Ледяной ветер, налетевший из-за угла, дохнул на них обжигающей стужей, ветер, такой же ледяной, как и ее голос. Люси увидела, что он дрожит и прячет руки поглубже в карманы. Впервые она заметила, что он без пальто, в тусклом свете фонаря его лицо исказилось от холода, а глаза лихорадочно блестят.

– Ты, должно быть, промерз до костей! – невольно воскликнула она.

Налетел очередной порыв ветра, и он быстро сказал:

– После того как я наконец нашел тебя, я с радостью простоял бы здесь всю ночь. И все-таки раз уж моя машина ждет за углом, может, мы могли бы продолжить разговор в ней?

Она позволила ему проводить себя к серебристо-серому «роллс-ройсу». Шофер открыл им дверцу, она забралась в машину и устроилась как можно дальше от Пола.

– Поезжайте через парк, – приказал он и задернул шторку, скрывающую стеклянную перегородку. Только после этого он повернулся и посмотрел на нее: – Я понимаю, ты ненавидишь меня, но дай мне хотя бы возможность извиниться.

– Если тебе станет от этого легче… – она пожала плечами, – я принимаю твои извинения. А теперь, ты не мог бы остановить машину, я выйду.

– По-прежнему бежишь? Не ожидал от тебя этого, Люси.

– Я всегда поступаю вопреки ожиданиям, – холодно сказала она. – Я тоже не предполагала, что ты решишь, будто я воровка!

– Не надо! – В его голосе слышалось страдание. – Я знаю, ты обижена, но эти последние месяцы были для меня невыносимы.

– Для тебя! – Она попыталась рассмеяться, но не смогла и просто молча смотрела на него.

Он потер онемевшие пальцы.

– С того вечера, как Барри принес мне фотографии, я прошел через ад. Никто не мог найти тебя: ни полиция, ни три частных сыскных агентства. Человек не может просто так взять и исчезнуть. В какой-то момент я решил, что ты убила себя.

– Как ты догадался искать меня в опере?

– Это идея Синди. Надежда была такой призрачной, что я до сих пор не верю в то, что это сработало. Когда я вглядывался в ряды голов и вдруг заметил твои волосы, сияющие в темноте… – Его голос сорвался, и он отвернулся от нее.

Чувство, предательское и теплое, стало постепенно просачиваться сквозь ледяной барьер, которым она окружила себя, и только сознание того, что он так несправедливо обвинил ее, удерживало ее от того, чтобы упасть в его объятия.

– Как дела у Синди? – спросила она осторожно.

– Поумневшая, хотя и очень несчастная девочка. После того как Барри показал мне фотографии, я помчался прямо к ней. Едва она узнала правду, немедленно собрала чемоданы и вернулась домой. Бедная Синди, – вздохнул он. – Думаю, она простила бы Мюррею кражу, но то, что он сделал с тобой, с той, что спасла ей жизнь, разрушило их отношения. Она вычеркнула его из своей жизни. Когда Синди снова решится кого-то полюбить, это будет человек совсем иного склада.

– Несомненно, такой, против которого не будет возражать се брат, – сказала Люси со смехом.

Он печально посмотрел на нее:

– Ты меня ненавидишь, Люси?

– Нет, – ответила она. – Никогда. Просто не могу забыть, какого плохого мнения ты был обо мне. Я бы никогда не смогла поверить в то, что ты вор, какие бы серьезные доказательства мне ни приводили.

– Я и не думал о тебе так, – горячо возразил он. – По крайней мере после того, как снова обрел способность мыслить здраво. Это случилось буквально на следующий день, но было уже слишком поздно – ты исчезла. Я сразу же позвонил в детективное агентство, но они не смогли отыскать тебя. До тех пор, пока Барри не пришел ко мне с этими фотографиями, я понятия не имел, что он виделся с тобой.

Зародившаяся в ее душе надежда заставила ее задрожать.

– Ты хочешь сказать, что… искал меня до того, как увидел фотографии?

– Конечно. – Он придвинулся ближе. – Если бы я не любил тебя так сильно… и не ревновал бы так… я бы ни за что не поверил письму Мюррея. Я очнулся на следующее утро, но было поздно, ты уже уехала.

– Но почему ты отказывался говорить обо мне с Барри? Он сказал, что ты даже имени моего не можешь слышать.

– Да потому, что я так ненавидел себя, что ни с кем не мог говорить о тебе. О, Люси! – Он взял ее за руку. – Я знаю, ты презираешь меня за то, что я усомнился в тебе, но я готов всю оставшуюся жизнь вымаливать у тебя прощение.

Сознание того, что Пол перестал подозревать ее задолго до того, как увидел фотографии, растопило обиду, и Люси упала в его объятия.

– Успокойся, любимый, – сказала она срывающимся голосом. – Я давно простила тебя.

– Я поверю в это, только когда ты станешь моей женой. Мы столько времени потратили зря.

– Твоей женой, – прошептала она. – Когда мы поженимся, Пол?

– По специальному разрешению. Оно лежит у меня в кармане.

– А как же твои дела?

– Ты – мое единственное дело, – твердо сказал он. – Все остальное не имеет значения.

Она не надеялась когда-нибудь услышать что-либо подобное и, склонив голову, потерлась щекой о его подбородок.

– Нам столько нужно сказать друг другу, Пол. Я не знаю, с чего начать.

– Тогда подожди до медового месяца. Сейчас мне хочется только одного.

Ему не было необходимости говорить, что именно он хочет. Его горячие губы, жадно прильнувшие к ее губам, поведали ей все, что нужно. Наконец-то ее будущее определено. Ее счастье здесь, в объятиях Пола. Навсегда.