Дверь слегка приоткрыла дородная дама малоприятной внешности.

– Ну? Чего надо? – угрожающе спросила она. – Если вы насчет квартиры, у меня все занято.

– Если бы я пришел насчет квартиры, мне был бы каюк, – с готовностью проговорил сержант. – Давно мне никто так не нравился, как вы. Любовь с первого взгляда.

– Хватит хамить! – ответила дама, глядя на него с нескрываемой неприязнью.

– Ладно; тогда скажите мне вот что: мистер Карпентер дома?

– Если вам нужен он, чего вы не сошли вниз? А то раззвонились, тащили меня с верхнего этажа, как будто мне нечего делать, кроме как целый вечер бегать вверх-вниз!

– Бегать? – переспросил сержант. – Ну-ну! Вы можете бегать? А теперь соберитесь с силами и отвечайте как на духу: Чарли Карпентер у себя?

– У себя, – проворчала она. – Если он вам нужен, ступайте вниз и стучите в дверь.

– Спасибо, не стоит, – сказал сержант. – Лучше я погляжу, как это вы бегаете. Мы с вами вместе сойдем вниз, и вы постучите в дверь и попросите мистера Чарли Карпентера закрыть глаза и открыть дверь и посмотреть, что ему принесла добрая фея.

– Да? Еще чего! – ощетинилась дама. – А кто вы такой?

Сержант показал ей свое удостоверение.

– Вот мое имя, Клара, но если угодно, зовите меня просто Вилли, раз уж я вам так нравлюсь. Ну пошли, поворачивайтесь!

Она внимательно прочла все, что написано в удостоверении, и, казалось, испытала еще большее отвращение к его обладателю.

– Я уважаемая женщина и не желаю, чтобы всякие бездельники обнюхивали мой дом, да и не с чего им это делать. Если этот молодой человек показывал какие-то фокусы, это не мое дело, так и знайте!

– Ладно, теперь знаю, пошли! – сказал сержант.

Она ворча направилась в полуподвал. Ханнасайд кивнул сержанту и остался на крыльце обозревать окрестность.

На требовательный стук хозяйки в дверь ответа не последовало и вообще из комнаты не доносилось ни звука.

– Странно. Обычно он не ложится рано, – заметила хозяйка, снова забарабанив в дверь. – Наверно, опять вышел. Это все. Надеюсь, вы довольны?

– Минуточку, сестренка! – сказал сержант, отстраняя ее с дороги. – Не возражаете, если я сам погляжу?

Он повернул ручку двери. Дверь открылась, и он нашарил выключатель.

– Кажется, вы правы, – заметил он, входя в комнату.

Но хозяйка не была права. Чарли Карпентер не выходил. Он лежал в костюме на кровати, сдвинутой к стене напротив двери, и был мертв, что сержант понял в ту же секунду.

Заглянув через плечо сержанта, хозяйка издала истошный вопль и отшатнулась от двери в темноту коридора.

– Тихо! – резко сказал ей сержант. Он подошел к распростертому телу и дотронулся до его руки. Она была совсем теплой.

– Хемингуэй, что-нибудь случилось? – послышался с улицы голос Ханнасайда.

Сержант вышел к дверям.

– Мы чуть-чуть опоздали, шеф, вот что случилось, – сказал он. – Посмотрите сами.

Ханнасайд спустился по ступенькам, пронзительно взглянул на побледневшую хозяйку и вошел в комнату.

Сержант стоял у кровати, его светлые глаза безучастно глядели на мертвеца. На невольное восклицание Ханнасайда он заметил:

– Это то, чего мы никак не ожидали. Мрачный, сосредоточенный Ханнасайд склонился над покойником. Карпентер был убит точно таким же образом, как Эрнест Флетчер, но, если Флетчер был, очевидно, застигнут врасплох, в этой грязной полуподвальной комнате имела место борьба. Стул был перевернут, коврик на полу сбился, и над смятым воротником мертвого виднелась четкая темная ссадина.

– Тот же способ, очевидно, то же орудие. Но этот человек знал, чего ждать, – пробормотал Ханнасайд. Он оглянулся. – Свяжитесь с управлением, Хемингуэй. И избавьтесь от этой женщины. Скажите ей, что придется ответить на вопросы. Впрочем, не похоже, чтобы она что-то знала.

Сержант кивнул и вышел. Оставшись один в комнате, Ханнасайд перенес внимание с мертвеца на окружающие предметы, которые мало о чем говорили. Дурно обставленную комнату украшало изрядное количество фотографий и цветных картинок в рамках, или прикрепленных к стене, или прислоненных к мутному зеркалу на камине. Занавеска в углу скрывала от взгляда два-три дешевых костюма и несколько пар обуви. На туалетном столике перед окном стояли склянки с бриолином, кремом для бритья, лаком для ногтей и духами. Ханнасайд неприязненно взглянул на них, потом достал носовой платок и, покрыв им ладонь, выдвинул два верхних ящика стола. В одном из них не было ничего, кроме пестрого собрания носков и носовых платков, зато в другом под стопкой галстуков беспорядочно лежали письма, старые программки, счета и газетные вырезки.

Ханнасайд сложил их кипой и к возвращению сержанта стоял, рассматривая фотографию, вырезанную из иллюстрированной газеты. Без слов он протянул ее вошедшему.

Сержант взял ее и прочел: «На скачках. Слева направо: жена достопочтенного мистера Донна, мисс Клодин Суизин и мистер Эрнест Флетчер».

– Вот это номер! Ну, так Икс правильно устранен, да, шеф? Больше ничего не нашли?

– Пока нет. Подожду, пока комнату не обследуют на предмет отпечатков пальцев.

Рукой, по-прежнему закрытой платком, он вынул ключ из двери, вставил его с наружной стороны и вышел.

Сержант последовал за Ханнасайдом, который запер дверь и положил ключ в карман. Сержант сказал ему:

– Старуха на кухне. А мне что прикажете делать?

– Узнайте в кофейном киоске, не видел ли владелец кого-нибудь, кто проходил в этом направлении с полчаса назад. Погодите, я попытаюсь выяснить у хозяйки, когда точно вернулся Карпентер.

По коридору он прошел в заднюю часть дома, на кухню, и застал хозяйку, подкрепляющуюся джином. Когда он появился, она быстрым движением убрала бутылку и сразу же разразилась потоком слов. Она ничего не знает; ее бедного мужа, который лежит в гриппе, это происшествие просто убьет, она за последний час не выходила от мужа. Она только может поклясться, что Карпентер был жив в 21. 30, потому что он кричал ей наверх, спрашивал, не принесли ли его ботинки от сапожника, как будто если бы их принесли, она не поставила бы их к нему в комнату, как она прямо ему и сказала.

– Спокойно! Мог кто-нибудь войти в дом без вашего ведома? – спросил Ханнасайд.

– Кто-то вошел, это ясно, – сердито ответила она. – Раз кто-то вошел, то через нижнюю дверь, и я в этом не виновата. Это Карпентер должен был запереть ее, когда пришел. Он не в первый раз поленился набросить цепочку. Ключ куда-то делся. Я собиралась заказать новый.

– Он ходил через ту дверь?

– Да. Чтобы никого не беспокоить.

– Кто еще есть в доме?

– Я, мой муж, моя прислуга Гледис и жилица на втором этаже.

– Кто она?

– Очень милая дама. Со сцены, сейчас на пенсии.

– Кто живет в полуподвале?

– Никто. Он уехал. Его зовут Варне. Он торгует мылом.

– Давно Карпентер поселился у вас? Шесть месяцев назад. Он был славный молодой человек. Щеголь.

– Вы с ним были в дружеских отношениях? Он о себе ничего не рассказывал?

– Нет. Не задавай вопросов и не услышишь вранья – вот мое мнение. За квартиру платит – а больше мне ничего не надо. Я догадывалась, что у него были неприятности, но я не сую нос в то, что меня не касается. Мой девиз, живи сама и давай жить другим.

– Ладно, пока что достаточно. – Ханнасайд оставил ее и спустился к нижней двери. Щеколды были отодвинуты, цепочка безвольно свисала по стене.

Несколько минут спустя полицейская машина остановилась у дома. Вскоре в полуподвальной комнате хлопотали врач из управления, фотограф и специалист по дактилоскопии. Румяный молодой сержант должен был помочь Хемингуэю в поисках возможных свидетелей.

Когда тело Карпентера унесли, сержант Хемингуэй присоединился к Ханнасайду, который вместе с инспектором просматривал вещи покойного.

– Ну? – спросил Ханнасайд.

– Кое-что есть, – ответил сержант. – Владелец киоска прибыл на свое место как раз в 21. 30, и с тех пор мимо него, не считая нас с вами и дежурного констебля, прошел один-единственный человек – мужчина среднего роста в вечернем костюме, который быстро проследовал к стоянке такси на Глас-смир-роуд. Что скажете?