Против порогов выдуманы обходы, или каналы, очистка порогов от крупных камней и особые совершенно плоскодонные из тонких досок суда, очень гибкие и, стало быть, не столь уже ломкие. Между ними особенно замечательны барки вышневолоцкие.

Войдем с хлебными барками в любую систему каналов, соединяющих Волгу с Невой (или Каспийское море с Балтийским), и увидим все сказанное выше воочию

Там, где теперь стоит Рыбинск, до времен Петра Великого, переделавшего Россию на иной лад и по другим образцам, лежала ловецкая слобода Рыбная, жили рыбаки (отсюда и нынешнее название города). Ловили они для стола московских царей осетров и стерлядей и тем платили государевы подати. Шекснинские стерляди были вкусны и знамениты, и еще поэт времен Екатерины Второй Державин воспевал их в своей оде (последним, однако: теперь стерлядей там так стало мало, что почти и не слыхать про них). Рыбинску на таком промысле дальше бы соседней Мологи и не уйти. Так его в те времена и понимали: глухие, непроездные дороги окружали его со всех сторон, и тянулась одна получше на Москву для провоза стерлядок. Когда Великий Петр приобрел Балтийское море, в устьях Невы поставил сначала крепость, а потом город и огляделся — город его очутился в бесхлебной, голодной стране. Стоял тут вблизи от него и еще гораздо ближе к России древний город Новгород Великий, да не прожил счастливо. Долго был он независим, долго кичился торговой честью, Софийским собором, говорил: Кто против Бога и Великого Новгорода, назывался отцом. Подсмеивался он над другими городами, хвастался и славился даже тем, что стоял за непролазными болотами, отделялся от России неудобными для прохода и проезда трясинами. И в самом деле, степняки-татары до него дойти не сумели и его не взяли. Взяла его Москва, и именно потому взяла его, что город стоял за болотами.

Стоя на болотах и сплошь окруженный трясинами, Новгород один год получал кое-какой урожай, на другой уже очень плохой, на третий испытывал полную голодовку. Полуголодным простоял он все время своего независимого состояния и получал хлеб гужом и сплавом. Плавили хлеб по рекам, встречали волок — лесное место, перегружали хлеб на воза, везли сухопутьем до новой реки и ею до нового волока. Первый водок был под Москвой и назывался Ламским (город Волоколамск), второй назывался Вышним, то есть верхним (город Вышний Волочек), и третий — Нижним (село на реке Мете). Чтобы направлять в Новгород хлеб, под Волочком Вышним собрался впоследствии городок, населился торговцами и прозван был Торгом, Торжком и потом Новым. Закичатся новгородцы, начнут обижать народ чужого и соседнего княжества Суздальского, в котором хорошо родился хлеб, пойдут новгородцы войной, — суздальцы захватят Новый Торг и не выпускают хлеба. Новгородцы без хлеба смирялись, уступали, шли на мировую и совсем покорились, когда из Суздальского княжества стало сильное Московское царство, хотя когда-то с сердцем и выговорили: Не быть-де Торжку Новым — Городом и Новугороду Новым Торгом.

На эти места и обратил Петр Великий в 1704 году свое внимание, от которого не ускользало ничего, что служило на пользу отечества и счастье русского народа. Здесь Петр Великий высмотрел для сытости своего Питера то самое место, по которому можно доплавить затребованный хлеб на продовольствие. В трех верстах от Волочка берет начало река Тверца, которая впадает прямо в Волгу (под Тверью). Для прозорливого глаза довольно: под Волочком лежит большое озеро Мстино. Из озера выходит река Мста которой еще древняя Ольга устроила погосты. Мста течет до озера Ильменя и в него впадает; из Ильменя выходит Волхов и вливается в Ладожское озеро. Из этого озера вытекает многоводный рукав Нева, а на ней и Петрова крепость, и церковь Троицы с дворцом вблизи, и летний дворец на том берегу, и мазанки, и деревянные дома на голландский манер новой столицы России, и резиденции ее повелителя. Не сходится Тверца со Мстою — беда небольшая; в Голландии соединяют такие реки искусственными каналами. Сам государь собственными глазами это видел, по каналам плавал, все внимательно осмотрел и досконально распознал и научился. Стали рыть канавы: вырыли такую глубокую и длинную, что воды Тверцы соединились со мстинской водой. Сделался канал Вышневолоцкий. Препятствие пройдено, но скоро сказка говорится, дело мешкотно творится. Скоро, по пословице, блины пекут, скоро хорошо не родится. Поспешай, да не торопись, — святое правило, да и в этих случаях надо осматриваться. Действительно, новый канал в Волочке вышел на такую высоту, что крест Боровицкой соборной колокольни гораздо ниже: раздолье сплыть туда. Но до той поры не угодно ли обернуться назад.

Тверца бежит хлебу навстречу, но это небольшая беда: встать на лямку, привязать ее к бечеве, закрепленной за мачту барки, и тащить. Если человеческая сила устанет, можно лошадей запрячь. Нехорошо это в разлив весенних вод, которые заливают по берегам тропы (называемые бечевниками), ногой не попадешь, а тащить барку зря — можно натащить ее на берег и усадить тут середь чистого поля. Стрежа, или корыта, по которому течет спокойная летняя река, весной не видно. Можно обождать спада вод, можно и глазом примериться и приспособить к этому делу людей. Петр Великий так и сделал. Выбрал отборных знатоков, которые и до него водили хлеб на плотах, стало быть, и на барках могут повести, если поучатся и при-сноровятся. Петр освободил их от солдатчины, от всяких податей, велел им учиться, не теряя времени. За искусство проводки положил он хорошую плату, сделал из проводников новое в государстве сословие и дал им немецкое прозвище лоцманов. Пусть будет их только пятьдесят-сто человек, но самых надежных. На место выбывших поступают только по выбору: опытные оценивают желающих и кладут шары в пользу того, кто прошел всю науку до конца. Эти концевые несколько лет перед тем работают под руками опытных лоцманов и попадают в это сословие только по способностям и талантам. Лучше и придумать нельзя. Теперь стоит только учредить между ними очереди, кому вести барку первым, вторым и десятым. Кого пожелали взять не в очередь, по знакомству и на свой страх, тот пусть заплатит некоторую часть очередному. У кого разобьется барка, тот не только лишается платы, но и права на работу, на проводку судов до тех пор, пока тянется над ним следствие. Теперь готова живая людская сила, человеческий ум к услугам, но еще не конец. Самая главная беда еще впереди. Обе реки, и Мста и Тверца (да и большая часть северных рек — притоков Волги и впадающих в озера), прорылись каменными скалами, засыпались камнями и надводными, и подводными: образовались пороги. Об камни разбиваются барки в щепу, на порогах вода спрыгивает, но мчится вперед с удвоенной силой и опять налетает на камни. К тому же и покатость речного русла велика, а стало быть, и течение воды еще быстрее. Некоторые пороги так богаты камнями и так часты, что не одолеть их: надо обходить. Для этого пользуются крутыми поворотами рек и делают перекопы — искусственные каналы, новые корыта для реки. Кстати, по берегу проводят и хорошо укрепляют дорогу — бечевник. Бывает и так: весенние воды обрывают берега и натаскивают мели. Недостает нужного количества воды для сплава, нет глубины. В таких местах укрепляют берега, чтобы они не осыпались. На тех коленах рек, которые выдаются между двумя изгибами и называются плесами, ставят искусственные насыпи, называемые плотинами. Забивают сваи, насыпают земли в промежутки между свай, наваливают каменья и такими плотинами стесняют воду в реке: она тут скопляется и делает глубину. Кстати, опять: расчищают стреж, или место природного течения воды, черпаками от ила, грязи и мелких камней (щебня) и пороховыми забойками от крупных камней и скал. Теперь с опытным лоцманом можно и плыть, — но только весною, на полной воде. В голове идет первый караван. Второй караван догоняет хвост первого. По Тверце, например (на которой мы и остановились), оба каравана доходят весной до села Медного: высокие весенние воды Волги подпирают Тверцу до этого места и даже несколько далее. Дальше идти против воды, которая в половодье всегда несется быстро) невозможно, да к тому же и мелко. Как быть? С помощью искусственных водохранилищ придумали скоплять воду в одном месте; посредством шлюзов выпускают воду на места мелководные и с замечательным успехом устраняют беду. На Тверце при истоке ее, на устье канала, соединяющего Тверцу с рекой Цною, устроен такой шлюз каменный и, когда бывает отперт, гонит воду в избытке навстречу судам и на выручку их из бед напрасного простоя и замедления. От таких невзгод хлеб дорожает, и голодные подолгу ждут и сильнее страдают. В Вышнем Волочке суда переснащиваются, потому что судоходство из подъемного делается сплавным: суда покидают бечеву и лошадей и могут теперь идти на парусах и веслах. Эти же шлюзы выручают мелководные реки Вышневолоцкого водного пути в Петербург, когда летом реки Тверца и Мста еще более обмелеют и сделаются совсем несудоходными. Посредством искусственных вод природные богатеют, поднимаются и несут хлебные караваны от самой Самары до Петербурга под самый Смольный и дальше до Лондона и Парижа.