В зале раздались крики:
— Смерть, чародейке!
— Прикончим её!
— Убить её!
Несколько воинов бросились к Къяре, но их остановил резкий окрик Раннега:
— Стоять!!!
Удостоверившись, что все замерли, он продолжил:
— Кто хоть пальцем без моего приказа, до нее коснется, будет иметь дело со мной. Я лично с виновного шкуру спущу, не хуже чем она. Может медленнее и не без воплей со стороны казнимого, но зато более тщательно, — конунг помолчал немного, потом повернулся к охранникам, и рукой указал на труп — Убрать это!
Охранники поспешно вышли, волоча за собой то, что еще недавно было пленным торговцем.
— А сейчас все сели, я хочу послушать, что мне волшебница сказать хочет.
Дождавшись, что все вновь заняли свои места, конунг встал, тяжело оперся руками о стол и обратился к Къяре:
— Говори!
— Я рада, что молва о тебе, конунг, оказалась справедлива. И ты не только храбр и смел в бою, но мудр, умен и расчетлив. В отличие от твоих воинов, — саркастическая улыбка тронула губы Къяры, — Мне жаль, что в отличие от тебя, они не поняли, что это лишь малая толика того, что я могу сделать, не сходя с места, и не с одним, а с сотнями… И не поняли того, что если бы я хотела причинить вам вред, то не пришла бы сюда.
— Им необязательно понимать, достаточно, что понял я! — конунг растаял от безыскусной лести Къяры, тяжелые складки на его лбу расправились, и на лице появилось подобие улыбки — все мои воины подчинятся любому моему приказу.
— Это радует… значит, ты еще и великолепный конунг.
Увидев, что довольная улыбка Раннега стала шире, Къяра продолжила:
— Мне необходимо поговорить с тобой наедине, конунг. Я обещаю, что во время разговора с тобой не буду использовать магию, — она сняла диадему и, приблизившись к столу, положила ее прямо перед Раннегом.
По зале пробежал шепоток изумления. Къяра знала, что кириты убеждены, что сила магов кроется в их золотых обручах, диадемах или как они их называли — коронах, и верили, что если их снять, то любой маг будет бессилен. Она решила использовать это заблуждение киритов, чтобы предать конунгу уверенности. Они стояли друг против друга: рыжеволосый богатырь конунг, чуть наклонившийся над столом и опирающийся на него двумя широко расставленными руками, и хрупкая темноволосая девушка. Заглянув прямо в глаза Раннегу, Къяра произнесла:
— Я надеюсь, ты понимаешь, что это значит?
— Ты рискуешь… — конунг не отрывал взгляда от глаз Къяры.
— Я рискну еще больше, и здесь, кроме магического атрибута, останется в качестве заложника, мой супруг. Надеюсь, ты не откажешь в разговоре тому, кто добровольно отказался от всех своих преимуществ? Нашу с ним судьбу, — Къяра кивнула в сторону Лиата, — ты сможешь решить позже…
— Хорошо, пойдем! — конунг распрямился и, выйдя из-за стола, пошел к дверям во внутренние покои. Не доходя до них несколько шагов, он обернулся и приказал:
— Керн, Лют, собственной шкурой и головой отвечаете за корону и спутника чародейки!
Из-за стола тут же поднялись два рослых воина и кивнули:
— Да, конунг.
Войдя во внутренние покои конунга, Къяра огляделась. Помещение отличалось наличием большого количества дорогих вещей, и отсутствием хоть какого-то ни было стиля. Покои больше походили на склад награбленных трофеев и, в сущности, именно им и были. Здесь соседствовали толстые, грубые шерстяные ковры и тонкие, расшитые золотом, шелковые покрывала, зеркала в тонких, позолоченных, резных рамах и большие, кованые сундуки, разнообразные мягкие кресла и деревянные скамьи. Всё помещение почти вплотную было заставлено вещами, и лишь в углу, около окна, стоял небольшой, массивный, на толстых резных ножках стол и три больших кресла, обтянутых кожей, все на значительном расстоянии друг от друга. Видимо, именно здесь конунг отдыхал и принимал посетителей.
Раннег подошел к одному из кресел и грузно сел. Потом указал Къяре рукой на кресло напротив:
— Садись, волшебница, в ногах правды нет. Садись и рассказывай, зачем пришла.
— Садиться я не буду конунг, извини. Уж больно разговор у нас с тобой тяжелый будет да, наверное, и недолгий. Я ведь уже сказала, что с недоброй вестью пришла, — Къяра подошла вплотную к креслу конунга, встала перед ним и, достав из рукава свиток с указом Маграта, протянула ему.
Раннег взял из рук Къяры свиток, медленно развернул и принялся читать. Все время, пока конунг читал, Къяра внимательно следила за его лицом. Лицо конунга оставалось бесстрастным. Закончив читать, он откинулся на спинку кресла и посмотрел прямо в глаза, стоявшей перед ним Къяры:
— Ну и какой ответ ты ожидаешь от меня, волшебница?
— Я надеюсь, ты понял, что это приговор, и твоему народу и мне? — не отводя взгляда, ответила Къяра.
— Не понять сложно, чародейка, ну и что ты хочешь от меня?
Къяра оперлась о ручки кресла конунга и наклонилась над ним. Взгляд волшебницы поглотил взгляд конунга, и она тихо, распевно и мелодично заговорила:
— От тебя конунг, самую малость… чтобы ты сам сделал выбор и решил участь своего народа. Если ты не принимаешь моего Владычества, то тебе всего лишь надо убить или казнить меня, я даже противиться не буду. И на рассвете Маграт обрушит свой гнев на весь твой народ, и все умрут примерно той смертью, что я тебе сегодня показала, только дольше и в муках… и останутся о киритах лишь легенды. Легенды о народе, не признающем ничьего владычества. Их будут рассказывать матери детям перед сном, пугая их гневом Владетеля, и будут сказывать баяны да песенники на веселых пирах и печальных поминках. И в этом случае об одном лишь прошу: не мучай моего супруга, он всего лишь мальчик, и если я могу вынести все и ко всему готова, то его мне жаль. Отпусти его, после моей смерти, а со мной можешь делать что хочешь…
— Ты сказала выбор… — конунг тонул в глазах Къяры, ее голос околдовывал его, погружал в какую-то сладкую, нереально сладкую негу.
— Выбор, конечно, есть, но он не для тебя. Вряд ли ты согласишься принять мое Владычество.
Къяра распрямилась и отошла к окну.
Раннег обхватил голову руками и застонал. Потом вскочил с кресла, подошел к Къяре, схватил ее за плечи и развернул к себе.
— Отвечай, дочь Маграта, ведь это ты навлекла на весь мой род эту беду?
Конунг был на голову выше Къяры и массивней в несколько раз. В его руках она выглядела, как хрупкий цветок в лапах медведя. Она откинула голову, чтобы поймать взгляд конунга, и губы ее тронула улыбка, нежная и печальная.
— Конунг, не ищи виновных, я жду твоего решения и своей казни…
— Отвечай! — Раннег сжал руки сильнее, так, что ему самому стало казаться еще чуть-чуть и тело девушки не выдержит.
— Что ты хочешь знать? — голос девушки не изменился, казалось, она не чувствует боли.
— Почему Маграт решил отправить тебя сюда Владетельницей? — последнее слово далось конунгу с трудом.
— Не ты ли, напал на обоз с оброком у берегов Ирсоши и разграбил его? И не ты ли отдавая очередную дань, потребовал для киритов независимости?
— Обоз был треолов, и я не знал, что это оброк…А дань я пообещал платить и впредь!
— Треолы не торгуют… Ты не мог это не знать… Ты рассчитывал, что вы уничтожили всех, но просчитался. Два треола выжили и добрались до Маграта. Он был в ярости… Твоя дань ему не нужна. Ему нужны или беспрекословные подданные или, в крайнем случае, хорошо управляемые союзники. Вы не подходите ни на роль первых, ни на роль вторых.
— Если б я только мог сразиться с ним в честном бою… а против его магии мы бессильны, — Раннег заскрежетал зубами, разжал руки и, отпустив Къяру, зло сплюнул на пол, его лицо было перекошено от гнева, клокотавшего внутри.
Къяра ничего ему не ответила, она молча ждала. Через минуту конунг взял себя в руки и относительно спокойным голосом заговорил вновь:
— Он не боится оставить восточный предел пустым и открытым для вражеских набегов?
— Конунг, ты шутишь? Свято место пусто не бывает. На эти земли давно положили глаз алтеи, они конечно не воины, но ты знаешь хоть одного сопредельного правителя, кто осмелится напасть на земли Маграта? Я пока таких не знаю…
