— А потом посмотрим, — важно сказал Карподкин. — Может, на базу двинем, а может, прямиком в город. Зависит от того, сколько полосят выйдет. Я-то куда угодно проведу, ты не сомневайся.

Дед счастливо рассмеялся. Они часто обсуждали свою заветную месть-мечту и в воображении уже перестреляли такое количество странников, что его с лихвой хватило бы на несколько армейских дивизий и десяток городов N. Но для настоящего воплощения этой мечты требовалось прежде всего закончить туннель. Туннель, который вел из-под дома анархистов в сторону Полосы. Туннель, навстречу которому вели свой подкоп полосатые друзья, стосковавшиеся по обильному сырью для полосования.

Когда Карподкин представлял себе момент встречи, его начинала бить дрожь. Вот его лопата проваливается в пустоту… Вот он пробивает тонкую песчаную стенку… Вот спешат к нему, радостно протягивая руки, дружественные полосята. Их много и все с автоматами. А еще лучше — с автоматами и с ножами, большими острыми ножами, похожими на кривые турецкие ятаганы. Они вручают то же самое и Карподкину.

“Идемте! — кричит Карподкин. — За мной! Вперед!”

И все они бегут за ним. Их сотни. А еще лучше — тысячи, сотни тысяч! Они выскакивают из карподкинского туннеля и быстрой лавой растекаются по округе. Сначала они работают только ножами: рубят головы, режут горла, вспарывают животы… Слышен только стон, стон, стон… предсмертный стон всех этих гадов, знакомых и незнакомых, странников Матарота и окрестностей.

И Карподкин с наслаждением режет вместе с полосятами. Вот он подскакивает к наглому Ами Бергеру, который пытался удрать, да повалился набок в своей дурацкой коляске. Карподкин плюет ему в рыло и неспешно замахивается ятаганом.

“Нет! Нет!” — закрываясь дрожащими ручонками, кричит ненавистный Бергер.

“Вжик!” — свистит неумолимый карподкинский ятаган.

“Бум!” — падает ненавистная голова с ненавистных плеч.

“Нет… нет”, — шепчет голова, выдувая кровавые пузыри.

А Карподкин бежит дальше — к ненавистному жлобу Кофману, к ненавистным переселенцам Сироткиным, к ненавистному гомику Горовицу… всех под нож, всех, до одного! А потом, когда все они уже перерезаны, тысячи полосят поворачиваются к Карподкину и кричат: “Куда? Куда теперь?”

А он поднимает над головой автомат и кричит: “За мной! Вперед!” И они вместе бегут в столицу, и там уже начинается такая потеха, что даже и не представить… Карподкин бежит по улицам, бежит быстро, потому что недорезанных ненавистных странников еще много, надо успеть зарезать всех… “Стреляй, так быстрее!” — подсказывает дед, и Карподкин начинает стрелять, но недорезанных все равно много, а теперь к ним добавляются еще и недостреленные.

Карподкин ужасно торопится, он совсем запыхался, он хватает воздух широко разинутым ртом, а воздуху будто не хватает. Наверное, это чертов покойный дед: все провонял, зараза, дышать нечем!

— Дед, черт тебя задери! Кончай вонять, старый!

Дед грустно качает головой, качает редким старческим пушком на висках, белым хохолком на макушке.

— Это не я, внучек… Не достроил ты туннель. Не получилось. Теперь уже некому. Тьфу на тебя, дурака.

— Ты что, дед?! — изумленно кричит Карподкин. — Как это “тьфу на меня”? Как это “не достроил”?

Но упрямый старикан хватает его за плечо и трясет, и кричит ему прямо в ухо:

— Карподкин! Карподкин! Очнись! Ты жив? Карподкин!

Карподкин открыл глаза. Над ним в тусклом свете электрического фонарика покачивалось бледное испуганное лицо Лео.

— Что это жужжит?

— Фонарик…

Лео поднес к его глазам маленький фонарик, из тех, что работают от динамо, с ручкой, которую нужно непрерывно отжимать, чтобы светило.

— А где лампа? И где мы? И что это за комната?

Карподкин попробовал привстать, но ноги были прочно придавлены чем-то очень тяжелым.

— Лампа, комната… — плаксиво произнес Лео. — Какая комната?.. Нас завалило, Карподкин. Ты что, ничего не помнишь?

Карподкин осмотрелся и вспомнил.

Они начали этот день, как обычно, с копания. Туннель, плод четырехлетних непрекращающихся усилий, протянулся уже, как минимум, на полкилометра. Поэтому выработанный песок приходилось таскать на большое расстояние, и темп проходки замедлился. Это раздражало Карподкина, он кричал на Лео, тот суетился, старался, но все без толку.

Карподкин работал лопатой и ломом. Годы опыта сказывались: он хорошо чувствовал почву, ее структуру, силовые линии ее огромного рыхлого тела. Несколько точных копков, удар лома и жирный пласт отваливался сам собой. Мешки наполнялись моментально. Вот если бы еще Лео бегал хоть немножечко быстрее… Неубранные мешки с песком накапливались за карподкинской спиной, мешали размахнуться, затрудняли установку крепежа.

Вбив боковую подпорку, Карподкин посмотрел в сторону, откуда должен был показаться Лео. Вот и он — торопится, толкает перед собой пустую тележку. Старается парень. Пятьсот метров — не шутка, да еще по туннелю, да еще с тяжелыми мешками. Туда-обратно — четверть часа, не меньше.

— Давай, давай, откатывай! — прикрикнул Карподкин и, подхватив лопату, вонзил ее песчаную стену. — Дав…

Он осекся на полуслове: лопата провалилась в пустоту. Там, за песком, было неизвестное пустое пространство. Подземная полость? Но откуда здесь полость? Нет тут никаких полостей и никогда не было! Это полосята, а никакая не полость! Сзади шумно дышал взволнованный Лео.

— Что, Карподкин? Неужели смычка?

Когда-то, еще в самом начале совместной работы, Карподкин наврал своему малахольному товарищу, что целью рытья является смычка с друзьями-анархистами из дальнего поселка. Мог бы и не говорить ничего, а просто скомандовать: “Копай!..” но, как известно, человек работает лучше, когда перед ним маячит хоть какая-то цель — неважно какая, лишь бы маячила. Лео поверил и больше не спрашивал ничего, только иногда мечтательно произносил вслух это сладкое слово “смычка”.

“Смычка? — подумал Карподкин, осторожно вытаскивая лезвие лопаты. — Неужели и в самом деле смычка? Но, по моим расчетам, до смычки еще, как минимум, двести метров…”

По расчетам! Как будто можно что-то расчитать с такими партнерами? Полосовать-то они умеют, а вот определять место и направление — черта с два! Сколько путаницы пришлось преодолеть со встречным туннелем за все это время! Скорее всего, они и сами не знают, насколько продвинулись, работнички… Тогда что, действительно смычка? Похоже на то…

— Смычка, Лео, — прошептал он, не оборачиваясь. — Дожил я до радости. Слышишь, дед? Ты не дожил, а я вот…

Карподкин сильно ударил ногой в стенку, и большой пласт песка шумно упал во встречный туннель. Карподкин высунул голову в отверстие и осмотрелся. В туннеле было темно, причем, судя по движению воздуха, он уходил на неизвестное расстояние и вправо, и влево. Получалось, что карподкинский туннель воткнулся не в голову встречного, а в бок. Отклонились полосята, причем сильно отклонились… вот идиоты… Кстати, выход в бок объяснял и темноту, и безлюдье: землекопы, а с ними и свет находятся лишь в самой головке. Что ж, идти туда? Или подождать откатчиков?

Он еще раз глянул по сторонам и на этот раз скорее почувствовал, чем увидел, тень слабого, едва уловимого движения. Там кто-то есть! Карподкин быстро втянул голову назад.

— Что? — прошелестел Лео ему в затылок.

— Тихо! — оборвал Карподкин.

А впрочем, почему “тихо”? Если полосята тебя заметили, то именно тишина будет выглядеть подозрительной. Зачем тихарить, когда есть заранее установленный условный сигнал, пароль? От тебя ждут пароля, а ты не мычишь, не телишься… А ну-ка… Карподкин набрал в грудь воздуху и заверещал что есть мочи:

— Ахр-рам ах-раб! Ахр-рам ах-раб!

В ответ можно было ожидать чего угодно, но только не последовавшего жуткого атакующего рева. Кровь заледенела в карподкинских жилах. Реветь так могло только по-настоящему страшное существо. Карподкин оттолкнул остолбеневшего Лео и опрометью ринулся наутек. Затем он помнил лишь сильный толчок в спину… а потом сразу бесчувствие и воображаемый разговор с покойным дедом, и пробуждение, какого не пожелаешь и врагу.