Помимо надписи, указывающей на время и место изготовления колонны, есть и еще одно свидетельство того, что она сделана в Индии, и именно в эпоху Гуптов. Это доказательство возвращает нас к временам Александра Македонского. Сокрушив персов, сломав границы государств, великий завоеватель вызвал к жизни не только большие переселения людей, но и позволил в новом, эллинистическом мире быстрее и проще путешествовать идеям, взаимообогащаться ранее незнакомым культурам. В значительной степени результатом походов Александра было возникновение в Индии монументальной архитектуры, создававшейся первоначально с помощью греческих и персидских мастеров. Это особенно прослеживается в зодчестве эпохи Маурьев – североиндийской династии, возникшей вскоре после походов Александра. Так вот, колонна Чандрагупты увенчана канителью, в которой без труда угадываются персидские каноны. Это так называемая лотосовая или колоколовидная капитель, заставляющая вспомнить о колонном зале Персеполя. Очевидная связь времен, но связь – земная.

Однако колонна не уникальна. Так же как и она, не поддались коррозии железные балки десятиметровой длины диаметром двадцать сантиметров, которые были использованы при строительстве храма в Канараке (Конараке), о котором и пойдет речь далее.

Принц был красив, умен и весел. Боги наградили его всеми талантами и достоинствами. Был принц рожден брахманом, и все соответствующие знаки брахманского достоинства у него наличествовали. Женился принц очень удачно, и не было сомнений, что он унаследует корону своего отца.

Но в один несчастный день принц ранил слона. И никто не знает, сделал он это нечаянно или нарочно, не стали разбираться и боги, и разгневанный Вишну, принявший облик Индры, поразил неосторожного принца проказой. Как только первые признаки проказы появились на лице принца, отец выгнал его из дворца, и стража вытолкала несчастного за пределы города. Отныне он стал отверженным.

Много лет бродил принц по стране, и даже люди самых низких каст отворачивались от него.

Однажды на рассвете принц пришел на берег океана. Лег, обессиленный, на песок и закрыл глаза. Вдруг сквозь прикрытые веки он почувствовал яркий свет – первый луч восходящего солнца вырвался из-за океана и осветил полосу песка.

– Сурья! – закричал тогда принц в отчаянии. – Сурья, бог Солнца, помоги мне! Я построю здесь храм лучший в мире, и будет он похож на твою колесницу, и ты будешь на нем, как на колеснице, каждое утро въезжать на небо! Помоги мне, вылечи меня и дозволь вернуться во дворец!

Бог, летевший на своей сверкающей колеснице над морем, приостановился и поглядел вниз. Маленькая фигурка на широкой полосе песка извивалась от боли и горя, и вид ее опечалил и тронул всемогущего бога.

Кроме того, в те древние времена в Индии боги даже на большом расстоянии могли отличить настоящего принца от простолюдина, а может быть, и знали всех принцев в лицо. Наверно, давно уже никто не обещал построить богу Солнца храм в таком удобном месте, да притом самый большой в мире.

Сурья взмахнул рукой, и принц сразу почувствовал облегчение. Он наклонился к луже, оставшейся от прилива, и увидел, что лицо его чисто и следов проказы нет. Принц пошел к ближайшей деревне и объявил рыбакам, что он не кто иной, как будущий их властелин, и рыбаки, которые порой были не менее сообразительны, чем боги, сразу отдали ему лучшую повозку и отвезли в столицу.

Отец принца очень обрадовался, увидев, что сын выздоровел, и тут же подтвердил его права на престол. И не только подтвердил, но и вскоре умер. Принц стал царем.

Он был могучим царем, покорил многие народы, но ни на минуту – ни в боях, ни в утехах – не забывал об обещании, данном богу Солнца.

Как только у него в сокровищнице накопилось достаточно золота, а в бараках возле столицы – достаточно рабов, он вызвал архитекторов и приказал им спроектировать громадный храм, который мог бы одновременно служить колесницей богу Сурье. И, не ожидая завершения рабочих чертежей, царь согнал рабов, художников, скульпторов и повелел крестьянам привезти много тысяч повозок, груженных камнем, и строительство началось.

Храм – колесница о двенадцати колесах, запряженная семью небесными конями, – возводился в том месте, где когда-то лежал несчастный прокаженный, на самом берегу океана, и волны в прилив должны были омывать ступени его лестницы. Бог Солнца, садясь в свою колесницу, с удовлетворением отмечал каждое утро, что за прошедший день стены поднялись еще на один ряд камней.

Рос храм, росло и царство бывшего принца. Царю приходилось все больше времени проводить в боях и походах, ибо такова судьба завоевателей: ни один из них не смог завоевать все, что ему хотелось. Стоило захватить княжество или государство, тут же обнаруживалось, что за ним находится еще одно, более богатое и обширное, достойное быть включенным в империю. Царю становилось не до храма. Да и как выбрать время, чтобы посетить строительство и распечь нерадивых десятников, если у тебя на носу битва или тактическое отступление?

А десятники тем временем проворовывались, как и было положено десятникам. Старосты деревень забывали привезти новые обозы с камнем, скульпторы потихоньку разбрелись в соседние города, где строились храмы поменьше, а платили побольше. Да и сама стройплощадка была не самым лучшим местом в Индии. Там было скучно: ни города, ни деревни рядом, только песок и море. Новых рабов царь тоже не присылал: они ему оказались нужны в других местах – то крепость построить на дальней границе, то возвести летний дворец в далеких Гималайских горах. И как-то Сурья, пролетая в колеснице над строительством, обратил внимание на то, что работы остановились и последние каменщики связывают в узелки свой нехитрый скарб.

Сурья был оскорблен в своих самых лучших чувствах. Ах так, подумал он, вот она, людская благодарность! Не хотите строить мне храм, ну и не надо. Он размахнулся и снес одним ударом стоявшую рядом с храмом башню. Она рассыпалась по песку. Еще раз Сурья взмахнул рукой – и воды океана отступили от недостроенного храма, оставив его среди песка. И третьим ударом он, как и следовало ожидать, лишил царя его могущества.

Царь быстро догадался, что произошло. Сравнительно слабый противник нанес ему чувствительное поражение. Отступая, царь встретил гонцов. Они рассказали ему о печальном инциденте с богом Сурья.

– Буду строить! – кричал царь. – Всю жизнь положу, но построю!

Но кто поверит человеку, который не сдержал такого, в сущности, простого обещания? Сурья, естественно, не поверил.

Царь вскоре погиб в одной из битв, тщетно стараясь удержать ринувшихся со всех сторон на его царство врагов, а храм остался стоять на берегу, неподалеку от океана, понемногу разрушаясь, страшный, пустой, покинутый богами и людьми.

Жители побережья Ориссы прозвали его Черной пагодой.

Впрочем, пагоду не только боялись, связывая ее запустение с гневом божьим. Случайные посетители этих мест, историки и путешественники, находили для нее другие слова, слова восхищения. «Даже те, чье суждение недоброжелательно, – писал Абдул Фазл, историк императора Акбара, в 1585 году, – даже те, кого трудно удивить и восхитить, при виде этого храма останавливаются в изумлении».

Но есть и другие отзывы. Христианские миссионеры которым не по душе были смелые, с их точки зрения, сюжеты скульптур, украшавших храм, полагали, что он строился извращенными людьми, лишенными моральных принципов, вкуса и такта. Соглашались с миссионерами и колониальные чиновники. А широкая публика не знает этого храма, не видела его изображений. Тадж-Махал известен. Известны и пещеры, и Боробудур, но мало кто слышал о храме Солнца в Канараке, или о Черной пагоде.

«Перед нами лежала широкая плоская равнина, – рассказывает современный путешественник, побывавший в Канараке, – уходящая в бесконечное пространство под бледным светом нового дня. Почти голая долина была у горизонта ограничена черточками деревьев, обещавших тень и прохладу. „Там, за деревьями, – сказал возница, – Черная пагода".