Несмотря на всю неприязнь к дому Нойбергеров, Ним отдавал себе отчет, что не может без всяких на то оснований отвергнуть приглашение родителей Руфи. К тому же такие приглашения случались не часто. А Руфь редко обращалась к нему с какой-либо просьбой.

– О’кей, – сказал Ним. – На следующей неделе особых дел не предвидится. Когда приеду на работу, выясню насчет пятницы и сразу тебе позвоню.

Руфь на мгновение задумалась, потом сказала:

– Не стоит беспокоиться. Скажешь мне сегодня вечером.

– Почему?

Опять возникло замешательство.

– Я уеду сразу после тебя. Меня не будет весь день.

– Что происходит? Куда это ты собралась?

– Да так, надо кое-где побывать. – Она рассмеялась. – Ты разве предупреждаешь меня, куда едешь?

Ах, вот он что! Опять сплошные тайны. Ним ощутил приступ ревности, но разум взял верх. Руфь права. Она всего лишь напомнила ему, что существует многое, о чем он ей не рассказывал.

– Всего тебе хорошего, – сказал он. – До вечера.

Уже в холле он обнял ее, и они поцеловались. Губы у нее были мягкими и нежными. Он ощутил ее податливое тело под халатом. «Какой же я все-таки идиот», – подумал Ним. Решено, сегодня ночью он займется с ней любовью.

Несмотря на поспешность, с которой Ним выехал из дома, он неторопливо приближался к деловой части города по тихим улочкам, оставляя в стороне скоростные автотрассы. Уже сидя за рулем автомобиля, он хотел обдумать ситуацию с клубом «Секвойя», о котором было упомянуто в утреннем выпуске газеты «Кроникл Уэст».

Хотя эта организация нередко выступала с критикой деятельности «ГСП энд Л», и порой небезуспешно, Ним был одним из ее страстных поклонников. Все объяснялось очень просто. Сама жизнь свидетельствовала о том, что когда такие гигантские промышленные компании, как «Голден стейт пауэр энд лайт», были предоставлены самим себе, они не уделяли внимания вопросам охраны окружающей среды или же делали в этом отношении крайне мало. Поэтому здесь требовалась ответственная сдерживающая сила, каковой и являлся клуб «Секвойя».

Эта организация со штаб-квартирой в Калифорнии снискала широчайшую известность в стране своими продуманными и заинтересованными действиями в борьбе за сохранение того, что осталось от первозданных природных красот американского континента. Почти всегда инициативы «Секвойи» были этически выверены, а аргументация представлялась юридически оправданной и убедительной. Разумеется, у клуба были свои оппоненты, но даже они не могли отказать ему в уважении. Одна из причин заключалась в том, что на протяжении восьмидесяти лет существования клуба им руководили выдающиеся личности. Это была уже традиция, которую продолжала нынешний председатель Лаура Бо Кармайкл, в прошлом ученый-атомщик. Госпожа Кармайкл была женщиной одаренной, пользовалась международной известностью и, помимо всего прочего, с Нимом ее связывали дружеские отношения.

О ней-то сейчас и размышлял Ним.

Ним решил обратиться непосредственно к Лауре Бо Кармайкл, чтобы разъяснить ей все детали, связанные с проектом строительства электростанции в Тунипе и еще двух объектов. Если ему удастся доказать крайнюю необходимость строительства этих объектов, клуб «Секвойя», вероятно, не станет возражать против намеченных объектов или по крайней мере смягчит свою непримиримую позицию. Надо побыстрее договориться с ней о встрече. Желательно бы даже сегодня.

Ним управлял автомобилем почти автоматически, едва обращая внимание на названия улиц. И, только попав в пробку, понял, что оказался на пересечении улиц Лейквуд и Бальбоа. Это о чем-то ему напомнило. Только вот о чем?

И вдруг он вспомнил. Две недели назад, когда произошел взрыв и прекратилась подача электроэнергии, главный диспетчер показывал ему карту, на которой были обозначены дома, с установленной в них аппаратурой жизнеобеспечения. Раскрашенными кружочками были отмечены аппараты «искусственная почка», кислородные палатки, «искусственные легкие» и прочие подобные приспособления. Красный кружок на пересечении улиц Лейквуд и Бальбоа означал, что здесь проживает человек, жизнь которого зависит от искусственного легкого или какого-то другого аналогичного приспособления для поддержания дыхания. Оборудование было установлено в многоквартирном доме. Каким-то образом этот факт запечатлелся в памяти Нима; он даже запомнил фамилию этого человека – Слоун. Ним вспомнил, как, глядя на маленький красный кружок, ему захотелось взглянуть на этого самого Слоуна.

На перекрестке стоял только один жилой дом – восьмиэтажное белое оштукатуренное здание, скромное в архитектурном отношении, однако ухоженное внешне. Ним на своей машине оказался рядом с этим домом. В небольшом стояночном кармане перед домом два места оказались свободными. Ним импульсивно свернул на стоянку, вкатил «фиат» на одно из свободных мест и, выйдя из машины, направился к подъезду.

Над вытянувшимися рядком почтовыми ящиками возвышался список их хозяев, среди которых был и «К. Слоун». Ним нажал на кнопку рядом с этой фамилией. Через несколько мгновений открылась входная дверь. Перед Нимом предстал седовласый старичок в каких-то бесформенных брюках и ветровке. Разглядывая Нима сквозь толстые стекла очков, он напоминал одряхлевшую белку.

– Вы позвонили Слоуну?

– Да.

– Я привратник. У меня внизу тоже звонок.

– Я могу видеть мистера Слоуна?

– Такого здесь нет.

– Ах так. – Ним указал на почтовый ящик. – Значит, это миссис или мисс?

Он и сам не знал, почему принял Слоуна за мужчину.

– Мисс Слоун. Карен. А вы кто?

– Голдман. – Ним показал свое удостоверение «ГСП энд Л». – Правда ли, что мисс Слоун инвалид?

– Скорее всего так и есть. Только она не любит, когда ее так называют.

– В таком случае кем мне ее считать?

– Нетрудоспособной. Она тетраплегик. Вам известно, в чем разница между тетраплегиками и параплегиками?

– Кажется, да. Параплегик парализован ниже пояса, а у тетраплегика полностью все конечности.

– Да, так и у нашей Карен, – сказал старичок. – У нее это с пятнадцати лет. Хотите к ней зайти?

– Может быть, это неудобно?

– Сейчас выясним. – Привратник распахнул дверь. – Заходите.

Маленькая прихожая отвечала внешнему облику здания: такая же незатейливая и чистая. Старичок подвел Нима к лифту, жестом предложил ему войти и последовал за ним. Пока лифт поднимался наверх, привратник заметил:

– Здесь, конечно, не «Ритц», но мы стараемся поддерживать порядок.

– Это видно.

Латунная табличка лифта осветилась, и раздался мягкий звук торможения.

Они вышли на шестом этаже. Привратник прошел вперед и остановился перед дверью, выбирая ключ из большой связки. Открыв дверь, он постучал и потом крикнул:

– Это Джимми. Привел тут посетителя к Карен.

– Заходите, – раздался женский голос, и перед Нимом предстала невысокая крепкая негритянка с ярко выраженными латиноамериканскими чертами лица. На ней был розового цвета нейлоновый халат, из-за чего она походила на медсестру.

– Вы хотите что-нибудь продать? – Вопрос прозвучал доброжелательно, без малейшего намека на враждебность.

– Нет. Я просто тут проезжал мимо и…

– Да это, в общем, и не важно. Мисс Слоун любит, когда к ней кто-нибудь заходит.

Они стояли в небольшом светлом холле, который с одной стороны переходил в кухню, а с другой образовывал нечто вроде гостиной. В кухне доминировали бодрые желтый и белый тона. Гостиная была выдержана в желто-зеленой цветовой гамме. Часть гостиной вообще нельзя было разглядеть, но именно оттуда до него донесся приятный вкрадчивый голос:

– Заходите же, кто там?

– Я вас оставляю, – проговорил привратник из-за спины Нима. – У меня много всяких дел.

Когда наружная дверь захлопнулась, Ним вошел в гостиную.

– Хелло, – раздался все тот же приятный голос. – Расскажите что-нибудь новое и интересное.

Спустя несколько месяцев и еще долго-долго потом, когда судьбоносные события приобрели драматическое звучание, Ним в ярких красках живо вспоминал в подробностях этот момент, подаривший ему знакомство с Карен Слоун.