В новогоднюю ночь русские танки и пехота ворвались в Зимовники. Ночью и на рассвете шел бой в темноте. Кругом гремели взрывы и выстрелы. Приданная полку «Вестланд» саперная рота Ванхёфера и фельдфебели ротных групп со своими людьми выводили прорвавшиеся танки из строя средствами ближнего боя, в то время как гренадеры отражали атаки пехоты.
В первый день Нового года 1-й и 2-й батальоны полка «Нордланд» отражали ожесточенные атаки противника, но в некоторых местах поселка русским удалось закрепиться.
«2 января 1943 года «Вестланд» выбил прорвавшегося противника из Зимовников и успешно продолжал оборону...» — так было написано в журнале боевых действий 57-го танкового корпуса. В тот день в бой за Зимовники вступил и танковый батальон. Вслед за уничтоженными в Зимовниках передовыми отрядами, в последующие дни последовали пять русских дивизий и бригад. Одна за другой волны атакующих шириной до 3 километров в течение нескольких дней неоднократно накатывались, и каждый раз отражались. Большая заслуга в этом принадлежала вооруженным трофейным оружием ротам полка «Вестланд», саперной роте Ванхёфера, 1-му дивизиону 5-го артиллерийского полка СС, а также зенитному дивизиону Люфтваффе. Танковый батальон «Викинг» контратаками помогал удерживать и стабилизировать фронт. Во время контратаки в южном направлении 2-я рота танкового батальона захватила пять новых немецких танков типа III с длинной пушкой и отопителем, которые были оставлены 23-й танковой дивизией. По указанию командира дивизии оберфюрера Гилле танки были переданы 23-й танковой дивизии.
В журнале боевых действий 57-го танкового корпуса мы находим следующие записи:
«3.01.43: ворвавшийся в Зимовники противник был выбит...
6.01.43: наступление противника на Зимовники остановлено...»
Оборона Зимовников — важнейшего узла шоссейных и железных дорог, откуда открывался путь на Пролетарскую, — славная страница в истории полка «Вестланд», который в ходе самоотверженной борьбы выиграл для 57-го танкового корпуса ценнейшее время, измерявшееся в той обстановке не днями, а часами.
Пока полк «Вестланд» оборонял Зимовники, на 17-ю танковую дивизию генерал-лейтенанта фон Зенгер-унд-Эттерлина легла вся тяжесть отражения бешеных атак на северном фланге корпуса. Сплошной обороны в районе не было, поэтому дивизия должна была постоянно пресекать попытки противника обойти ее с флангов, используя маневренную тактику. Третьего января из 17-й танковой дивизии поступило сообщение, что противник заметно усилился и, предположительно, повернет на Пролетарскую. 17-й танковой дивизии был придан 503-й тяжелый танковый батальон («Тигров»). Дивизия предусмотрительно направила для обороны моста в Мартиновской саперную роту, чтобы предотвратить переправу русских с севера через Сал в тыл 57-го танкового корпуса. К 5 января положение на северном фланге корпуса значительно ухудшилось. 17-я танковая дивизия была бессильна что-либо сделать против многочисленных наступающих соединений противника. К тому же она обороняла только некоторые опорные пункты, между которыми зияли широкие бреши.
Такая же обстановка складывалась и на южном фланге корпуса. Там сражалась 16-я пехотная (моторизованная) дивизия, переданная 57-му танковому корпусу. Оборонявшаяся южнее группа Аулеба отходила на Сальск. 23-я танковая дивизия на правом фланге корпуса едва сдерживала натиск советских войск.
7 января 2-я рота танкового батальона «Викинг» участвовала в контратаке в полосе обороны 17-й танковой дивизии. В тот день генерал Кирхнер хотел отвести части корпуса на большую Куберле. Впечатляющую картину сражений, погодных условий и трудностей ориентирования дает доклад командира 2-й танковой роты танкового батальона «Викинг» оберштурмфюрера Флюгеля:
«Седьмого января я со своей ротой и с саперами на броне начал контратаку против подходящих русских танков. Я попытался направить роту в обход, чтобы атаковать их во фланг. Маневр удался, мы подбили несколько танков и противотанковых пушек, русские отошли.
Около 16 часов сразу стемнело. Установить связь с 17-й танковой дивизией не удавалось. К сожалению, у нас были раненые, которых теперь пришлось поместить в танках. Когда прервалась связь и с нашим батальоном, мы оторвались от противника и двинулись в колонну по два по степи в западном направлении, направив пушки и пулеметы во все стороны, словно броненосец. Ориентироваться было почти невозможно. Мы прошли неподалеку от русских, расположившихся лагерем у костров. Они топили их соломой из скирд и зарывались в эти скирды от холода.
По исходной позиции я приблизительно знал, где должна располагаться 17-я танковая дивизия. Итак, едем дальше в том же направлении! В 20.00 моя рота оказалась между 17-й танковой дивизией и наступающими русскими (тем временем генерал Кирхнер отдал приказ об отходе корпуса на рубеж по Большой Куберле). Прикрытия 17-й танковой дивизии и наступавшие русские вели огонь друг по другу. Нам было сложно соединиться с нашими частями, так как нас могли принять за противника и обстрелять.
Мы ушли из района, где шел бой, и вскоре оказались у замерзшего ручья, поблизости от которого виднелись несколько домов. Между ними было заметно движение. Наши или русские? Первые мои танки подошли к домам, взлетели белые осветительные ракеты. В общем-то, делать было нечего, будь то белые немецкие, или желтые русские ракеты. В следующий момент у домов завелись моторы и послышался шум танков. А потом в нашу сторону был открыт сильнейший огонь. Я приказал: «Заехать в пойму ручья и ждать там!» Стрельба не стихала. Я строго-настрого запретил открывать огонь. Мы попробовали пешком приблизиться к группе домов, чтобы посмотреть, кто там стоит, но там уже никого не оказалось.
Мы поехали дальше. Появились проблемы с горючим. Останавливать двигатели танков из-за холода мы не могли, так как снова запустить их не смогли бы. Мы ехали в одну колонну. Начался снегопад. Я побежал посмотреть по следам танков, чтобы узнать, с кем мы имели дело. Наконец, около 5 утра из своих окопов выпрыгнули солдаты и заорали: «Пароль?!». Я его не знал, но вскоре выяснилось, что это дозоры 17-й танковой дивизии, а подразделением, обстрелявшим нас ночью, было прикрытие тяжелого 503-го танкового батальона.
Я отправился с ротой искать первого военного врача и передал ему моих раненых. К тому времени я уже знал, где нахожусь, и мог по моей плохонькой карте найти дорогу к батальонному району обороны. Остальные роты уже отошли. Только для нас были оставлены горючее и боеприпасы. Мы заправились и пополнили боекомплект. Едва управились с этим делом, как на мою стоявшую роту пошли русские Т-34. Они вели огонь во все стороны. При этом были подбиты два моих танка. Мы приняли бой. Из пяти Т-34 два были подбиты с минимальной дальности. Остальные ушли. Когда рассвело, мы двинулись на запад».
Седьмого января 57-й танковый корпус отошел к Большой Куберле. К 8 января дивизии снова были готовы к обороне: на северном фланге — 17-я танковая дивизия, в центре — «Викинг», а на южном фланге — 23-я танковая дивизия. Но уже в течение первого дня обороны на новых позициях во всех дивизиях возникли новые кризисы. На северном фланге 63-й мотопехотный полк 17-й танковой дивизии вынужден был, ведя маневренные боевые действия, не давать противнику обойти корпус с севера. В полосе «Викинга» передовые отряды противника через бреши в линии фронта пробились к Орловке. В 7.40 дивизия «Викинг» получила приказ из корпуса уничтожить противника, прорвавшегося в Орловку. Эту задачу с ходу выполнил полк «Германия», затем он продвинулся к юго-востоку от Орловки, установил связь с 23-й танковой дивизией и перешел к обороне. Полк «Вестланд» занял Орловку. Севернее в Каменной Балке расположились подразделения полка «Нордланд».
Восьмого января 16-я пехотная (моторизованная) дивизия встретила дозоры 23-й танковой дивизии и проследовала дальше к Пролетарской. Дивизии пришлось пробиваться севернее Маныча, при этом она должна была постоянно уклоняться от превосходящих сил советской 28-й армии, которые пытались ее окружить.
