— Я наставляю рога только тем, кто мне ровня, — надменно говорил Цезарь с видом истинного аристократа.

— Друзьям? — спрашивали они, хохоча.

— Врагам, — отвечал Цезарь.

— А мы — твои враги?

— Да, вы мои враги. Но не ровня мне. Вы — низкое сборище законченных мерзавцев! — отвечал он.

При этих словах все падали от хохота. Им нравилось, как он оскорбляет их с таким добродушным юмором.

Однажды днем, когда Цезарь обедал с Полигоном, вожак пиратов вздохнул:

— Мне жаль терять тебя, Цезарь.

— А-а! Значит, собрали выкуп?

— Он прибудет завтра с твоим вольноотпущенником.

— И как ты это организуешь? Я думаю, его сюда приведут, поскольку ты говоришь, что это место найти нельзя.

— С ним все время находились мои люди. Когда последний талант положили в последний мешок, я получил сообщение. Они явятся завтра около полудня.

— И тогда я смогу уехать?

— Да.

— А мой корабль?

— Он тоже.

— А капитан? Его команда?

— Они будут на борту. Ты отплывешь с наступлением сумерек и отправишься на запад.

— Значит, ты включил нанятый корабль в твою цену.

— Конечно, нет! — возразил пораженный Полигон. — Капитан выплатил десять талантов за корабль и за команду.

— А-а, — выдохнул Цезарь. — Еще один долг, который моя честь требует заплатить.

Как и ожидалось, Бургунд прибыл в полдень на следующий день, в сороковой день пленения Цезаря.

— Кардикса позволит мне продолжать быть отцом ее детей, — сказал Бургунд, вытирая слезы. — Ты хорошо выглядишь, Цезарь.

— Они оказались заботливыми хозяевами. Кто давал деньги?

— Половину — Патара, половину — Ксанф. Они, конечно, не обрадовались, но не посмели отказать. Слишком мало времени прошло после Ватии.

— Они получат свои деньги обратно. И быстрее, чем думают.

Весь пиратский город высыпал посмотреть на отъезд Цезаря, некоторые женщины открыто плакали. И даже Полигон прослезился.

— У меня больше никогда не будет такого пленника, — вздыхал он.

— Вот это правда, — улыбнулся Цезарь. — Твоя карьера закончилась, мой друг. Еще до весны я вернусь.

Как всегда, Полигон посчитал это очень потешным и засмеялся, стоя на песчаном узком берегу и глядя, как маневрирует корабль Цезаря, направляясь на запад. Было темно.

— Не останавливайся, капитан! — крикнул вожак пиратов. — Если остановишься, за твоей задницей последует мой эскорт!

И прямо из-за западного откоса горы появилась hemiolia, способная справиться со всем, что плавает по морям.

Но к рассвету она исчезла. Впереди была река, на которой стояла Патара.

— Теперь поговорим о финансах, — сказал Цезарь, глядя на капитана. — Я верну тебе те десять талантов, которые тебе пришлось выложить за свой корабль и команду.

Очевидно, капитан ему не поверил.

— Несчастливое плавание, — сокрушался он.

— Говорю тебе, что, когда все закончится, ты вернешься в Византий счастливым человеком, — повторил Цезарь. — А теперь высади меня на берег.

Его визит очень быстро закончился. Цезарь возвратился и стал ждать своего отъезда на следующий день после того, как лошади и мулы будут погружены на борт. С ним находились все его сопровождавшие. Цезарь был оживлен.

— Давай, капитан, поторопись!

— На Родос?

— На Родос, конечно!

Путь занял три дня с заходом в Тельмес в первую ночь и в Кавн — во вторую. Оба раза Цезарь не разрешил выгружать животных на берег.

— Я очень тороплюсь. С ними ничего не случится, — сказал он. — О, моя удача! Как всегда, помогла Фортуна! Благодаря моей славе добытчика флота я точно знаю, куда идти и с кем говорить, когда мы придем на Родос!

И действительно, не прошло и двух часов, как корабль встал на якорь, а Цезарь уже нашел всех людей, которых хотел видеть.

— Мне нужен флот из десяти трирем и около пятисот добрых парней, — обратился сенатор к группе родосцев, собранных в конторе портового инспектора.

— Для чего? — спросил молодой наварх по имени Лисандр.

— Чтобы сопровождать меня обратно на базу вожака пиратов Полигона. Я намерен захватить это место.

— Полигона? Тебе никогда не найти его нору!

— Я найду ее, — уверил Цезарь. — Ну же, дайте мне флот! Родос кое-что получит от этого.

Ни его энтузиазм, ни его уверенность не убедили родосцев согласиться на столь дикое мероприятие. Помог Цезарю получить десять трирем и пятьсот солдат его авторитет. Они знали его по прежним временам; к тому же его помнили по службе у Ватии. Когда Ватия прибыл, чтобы захватить царя Зеникета, тот сжег свой дом на горе Термесс. Равнодушный к тому, что казалось потерей несметного богатства, Ватия просто подождал, пока пепел остынет, просеял оставшееся и таким образом получил расплавленные драгоценные металлы. Если Ватия додумался до этого, то и его прежний легат, Цезарь, мог поступить таким же образом. Поэтому родосцы в конце концов решили: Цезарь стоит, чтобы поставить на него.

В последнюю ночь перед началом поиска норы Полигона флот встал на якорь в устье реки Патары. Цезарь отправился в город и реквизировал все пустые суда, которые будут идти за его флотом. И весь следующий день стоял на полуюте на своем корабле, неотрывно глядя на изрезанное бухтами побережье.

— Видишь ли, — сказал он капитану, — прежде чем Полигон покинул Патару, я знал уже достаточно, слушая разговоры пиратов, чтобы иметь представление о том, как выглядят бухты. Так что я понял, что назову бухтой, а что — нет. Я просто сосчитал все бухты.

— А я-то искал в море ориентиры — скалы определенной формы или гору странного очертания — и уже заблудился, — признался, вздохнув, капитан.

— Ориентиры обманчивы, память может предать. А вот я помню, сколько бухт видел ежедневно, — улыбнулся Цезарь.

— А вдруг ты сбился со счета?

— Не сбился.

Да, Цезарь не сбился. Бухта, в которой высадились на берег пятьсот солдат с Родоса, ничем не отличалась от других. Флот всю ночь стоял незамеченным западнее бухты, хотя, как оказалось, Полигон даже не выставлял дозора. Все его четыре галеры были втянуты в потайную впадину. Пират считал, что находится в полной безопасности. Но едва солнце поднялось, он и его люди уже стояли в цепях, предназначенных для их рабов.

— Ты не можешь сказать, что я тебя не предупреждал, — сказал Цезарь Полигону.

— Но меня еще не распяли, римлянин.

— Распнут. Распнут!

— Как ты нас нашел?

— Арифметика. Я сосчитал все бухты между Патарой и этой. — Цезарь обернулся, подзывая родосского наварха Лисандра. — Идем, посмотрим, какие богатства припрятал Полигон.

Оказалось — огромные. Не только зернохранилища были полны, но и другие продовольственные склады. Достаточно, чтобы прокормить весь Ксанф и Патару всю зиму и весну. Одно большое здание было набито бесценными тканями и пурпуром, столами из цитрусового дерева редчайшей структуры, золотыми ложами и изящными креслами. В другом громоздились целые сундуки монет и драгоценностей. Большая часть драгоценностей была египетского производства: фаянс, берилл, сердолик, сардоникс, ляпис-лазурь и бирюза. В одном небольшом сундуке, когда его открыли, обнаружилось несколько тысяч океанских жемчужин. Некоторые из них были размером с голубиное яйцо, другие — редкой окраски.

— Ничего удивительного, — сказал Лисандр. — Полигон хозяйничал в этих морях двадцать лет. Он любит запасы. Но я не знал, что он также плавал и между Кипром и Египтом.

— Потому что здесь есть океанский жемчуг и драгоценности?

— Такие вещи больше нигде не увидишь.

— А александрийцы на Кипре имели наглость сказать мне, что их плавание было безопасным!

— Они не хотят, чтобы чужаки знали их слабость, Цезарь.

— Это я скоро понял, — молвил Цезарь, довольный. — Ну, Лисандр, давай делить трофеи.

— Строго говоря, Цезарь, мы — твои агенты. Ты заплатишь нам за найм людей и кораблей, а трофеи принадлежат тебе, — сказал Лисандр.

— Только часть. Ни в коем случае не все, друг мой. Я не хочу, чтобы в Сенате мне задавали вопросы, на которые я не смогу ответить честно. Поэтому я возьму тысячу талантов в монетах для казны Рима, для себя — пятьсот талантов в монетах и горсть этих жемчужин, если мне будет позволено выбрать, какие я захочу. Оставшиеся монеты и все драгоценности я предлагаю доставить на Родос как его долю. Склад мебели и тканей можете продать. Но я хотел бы, чтобы реализованная сумма была потрачена на постройку храма на Родосе в честь моей прародительницы Афродиты.