистей в мозговой географии.

— Верно. Вот вам первый урок, курсант. Будьте внимательной, всегда слушайте и

смотрите и выдавайте человеку то, что он желает. Ответы должны быть адекватны

вопросу, а ваши действия равноценны затратам. Мой размер обуви?

Алиса хлопнула ресницами и покосилась на ботинки мужчины:

— Сорок третий, — выдохнула неуверенно.

— Сорок второй. Что можете сказать обо мне?

Да, много, милый. С головой, например, у тебя не просто плохо, а вообще никак —

не сдержавшись, хмыкнула Алиса. Но выдала, понятно, иное, дав свободу фантазии и

изобразив пространный взгляд ясновидящей:

— Вам около сорока пяти лет. Заслуженный воин Отечества, — забубнила голосом