На свои ужины Регент дам не приглашал, потому что у него не было хозяйки дома, чтобы оказать им достойный прием. Однако дамы битком набивались на устраиваемые им концерты и приемы. Миссис Скэттергуд, памятуя о тех приятных вечерах, которые она проводила в павильоне, когда гостей там принимала миссис Фитцгерберт, покачала головой и сказала:
– Ах, бедняжка! Пусть люди болтают, что им вздумается, но я всегда буду говорить, что она ему была истинной супругой. И так же, как я слышала, считает и принцесса Уэльская. Хотя от нее, честно говоря, слышать такие слова довольно странно.
– И, тем не менее, вам очень хотелось, чтобы я приняла предложение, сделанное мне Клэренсом, – напомнила мисс Тэвернер.
– Нет, отнюдь! Мне этого совсем не хотелось, такая идея мне тогда просто взбрела в голову. Эти морганистические браки – совсем не самый лучший вариант на свете, хотя лично я в душе никогда не находила веских причин, чтобы обвинить миссис Фитцгерберт в том, что она вышла замуж за принца. Ведь он был так потрясающе хорош собой! Это теперь он стал немножко полноват, но я всегда буду вспоминать его только таким, каким увидела в первый раз: в розовом атласном фраке, украшенном жемчугами, а цвет лица у него был такой, ради которого любая женщина отдала бы свои глаза!
– Сейчас у него цвет лица очень болезненный, – заметила мисс Тэвернер. – Боюсь, его телосложение не располагает к здоровью.
Но хотя миссис Скэттергуд и допускала, что у Регента далеко не самое крепкое здоровье, она никак не хотела согласиться, что черты его лица и фигура очень погрубели, виною чему было, конечно, вовремя, и то, что Регент всегда потакал своим слабостям.
В ее детские годы Регент был для миссис Скэттергуд принцем из волшебной сказки, и она не желала слышать ничего такого, что могло хоть как-то умалить его достоинства. Мисс Тэвернер это огорчало, потому что их частые посещения павильона были ей не совсем по душе. Регенту исполнилось пятьдесят, но он по-прежнему любил ухаживать за хорошенькими женщинами. И хотя в его поведении ничто пока еще не вызывало у Джудит тревоги, ей в его присутствии становилось как-то неуютно. Миссис Скэттергуд, наделенная от природы редкой проницательностью, не могла не заметить, что Регент одаривает мисс Тэвернер своим особым расположением. Но она говорила Джудит, что это расположение – чисто отцовское, и не раз подчеркивала, что Джудит должна считать, что оказываемое ей внимание – высокая честь для нее. Миссис Скэттергуд удивляло, что ее компаньонка не горит желанием посещать павильон, и не переставала ей напоминать, что королевские приглашения равносильны приказам. И, таким образом, мисс Тэвернер приходилось два-три раза в неделю с миссис Скэттергуд посещать павильон. После таких частых визитов прославленные достопримечательности, выставленные в галерее, и музыкальный зал, и салон она изучила настолько хорошо, что они уже не казались ей выдающимися. Джудит получала истинное наслаждение, слушая игру Виотти на скрипке и Виепарта – на арфе. Она присутствовала на одном праздничном вечере для избранных, когда Регент, прослушав несколько многоголосых песен, внял настойчивым уговорам присутствовавших и в назидание им сам спел «Как весело сверкает рюмка». Джудит показали такие редчайшие вещи, как сделанный из черепахи столик, стоявший в Зеленой гостиной, а также пагоды, украшавшие салон. Ей даже выпала сомнительная честь вызвать особое к себе отношение со стороны герцога Кумберландского. Джудит считала, что павильон уже ничем больше ее удивить не может. И когда в четверг они с миссис Скэттергуд собирались поехать туда на очередной прием, она просто потрясла добрую миссис Скэттергуд, заявив, что ей гораздо больше хотелось бы поехать на бал в «Старый корабль».
Когда миссис Скэттергуд и мисс Тэвернер прибыли в павильон, оказалось, что в этот вечер Регент не собирается, как обычно по четвергам, устраивать музыкальный спектакль. Гостей ожидал вечер бесед, организованный в галерее и в очень душном салоне. Салон представлял собою очень большую круглую комнату, расположенную в центре восточной передней части дворца. Над ней возвышался купол, неизбежный для всего павильона. Увеличивали салон два полукруглых алькова. В салоне, в основном, преобладали рубиновый и золотой цвета; здесь висело несколько величественных люстр, отражавшихся в длинных трюмо. Все это создавало особую элегантность, отчего салон одновременно и удивлял, и ослеплял.
Мисс Тэвернер огляделась вокруг, ища глазами кого-нибудь из своих знакомых. Ей было приятно увидеть капитана Аудлея, беседовавшего с лордом Питершемом, который, как она слышала, тоже приехал в Брайтон. Капитан Аудлей заметил Джудит и тут же позвал к ней своего собеседника.
– Послушайте, Питершем! Я настаиваю, чтобы вы показали это мисс Тэвернер! – весело сказал он, пока Джудит и Его Светлость обменивались рукопожатием. – Я уверен, она будет в восторге. Дорогая моя мисс Тэвернер! Этому счастливчику досталась новая табакерка, ну просто самая восхитительная из всех, которые я видел за последние десять лет.
– О, в коллекции у лорда Питершема самые очаровательные табакерки! – улыбнулась мисс Тэвернер. – У меня каждая табакерка подобрана к определенному платью, а у него они – на каждый день года. Умоляю вас, покажите мне эту новую табакерку, сэр! Ах, действительно, какая же это прелесть! Мне кажется, это севрский фарфор?
– Именно так, – любезно согласился Питершем. – Это отличная коробочка для лета; она для зимней одежды не подойдет, я думаю.
– Не подойдет, – серьезно сказала Джудит. – Я полагаю, вы правы.
– Эти милые пустячки меня совсем не трогают, – посетовал капитан. – Для меня ваш разговор о табакерках – напрасно потерянное время. Ведь вы теперь будете о них болтать до полуночи!
– Ну уж нет! – ответил Его Светлость. – Говорить на любую тему до полуночи – было бы ужасно скучно. Однако вы мне напомнили об одном важном деле. Куда делся Ворт? Подписался ли он на коллекцию Табаков, которую к нам привозит из Мартиники фирма «Фрибург и Тренер»?
– Он мне про это ничего не говорил, но вы можете спросить у него самого. Он сегодня будет здесь, попозже вечером. Мисс Тэвернер, ни под каким предлогом не смотрите направо! Там стоит монах Льюис, который с нетерпением только и ждет любой возможности, чтобы подойти к вам. А уж если ему только удастся завладеть вашим вниманием, вы ни за что не сможете избавиться от него по меньшей мере целых полчаса. Никогда не встречал более болтливого человека!
Мистер Льюис был автором знаменитого романа «Амрозио, или Монах». Он был не из тех, кто может легко упустить свою добычу. Очень скоро он буквально вцепился в мисс Тэвернер (или, как говорят, «влез в петлю от пуговицы») и начал осуществлять на практике предсказание капитана Аудлея. Она была бы действительно вынуждена терпеть его Бог знает сколько, но ее спас сэр Джон Лейд, который подошел к Джудит и поинтересовался, не хочется ли ей продать ему своих гнедых лошадей. Такого желания у нее не было, как не было и особого интереса к сэру Джону, который насквозь пропах конюшней, а выражался только языком, свойственным его грумам. Тем не менее, она была благодарна сэру Лейду за то, что ему удалось прервать бесконечный поток красноречия мистера Льюиса. Сэр Джон уже неоднократно просил Джудит продать ему этих гнедых, но на сей раз она, сверх его ожиданий, выслушала его гораздо более внимательно.
Регент всегда нагревал свои комнаты до такой температуры, что находиться в них было почти невозможно. К половине двенадцатого у мисс Тэвернер разболелась голова, и она стала подумывать о своей постели. Однако в Зеленой гостиной уже были расставлены карточные столы. Эта гостиная с южной стороны соседствовала с салоном, где в казино наслаждалась партией в роббер миссис Скэттергуд, собиравшаяся остаться там наверняка еще на час. Мисс Тэвернер удивилась, почему не пришел ее опекун. Для себя лично она решила, что вечер этот был на редкость скучный. Джудит только приготовилась присесть на шелковую оттоманку рубинового цвета, стоявшую подальше от камина, как вдруг услышала, как кто-то произнес ее имя. Мисс Тэвернер подняла глаза и увидела перед собой Регента.
