Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Сначала я смотрю – фейерверк, что ли. Потом вижу – руки… руками, значит, машет. А потом выпрыгивает из окна, просто берет и выпрыгивает.

– То есть окно было открыто?

– Открыто, да. И тут она вываливается… А дом-то горит. Я только тогда и разглядел, что весь дом изнутри полыхает. А тут она… Господи помилуй! Вся горит, вся. И идет…

– Простите, идет? Не бежит?

– Нет… В том-то и дело, что она шла. Идет и машет руками, как… не знаю что. И вдруг останавливается. Понимаете? Встала и стоит. Горит, как факел. И стоит столбом. По сторонам смотрит. Как… как ни в чем не бывало. Постояла и опять пошла. А потом – раз – и все, понимаете? Ни паники, ничего, просто… ох ты боже мой… Даже не кричала! Ни звука. Вот так вот рухнула – и все. На колени. А потом – бух в снег. И главное… ох, не знаю даже… все это так странно было. Ну, я того, побежал, схватил одеяла, две штуки, выскочил, начал тушить. Ох ты боже мой, видели бы вы ее… Господи ты боже мой!

Мужик поднес перемазанные в саже руки к лицу и зарыдал в голос. Следователь положил руку ему на плечо:

– Давайте составим официальную версию происшествия завтра. Но скажите – вы не видели, чтобы кто-то еще покидал здание?

Мужик покачал головой, и следователь что-то записал в блокнот.

– Что ж, я завтра с вами свяжусь. Хотите, я попрошу санитаров дать вам успокоительного, чтобы вы смогли уснуть, пока они не уехали?

Мужик вытер слезы с глаз, размазывая сажу по лицу.

– Не нужно. Я… у меня дома есть, держу на всякий случай.

Гуннар Холмберг повернулся к горящему дому. Усилия пожарных принесли плоды, и огонь почти погас. Лишь огромное облако дыма поднималось к ночному небу.

* * *

Пока Виржиния согревала Лакке в своих объятиях, пока криминалисты делали слепки следов на снегу, Оскар стоял у своего окна и смотрел во двор. Кусты под окнами запорошило снегом, и белый сугроб выглядел таким основательным, что хоть на санках съезжай.

Эли сегодня так и не появилась.

Оскар стоял, ходил, бродил, качался на качелях и мерз на площадке с половины восьмого до девяти. Эли не было. В девять он увидел, как мама подошла к окну, и вернулся домой, полный дурных предчувствий. «Даллас», горячий шоколад с коричными булочками, мамины вопросы – и он чуть было все ей не рассказал, но сдержался.

Сейчас же часы показывали начало первого, и он стоял у окна с гложущим ощущением пустоты внутри. Он приоткрыл окно, вдохнул холодный ночной воздух. Неужели он и правда решил постоять за себя только ради нее? Не для себя?

Ну, и для себя, конечно.

Но в основном ради нее.

Увы. Это была чистая правда. Если в понедельник они снова к нему полезут, у него не будет ни сил, ни желания им противостоять. Он это знал. И на тренировку в четверг он не пойдет. Незачем.

Он оставил окно приоткрытым, не теряя слабой надежды, что она все же сегодня вернется. Позовет. Если она могла гулять по ночам, значит могла и вернуться посреди ночи.

Оскар разделся и лег. Постучал в стену. Тишина. Он натянул одеяло на голову и встал на колени в кровати. Затем сложил руки, прижался к ним лбом и зашептал: «Пожалуйста, Боженька, пусть она вернется. Бери что хочешь. Все мои комиксы, все мои книги, все мои вещи. Что хочешь. Только сделай так, чтобы она вернулась. Ко мне. Ну пожалуйста, милый Боженька!»

Оскар съежился под одеялом и так лежал, пока не начал потеть от жары. Тогда он высунул голову из-под одеяла и положил ее на подушку. Свернулся калачиком. Сомкнул веки. Перед глазами замелькали Эли, Йонни, Микке, Томас. Мама. Папа. Он долго еще лежал, вызывая в воображении те или иные картинки, пока они не зажили собственной жизнью, а сам он не погрузился в сон.

Они с Эли раскачивались на качелях, набиравших высоту. Качели взлетали все выше и выше, пока цепи не лопнули, и они понеслись прямо в небо. Оскар с Эли крепко держались за края сиденья, их колени были тесно прижаты друг к другу, и Эли прошептала: «Оскар, Оскар…»

Он распахнул глаза. Глобус был выключен, и лунный свет окрашивал все предметы в голубой. Джин Симмонс смотрел на него с противоположной стены, высовывая длинный язык. Оскар снова свернулся калачиком, закрыл глаза. И снова услышал шепот: «Оскар…»

Шепот доносился со стороны окна. Он открыл глаза. По ту сторону стекла он различил контур детской головы. Оскар скинул с себя одеяло, но не успел вылезти из кровати, как Эли прошептала:

– Подожди. Лежи. Можно мне войти?

Оскар прошептал в ответ:

– Да-а…

– Пригласи меня войти.

– Входи.

– Закрой глаза.

Оскар зажмурился. Окно распахнулось, холодный порыв ветра пронесся по комнате. Окно осторожно закрылось. Он различил дыхание Эли, спросил:

– Можно открыть?

– Подожди.

Диван в соседней комнате заскрипел. Мама встала. Оскар продолжал лежать с закрытыми глазами и вдруг почувствовал, как одеяло приподнялось и холодное обнаженное тело скользнуло в пространство между ним и стеной. Эли натянула одеяло на них обоих и съежилась за его спиной.

Дверь в его комнату открылась.

– Оскар?

– Мм?

– Это ты разговариваешь?

– Не-а.

Мама постояла в дверях, прислушалась. Эли лежала рядом, не двигаясь, вжав лоб между его лопатками. Ее теплое дыхание щекотало спину.

Мама покачала головой:

– Наверное, опять эти соседи. – Она снова прислушалась, сказала: – Спокойной ночи, солнышко мое. – И закрыла дверь.

Оскар остался наедине с Эли. За спиной раздался шепот:

– «Эти соседи»?

– Тсс!

Диван снова заскрипел, когда мама легла обратно в постель. Он посмотрел на окно. Закрыто.

Холодная рука скользнула по его боку и застыла на груди, возле сердца. Он накрыл ее своими ладонями, пытаясь согреть. Другая рука проскользнула под мышкой, обвила его грудь и просочилась меж ладонями. Эли повернула голову, прижавшись щекой к его спине.

Комнату наполнил новый запах. Слабый запах папиного мопеда с полным бензобаком. Бензин. Оскар наклонил голову, понюхал ее руки. Точно. Пахло от них.

Так они и лежали. Когда Оскар услышал мамино ровное дыхание из соседней комнаты, когда их сплетенные руки окончательно согрелись на его сердце и стали влажными, он прошептал:

– Где ты была?

– Ходила за едой.

Ее губы щекотали его лопатку. Она высвободила руки из его ладоней, перевернулась на спину. Какое-то время Оскар оставался неподвижен, глядя в глаза Джину Симмонсу. Потом лег на живот. Из-за деревьев над головой Эли с любопытством выглядывали человечки. Ее глаза были широко открыты и казались иссиня-черными в лунном свете. По рукам Оскара пробежали мурашки.

– А твой папа?

– Его больше нет.

– Как это – нет? – Оскар невольно поднял голос.

– Тсс… Не важно.

– Но… как это… он что?..

– Говорю же – не важно.

Оскар кивнул в знак того, что больше не будет задавать вопросов. Эли положила руки под голову и уставилась в потолок.

– Мне было одиноко. Вот я и пришла. Ничего?

– Конечно. Но… ты же совсем голая…

– Извини. Тебе это неприятно?

– Нет. Но разве ты не мерзнешь?

– Нет. Нет.

Белые пряди в ее волосах исчезли. Да и вообще выглядела она куда лучше, чем вчера. Щеки округлились, так что на них даже появились ямочки, когда Оскар в шутку спросил:

– Надеюсь, ты не проходила в таком виде мимо «секс-шопа»?

Эли засмеялась, но тут же состроила серьезную мину и произнесла загробным голосом:

– Проходила. И знаешь, что сделал тот мужик? Высунул голову и сказал: «Иди-и-и сюда-а-а… иди-и-и сюда… я дам тебе конфе-е-ет… и бана-а-анов!»

Оскар уткнулся головой в подушку, Эли приникла к нему и прошептала ему на ухо:

– «Идиии сюда-а-а! Конфе-е-еты! Пастила-а-а!»

Оскар сдавленно выкрикнул в подушку:

– Прекрати!

Они еще немного подурачились. Потом Эли начала разглядывать книги на полке, и Оскар вкратце пересказал ей свою любимую, «Туман» Джеймса Херберта. Лежа на животе, Эли изучала книжные корешки, а ее спина белела в темноте, словно лист бумаги.

35
{"b":"117438","o":1}