— Правильно, подрастет, мы такого жара любому клану зададим, — размечтался
Гаргу и сжал кулаки в предвкушении знатной потасовки.
— Чтоб вернуть ее, нужно напоить своей кровью, — зашипела Ойко. — Как бы он
сам ею не напился! Глупцы!
— Есть и масса других способов, Бэф сам решит какой лучше! И не тебе обсуждать
вожака и его действия! — бросил Мааон. — Он прав — Лесс стоит вернуть, хоть и
силой. Она подрастет и может стать хорошим аргументом в любом споре. Им движет
желание усилить клан, а тобой — вернуться на ложе вожака. Ты встала на гиблую
тропу Ойко. Берегись.
— Ты уверен, что он вернет ее, а для меня вопрос — вернется ли он сам!
Гаргу расхохотался. Мааон же скривился: большей ерунды он не слышал и от
детенышей:
— Продолжай сомневаться и искать ответ молча. А пока помоги донести эту тушу до
замка…
— Да, да, займитесь делом, — кивнул Урва. — Я же, пожалуй, помогу Бэф…
морально. Все-таки Лесс моя подопечная.
— Не рано ли ты гордишься этим? Как бы не пришлось стыдиться, — оскалилась
Ойко.
— Завидуешь?
Игриво повел плечами хитрец, ухмыльнувшись в лицо ревнивицы, и скрылся в темноте.
Лесс пошипела в ту сторону, где растаял Бэф и, немного успокоившись, лизнула
нектар в ноготке: ей стоило немало сил поставить навязчивого знакомца на место.
Она пристально огляделась — никого — и скользнула в сторону дома. Но полет
становился тяжелым, воздух густым. Сил хватило ровно на то, чтоб долететь до
крыши ближайшего дома и рухнуть на нее. Лесс с тоской посмотрела вдаль, туда,
где можно было уже различить силуэт ее жилища: почему брат не пошел с ней на
охоту? Как было бы хорошо вместе… Как тем, что остались на поляне. А этот —
Бэфросиаст? Видимо, он вожак, отец всей стаи. И настолько силен, что даже Лесс
очаровал, а что говорить о людях? А Игнат — человек? Пахнет от него, как от
человека, но его нектар она не видит, значит не человек? Конечно, не человек —
он ее брат. И вполне естественно, что она не видит, кто он, но главное знает —
брат… Вот только где ты?… Ты ведь так нужен мне сейчас… Отзовись… Услышь…
Помоги, Игнат!…
— Тс-с-с, — прошелестело над ухом. Лесс с трудом повернула голову и
сфокусировала взгляд: опять этот Бэфросиаст!
— Ш-ш-ш-ш, — зашипела, оскалившись, и тратя последние силы на предостережение.
— Не сердись, малышка, я не причиню тебя зла, — выставил тот ладонь, присев на
корточки в метре от нее. Его фигуру обтягивала аккуратная элегантная
человеческая одежда, пепельными волосами играл ветер, а в глазах жили покой и
тепло. Он казался ей Богом в ту минуту — слишком прекрасным, чтоб быть настоящим.
Значит, он всего лишь мираж?
`Да', - черная завеса ресниц прикрыла карие глаза.
`Мираж… не может быть опасен'…- с трудом отгоняя липкий туман перед взором,
в голове, подумала Лесс.
`Да. Да-а-а'… - прошелестело мимо сознания и вклинилось в мозг чужим желанием,
почти приказом: отведи Бэф к тому, кого ты называешь мужем, покажи ему, где ты
живешь. Доверься….
Нет, нельзя подвергать клан опасности…
`Им не причинят зла'.
Нельзя верить чужакам…
`Разве Бэф чужак'?
`Бэф? Бэф… Какое знакомое имя… хорошее, пушистое и теплое… Мне плохо, Бэф…
помоги'…
`Тише, печаль моя, тише, я рядом, я помогу, доверься мне', - Бэфросиаст
осторожно приблизился к Варн, заглянул в зрачки: `Сегодня тебе не добраться
домой, придется погостить у нас'…
`Нет, нужно домой'….
`Завтра, печаль моя, завтра'…
Она почуяла терпкий запах чужака, пропитанный тысячами доз нектара совсем близко,
и резко встрепенулась, подстегнутая инстинктом. Ее черные зрачки встретились с
взглядом мужчины. Секунда и Лесс стало засасывать внутрь мрака, бурлящего на дне
карих глаз, где жил теплый туман забытья и покоя. Остановись — предостерег
инстинкт. Варн сгруппировалась, вскинулась, мгновенно стряхнув с себя чужое
влияние. Ногти Варн со свистом порвали воздух, но цели не достигли — Бэф был
слишком опытен, силен для нее, молодой, да еще и ослабленной. Он отклонился,
легко вспрыгнул на тонкую планку карниза. Варн, пристально следя за ним,
принялась вылизывать ногти одной руки, набираясь сил, и пусть тем самым она
лишает ужина сородичей — будет новая охота, будет свежий нектар.
`Умная девочка — нужно слушать инстинкт', - пронеслась в голове оценка чужака.
Лесс зашипела: не твое дело!
— Так ты еще и гордячка? — улыбнулся Бэф. Его улыбка послужила еще одним
предостережением для Лесс. Она вспорхнула вверх и ринулась на него, желая
прогнать раз и навсегда, и, наконец, добраться до дома. Бэфросиаст качнулся в
сторону и попытался перехватить забияку, но та увернулась, задев вожака ногтями.
Две малиновые полосы на его предплечье показались ей достаточным
предостережением. Можно было бы и разойтись, но это явно не входило в планы
чужака — он и на шаг не отступил, взгляд от девушки не отвел, но закаменел лицом,
сжал губы:
`Ты сама просила помощи, а теперь нападаешь… Как это понимать'?
Лесс засомневалась — разве она о чем-то могла просить чужого? Но…память
действительно хранила подобие даже не просьбы, мольбы, обращенной к кому-то
очень близкому, нареченному тем же именем, что и навязавшийся на ее голову Варн.
Бэф воспользовался ее секундным замешательством — резко ушел вверх, в темноту
поднебесья и ринулся на Варн со спины. Маневр удался: сильные руки хваткой
капкана сжали Лесс, перехватив через грудь и предплечья. Пресекли возможность
пустить в ход ногти или зубы. Варн зашипела, обозлившись, и в попытке
освободиться полетела вперед, ломая заграждение на крыше, потом резко сменила
курс, направившись спиной в окно, с треском впечатала наглеца в темный пластик и
смогла освободить одну руку. Ногти пошли назад, на автомате целясь в глазницы.
Бэф оказался не так проворен, как ему хотелось: лезвия когтей вспороли его щеку
и врезались в треснувший пластик окна. Тела, ломая препятствия из антенн,
устремились вниз.
Лесс извернулась и уже почти освободила вторую руку, как почувствовала острое,
неприятное касание на шее.
`Извини, малышка, придется тебя успокоить' — пронеслось в голове, и она
закричала, почувствовав, как чужак вонзил резцы в ее сонную артерию. Ее
закрутило в воздухе от жгучего чувства, разливающегося по телу, как лава по
песку и камню.
Бэф с трудом удерживал Варн и отсчитывал секунды бешеного полета: Лесс,
обезумевшую от яда, вливающегося в ее кровь с резцов вожака, несло в
инстинктивном желании скинуть его, освободиться. Но еще никто не сумел
