Сержанту сделалось не по себе. Он добровольно остался один на один со своим преследователем, но на всякий случай все же сказал:

– Не пытайтесь гладить меня по шерстке, сэр.

– Я и не осмелюсь! Малахия сказал мне, что бывает с льстецами. Жаль, вас вчера не было. Я нашел у Исайи такой кусочек – прямо про Малахию.

– Что именно? – любопытство в сержанте взяло верх над остальными чувствами.

– Всепоражающий бич. Суперинтендант должен был бы передать это вам.

Сержант тоже так думал, но вслух сурово сказал, что у суперинтенданта есть дела поважнее.

– Ничего у него нет. Он слишком поглощен моей возможной, но невероятной виной. Да и вы тоже, а мне это неприятно, потому что я считал, что мы с вами практически побратимы. Из-за Малахии. И зачем вам шляпы? – Его сонный взгляд пробежал по лицу сержанта. – Скажите, когда будет горячо. Моя злополучная поездка в Лондон? Черная фетровая. И коллекция Эрни. О, не позаимствовал ли я шляпу Эрни?

Сержант счел за благо ответить откровенностью на откровенность:

– Так вы позаимствовали ее, сэр? Невил радостно хрюкнул и потащил сержанта за руку.

– Идемте же. У полицейских скучная жизнь? Я вас позабавлю.

– Что это значит, сэр? – пытался протестовать сержант, которого Невил железной рукой тащил к двери.

– Установление моей невиновности. Вам, может, это неприятно, но вы не должны этого показывать.

– У вас в голове поселилась нелепая идея, что полиция хочет арестовать невиновного человека, – говорил сержант сурово. А его уже вели наверх по плоским ступенькам, и он запротестовал: – Я не понимаю, что вы затеяли, но вы должны помнить, что я при исполнении служебных обязанностей, сэр.

Невил распахнул дверь в помещение, обставленное тяжелыми шкафами красного дерева.

– Дядина гардеробная. Призрака в ней пока нет, так что не пугайтесь.

– По-моему, то, что вы говорите, – неприлично, – сказал сержант.

– Очень часто и впрямь неприлично, – согласился Невил. Он раскрыл огромный шкаф – на длинной полке аккуратно выстроились шляпы. – Это все дядины шляпы. Вам не кажется, что теоретически частная собственность несправедлива? Какая шляпа была на мне?

– По вашим словам, черная фетровая.

– Не будьте таким реалистом! Реализм – проклятье искусства. Это-то и сбило с толку суперинтенданта. Он сторонник общепринятого, и, на его взгляд, моя шляпа – анахронизм. Еще бы, я должен носить что-то такое-этакое. Модное. На что покупаются дети и существа простодушные и что слишком напоминает коробку от сигарет или какую-нибудь другую пошлость. Так что, сержант, вы думаете, я позаимствовал дядину шляпу?

Сержант с изумлением увидел, как Невил Флетчер приложил к темени цилиндр, который был настолько мал, что через мгновение внутренней борьбы сержанту пришлось сдавленным голосом признаться:

– Нет, сэр, должен сказать, что не думаю. Вы… вы просто не могли бы выйти на улицу в такой шляпе!

– Я тоже так думаю, – сказал Невил. – Я за комедию, но не за фарс. По вашему разочарованию я заключаю, что шляпа снимает с меня подозрение. Надеюсь, впредь меня никогда не будут подозревать в убийстве. Это действует на нервы и довольно безвкусно.

– Я тоже надеюсь, сэр, – ответил сержант. – Но на вашем месте я бы не спешил с выводами.

– А что вам еще остается сказать, – рассудил Невил, возвращая дядину шляпу на полку. – Вы не можете представить себе, кто убийца, если не я.

– Раз уж вы об этом заговорили, то кто убийца? – потребовал ответа сержант.

– Не знаю, и мне все равно, меня это заботит куда меньше, чем вас.

– Мистер Флетчер был вашим дядей, сэр.

– Был. И если бы меня спросили, я бы голосовал против его смерти. Но меня никто не спросил, а на мой взгляд, нет ничего тошнотворней, чем помогать горю слезами. Кроме того, все хорошо в меру. Я пресытился этой тайной на третий день. Интерес – довольно болезненный – возродился, когда я стал главным подозреваемым. Я должен праздновать отсрочку виселицы. Как спросить девушку, не хочет ли она выйти за вас замуж?

– Как что? – слабеющим голосом, но не сдаваясь, переспросил сержант.

– Вы не знаете? Я был уверен, что знаете.

– Вы… вы собираетесь жениться, сэр? – спросил изумленный сержант.

– Да, но не говорите, что я совершаю ошибку, потому что я сам это знаю. Думаю, это погубит всю мою жизнь.

– Чего ради тогда вы это делаете? – резонно заметил сержант.

– Обстоятельства переменились. – Невил сделал неопределенный жест. – Будут гоняться за моими деньгами. Кроме того, я не знаю другого способа избавиться от них.

– Это будет нетрудно, если вы действительно женитесь, – сухо сказал сержант.

– Вы правда так думаете? Тогда я сейчас же пойду делать предложение – пока не передумал. Прощайте!

Сержант закричал ему вслед:

– Послушайте, сэр, не думайте, будто вы свободны от подозрений, ничего такого я не говорил!

Невил помахал ему рукой и скрылся на лестнице. Через десять минут он через садовую дверь входил в гостиную дома Нортов. Хелен за столом писала письмо, сестра ее сидела на полу, выправляя четыре машинописные копии.

– Привет! – сказала она, взглянув на него. – Ты еще на свободе?

– О, я практически обелен! Послушай, ты поедешь со мной в Болгарию?

Салли нашарила монокль, вставила его в глаз и взглянула на Невила. Затем она положила на пол стопку машинописных страниц и равнодушно ответила:

– Да, пожалуй. Когда?

– Как можно скорее. Хелен повернулась на стуле:

– Салли, черт возьми, что ты говоришь? Ты не можешь просто так поехать с Невилом.

– Почему? – поинтересовался Невил.

– Не говори чепуху! Ты прекрасно знаешь, что это будет неприлично.

– Скорее всего, и впрямь неприлично! В этом вся прелесть путешествий по Балканам. Но ведь у нее широкие взгляды!

– Но…

– Проснись, милочка! – посоветовала Салли. – Ты, кажется, до сих пор не поняла, что мне сделали предложение.

– Что? – Хелен вскочила. – Ты хочешь сказать, что это было предложение?

– Терпеть не могу чистых женщин: у них всегда на уме грязь! – сказал Невил.

– Салли, но ты не собираешься выходить за… за такого безнадежного типа, как Невил?

– Собираюсь. Посмотри, в каком богатстве он купается! Надо быть дурой, чтобы от этого отказаться.

– Салли!!!

– Кроме того, он не деспот, чего не скажешь о большинстве мужчин.

– Но ты его не любишь!

– Кто это сказал? – Салли слегка покраснела.

Хелен беспомощно переводила взгляд с Салли на Невила.

– Я знаю одно: по-моему, вы спятили.

– Ну, как хорошо! – сказал Невил. – Я уже начинал чувствовать жуткое замешательство. Если тебе нечего больше сказать, было бы мило, если бы ты оставила нас вдвоем.

Открывая дверь, Хелен заметила:

– Ты мог бы вообще подождать, пока я уйду, а потом уже делать предложение – если это немыслимое приглашение на самом деле предложение.

– Но, по-моему, ты не собиралась уходить, и я, пожалуй бы, закомплексовал и не решился сказать: «Хелен, будь другом, уйди отсюда, потому что я хочу делать предложение Салли».

– Вы оба спятили! – объявила Хелен и вышла.

Салли поднялась.

[ – Невил, ты уверен, что не будешь потом жалеть? – В голосе ее слышалась тревога. Он обнял ее.

– Конечно же нет; а ты?

– Конечно, буду, уверена! – Она неожиданно улыбнулась.

– Это благородно, любовь моя, но ты себя обманываешь. Что до меня, я уверен, что ужасно жалел бы, если бы так не бросился с моста в реку. Кажется, это твой нос. У тебя глаза голубые или серые?

Она поглядела на него с удивлением. Он быстро поцеловал ее; она почувствовала, что он все крепче сжимает ее, и вырвалась из неожиданных объятий, задыхаясь от волнения.

– Шутка, – сказал Невил. – Серые с золотистыми блестками, я всегда знал.

Она положила голову ему на плечо.

– Ох, Невил, я до той минуты не понимала, серьезно ты или шутишь! Послушай, мы отправимся пешком или это будет что-нибудь столь же лишенное удобств?