поучительна для здешних предметов. Они узнали много нового. Но я так и не узнал,
каким образом вы `предполагали, но не знали точно', что встретите здесь именно
меня, а не тех злобствующих вампиров — привидений, что так не возлюбили туристов?
— Разве я не сказал? Я видел вас в городе три дня назад. Еще окликнул вас. Вы
не помните?
Бэф нахмурился:
— Я не рассчитывал встретить знакомых.
— Вы разговаривали с сержантом ведомства правоохранительных войск. Я смотрел на
вас и думал — это Бог столкнул нас, показал выход, протянул руку помощи. Встреча
с вами — знак свыше.
Бэф с насмешкой посмотрел на Зелинского:
— С нашей прошлой встречи прошло три месяца, но сколь разительные перемены
постигли вашу личность — пространные речи и суеверие. Вы стали набожны, Адам.
Примкнули к какой-нибудь секте поборников светлых идеалов или противников
методов контроля над человечеством со стороны одиозного СВОН?
Мужчина печально посмотрел на Варн:
— Простите, уважаемый Бэфросиаст, но мне не до шуток. Я нахожусь в состоянии
психологического аута. Вся моя жизнь легла под ноги, как скошенная трава. Я смел
надеяться на ваше благорасположение, несмотря на глобальное различие меж нами,
потому что увидел в вас весьма чуткого, вдумчивого человека, способного на
благородный поступок. И сейчас я обращаюсь к вам не как к иному существу, а как
к хорошему знакомому, графу Рицу. Помогите, Бэфросиаст, помогите не мне — моей
внучке. Она моя жизнь, она единственное, что осталось от фамилии Зелинский,
единственное, что держало меня в форме, заставляло жить…
Тот печальный тон обреченного, что звучал в голосе мужчины, вызвало у Бэф
понимание. Если б он мог, наверное — пожалел. Но Варн лишены жалости, как и
многих других качеств, присущих человеку. Мало что нарушает покой ледяных сердец….
Вожак покосился на Лесс, что, прижавшись к его груди, вопреки всему и всем,
отогревала застывшую много веков назад душу. Девушка внимательно разглядывала
старика и переваривала услышанное, прикидывая, а не от такой ли раны, какой
наградил ее вожак, умирали те, кого упоминал профессор, и не случилось ли того
же с его внучкой? Понимание и сожаление кольнуло и исчезло. Лесс протяжно
зевнула и потеряла интерес к происходящему — ее внимание привлек фужер Бэфа,
полный нектара.
`Дай, — потерлась щекой о плечо, заглядывая в глаза. Да, вожак не Коуст и не
Май…
Бэф протянул вожделенный нектар и обратился к мужчине, желая как можно скорее
поставить точку в разговоре:
— Поясните, Адам: чем вампир может помочь человеку? Укусить?
— Вы не вампир, вы Варн, цивилизованный представитель иной расы, и на сколько
худшей, чем наша — вопрос. Во всяком случае, сейчас эта сторона вопроса меня не
волнует абсолютно, потому что вы единственный, кто может помочь Марысе.
— Шутите? — прищурился Варн.
— Нет. Шутки неуместны, когда речь идет о жизни восемнадцатилетней девочки. Она
больна, Бэфросиаст. Не буду утруждать ваш разум медицинской терминологией, скажу
лишь одно — вердикт врачей однозначен — ей осталось не больше двух недель.
Четыре года назад случилось огромное несчастье — мой сын с семьей и жена попали
в катастрофу на серпантине… В живых осталась лишь внучка. Лучшие клиники,
лучшие светила медицинских наук, новейшие препараты, девять операций… Ничего
не помогло, ничего! — всхлипнул профессор и прикрыл глаза, чтоб скрыть их
влажный блеск. — Девочка умирает…
— Что вы хотите от меня? Сократить ей отмерянные вашими светилами две недели?
— Нет! — вскинулся мужчина… и осел, встретившись взглядом с хозяином
невозмутимых карих глаз. — Сделайте ее Варн, Бэфросиаст, пусть она станет одной
из вас.
Варн выгнул бровь:
— Давно меня не удивлял человек.
— Хотите, встану перед вами на колени? Я готов умолять, готов стать вашим рабом.
Мне многое подвластно, и связи помогут предупредить вас о любой опасности,
вытащить из любых ситуаций. Я стану не просто вашим человеком — вечным и
благодарным должником! Я буду предан вам до последнего вздоха, буду работать на
вас…
— И на внучку.
— Естественно, она будет с вами, будет жить, и я сделаю все, чтоб она ни в чем
не нуждалась…
— Вы не знаете, о чем просите, профессор, — нахмурив брови, качнул головой Бэф.
— Давайте оставим этот глупейший разговор…
— Нет, нет, умоляю, не лишайте меня последней надежды! Я все продумал…
— Что именно?! — поднялся Бэфросиаст, навис над человечком. — Всю жизнь вы
изучали сказку для детей и настолько поверили в нее, что готовы впихнуть в нее
свою внучку? Но не понимаете элементарного — у любой сказки есть мораль, порой
много неприятней предложенного текста. Вы не понимаете, о чем просите, как не
понимаете — кого просите.
— Я прошу вас, — расстроено прошептал Зелинский.
— Меня? Кого именно: графа Рицу, приятного собеседника, партнера по висту,
вампира, Варн, человека?
— Вас…
— Вы все перепутали, Адам: меня нет, потому что я — Варн, есть вампиры, которых
нет.
— Но я же объяснил разницу…
— О-о, да… примерно так, как я смог бы объяснить вам разницу меж человеком
обычным и придуманным тем же человеком.
— Я допускаю, что мои знания…
— Стремятся к нулю, профессор. Вы изобрели вакцину против вампиров? Виват! Вот
только одна неувязка — она всего лишь ослабляет гипнотическое воздействие нашего
голоса. Ничего более, профессор, ничего более. И действует она, как правило, на
тех людей, что легко могут обойтись без нее: они достаточно сильны, чтоб
противодействовать любым системам гипноза, достаточно умны, чтоб отделить зерна
от плевел… и непривлекательны для нас. Так на что вы положили десятилетия
своей драгоценной жизни, Адам? На успокоительную микстуру от страха, очередной
миф? Вы изобрели еще один осиновый кол, сверхсовременный, высокотехнологичный…Браво!
— презрительно фыркнул Бэф.
Лесс же, не обращая внимание на жаркую дискуссию, с урчанием принялась
вылизывать опустевший фужер и недовольно зафыркала, злясь на каплю на его дне,
что остается недосягаемой для ее язычка.
— Посмотрите, — кивнул на неё вожак, привлекая внимание и без того
расстроенного мужчины. — Хотите знать ее возраст? Что ж — ей почти три месяца.
Порой она похожа на глупого котенка, одни инстинкты и… холод, что разъедает
ее тело и душу. Память отрывочна, чувства минимальны, одномоментны. Она
любознательна, доверчива и уязвима. И будет такой почти до года, пока память
