В углу спрятался татуировщик, разложив перед собой образцы рисунков. Он строг и серьезен. Профессионально, как медсестра, держит он в руке машинку для татуировки, похожую на шприц или маленький вибробур. Прогресс проникает даже в эту область прикладного искусства.

Сейчас в городах не много желающих украсить себя татуировкой, хотя и рисунки, лежащие перед мастером, цветные, и сама татуировка механизирована и ускорена в сотни раз, а перед началом сеанса мастер протирает кожу пациента спиртом, чтобы, не дай бог, не попала инфекция. А среди стариков и старух, поднимающихся по лестнице к пагоде, многие татуированы. Да и сегодня в деревнях или в горных районах татуировкой покрывают сплошь ноги и руки, будто человек одет в синюю расписную кружевную ткань.

Лестница выводит на площадку, залитую солнцем. По другую сторону площадки примкнувший навес, под которым мерцают позолоченные статуи. Закрывая небо сплошным занавесом, поднимается необъятный склон пагоды.

Пагоду окружает платформа, устланная мраморными плитами. Платформа четырехугольная и густо застроена навесами, святилищами, маленькими храмами, так что вокруг пагоды остается только дорожка метров 10 шириной. По ней ходят туристы и паломники. Одни сидят на мраморных плитах, размышляя о жизни, другие молятся, держа в руках цветы или свечки, некоторые укрылись в тень почитать газеты или перекусить. Шлепанье многочисленных босых ног по мраморным плитам, переливы негромких голосов, отдаленный звон колокола, шуршание бумажных цветов и зонтов создают пагоде торжественный и необычный фон. Необычность и торжественность подчеркиваются и обилием, многообразием и густотой красок, из которых создан этот мир, – зеленью пальм, чьи кроны подбираются к платформе и заглядывают через барьер, и немногочисленных деревьев, допущенных на саму платформу. Белизна и золото пагод, алость и синева крыш, всплески цветов, разноцветье статуй и столбов (на их вершинах стоят статуи охранителей пагод с мечами в руках), и надо всем – великолепное блистание ушедшего в самое небо Шведагона.

Обойдем пагоду по платформе, как это делают все, попавшие сюда, от крестьянина с дальних холмов до иностранных президентов. Путешествие, хотя и недалекое – полкилометра, достаточно насыщено, так как за две тысячи лет пагода многое накопила на своей платформе.

Прямо перед нами похожий на елку навес – тазундаун под восемью уменьшающимися крышами. Под ним полутемно и прохладно. Тазундаун прижался спиной к самой пагоде, и золотые будды внимательно глядят своими прищуренными глазами на входящих. Статуи полускрыты за кувшинами цветов и разноцветными зонтиками. Таких тазундаунов на платформе десятки.

Вот стоит небольшая пагода. В восьми ее нишах статуи сидящего Будды, над каждой – скульптура зверя или птицы, и каждая изображает планету, а также день недели. Тут требуется пояснение. Бирманская традиционная космогония несколько отличается от той, к которой мы привыкли, в ней восемь планет, причем к числу их относятся и Луна и Солнце, восемь сторон света и восемь дней недели. Восьмой день втиснут в обычную неделю не без трудностей, для того чтобы оправдать существование восьмой планеты. День этот начинается после заката солнца в среду, и кончается на рассвете четверга. Символизирует его Раху, слон без бивней. Этот день знаменует собой северо-восток, и, как день несуществующий, он соответствует несуществующей планете – гипотетическому небесному телу, которое вызывает затмения Луны и Солнца.

За пагодой восьми планет стоит на подставке колокол Махаганта, отлитый в 1778 году. Вес колокола – шестнадцать тонн. Высотой он два с половиной метра, и толщина его стенок – тридцать сантиметров. Это один из самых больших и красивых колоколов на свете. Во время англобирманской войны, когда англичане захватили Рангун, они выволокли колокол из пагоды, погрузили на пароход и хотели увезти в Англию, но пароход опрокинулся, и колокол утонул. Англичане пытались поднять его, но не смогли. Только когда за дело взялись бирманцы, река вернула колокол, и он так и не покинул Бирмы. Время от времени кто-нибудь подходит к колоколу и ударяет по нему три раза. Тогда, если верить бирманцам, исполнится заветное желание.

Дальше возвышается большой тазундаун. Зал под этим навесом настолько велик, что вмещает десятиметровую статую сидящего Будды и еще остается место, где проводят собрания и митинги разные организации: религия довольно терпима к мирским интересам.

Вот мы вышли на угол платформы. Здесь, на площадке, ограниченной с двух сторон пагодами, а с двух – парапетом, стоит священное дерево бо. По преданию, оно – отросток того самого дерева, под которым к Будде пришло озарение: он понял смысл жизни и создал учение, ведущее к спасению. Это дерево было посажено в день празднования независимости Бирмы – 4 января 1948 года. Здесь в день рождения Будды происходит торжественная церемония: члены правительства и знатные бирманцы поливают дерево.

С этой площадки открывается город, видный в просветах между старыми деревьями, которыми порос склон шведагонского холма. В далекой дымке темнеют крыши домов, церквей и блестит лента реки на горизонте.

Склоны шведагонского холма тоже тесно связаны с историей страны. Завоевавшие Рангун англичане устроили здесь кладбище для солдат, погибших при штурме пагоды, – трудно было придумать большее оскорбление бирманцам. В годы английского колониального господства на склонах проходили забастовки и митинги, и здесь же теперь находится мавзолей Аун Сана и других министров первого правительства Бирмы, убитых в 1947 году.

Если пройти еще несколько метров, мы окажемся перед маленькой пагодкой, по преданию самым старым строением на платформе. Перед пагодой лежит камень желаний. Если вы, поклонившись камню, скажете про себя: «Пусть этот камень покажется мне легким, и тогда исполнится мое желание» – и поднимете его, то можете сами убедиться, легок камень или тяжел, – все зависит от ваших сил и воображения. Правда, остается свобода выбора. Вы имеете право сказать: «Пусть этот камень покажется мне тяжелым, и тогда исполнится желание».

Под следующим тазундауном можно увидеть статую Будды с глазами разной величины. Говорят, это статуя поставлена в честь великого ученого паганских времен Шина Итцагона, умевшего превращать свинец в золото. Интересы алхимиков во всем мире были примерно одинаковы.

У пагод и тазундаунов стоят на столбиках ящички для подаяний. А рядом дежурит кто-нибудь из членов совета Шведагона. Он торжественно благодарит каждого дарителя.

Вдруг странное зрелище. Здание у края платформы – правильный кубик, без украшений, без цветов, без статуи Будды и даже без духа-хранителя. Дверь открывается, и снизу появляется крыша кабины самого обыкновенного лифта. Лифт поставили здесь двадцать лет назад, чтобы удобнее было подниматься на высокий холм…

Ну что ж, нам пора уходить. Может быть, еще удастся вернуться сюда в большой праздник, когда платформа заполнена народом и когда здесь поют и танцуют. Может, удастся побывать здесь как-нибудь вечером, в тот таинственный и очаровательный час, когда солнце уже село, но короткие тропические сумерки еще не кончились и все залито теплой синевой, в которой золотыми звездочками мерцают сотни свечей у пагоды и на платформе. Отражая вершиной последние лучи солнца, пагода языком пламени улетает в синее небо.