Было известно, что на Восточном фронте его засыпал землей взорвавшийся рядом тяжелый снаряд. Некулай остался жив, но с тех пор страдал сильными головными болями. Когда начинался приступ, Некулай так заикался, что с трудом можно было понять, что он хочет сказать. А вообще-то по натуре своей был он человеком веселым, обладающим чувством юмора, о котором сам, должно быть, и не подозревал. Он чудесно играл дойны на дудке и неплохо пел трансильванские песни. Кроме того, про запас у него всегда имелась шуточка или веселый рассказик, и он очень забавно умел преподнести их своим слушателям.

Хотя Некулай и был придурковат, но обязанности свои выполнял старательно, и когда капитана Смеу спрашивали, доволен ли он своим денщиком, он неизменно отвечал, что предпочел бы более ловкого человека, но что, в общем, у него нет особого повода жаловаться на Некулая.

Нелепая походка, заикание, ответы невпопад, шуточки и веселые рассказы, искусная игра на дудке сделали Некулая Тупицу очень популярной фигурой: он постоянно потешал окружающих. Даже начальник штаба, когда ему случалось встретить Некулая во дворе, не мог скрыть улыбки, глядя на его мешковатую одежду, ремень, висящий где-то под животом, плохо заправленные обмотки и пилотку, каким-то чудом держащуюся на затылке.

Некулай появился в дивизии, когда она уже воевала в Трансильвании. Заместитель начальника штаба по тылу капитан Медреа был возмущен этими «мерзавцами» из управления тыла, посылающими в дивизию людей, которых давно нужно было бы демобилизовать. Он даже хотел отослать Некулая обратно, но, так как нужда в людях была очень велика, оставил его. Капитан Медреа утешал себя тем, что для службы в качестве денщика или коновода может пригодиться и такой, как Некулай.

Бурлаку, который оказался случайным свидетелем первой встречи капитана Смеу с Некулаем Тупицей, когда он явился, чтобы вступить в должность денщика, — со смехом рассказывал об этом остальным шифровальщикам:

— Я только что был у Смеу. Он забыл здесь свой дождевик, и когда начало моросить, я понес ему плащ. Вы же знаете, что его денщика отправили в госпиталь. Отдал я ему дождевик и только собрался уходить, вдруг вижу — кто-то входит в комнату, даже не постучав в двери. Смотрю — солдат. Но какой солдат! Вы такой образины в жизни не видели. Шпингалетик — от земли два вершка. Пилотка сдвинута на затылок. Китель на нем такой, что в нем поместился бы еще один солдат, а на ногах ботинки, похожие на лодки.

Смотрю я на него и не могу удержаться от хохота. И Смеу улыбается. «Чего тебе, служивый?» — спрашивает он. «Здравия желаю, господин капитан, докладывает солдат Некулай Сырмышан!» — «Очень приятно познакомиться, — говорит капитан, а сам еле удерживается от хохота. — Какой тебя ветер сюда занес?»

Тут Некулай вспоминает, что у него на голове пилотка. Он ее снимает, начинает крутить в руках, — ну, знаете, так, как крутят белье, когда его выжимают, и начинает объясняться. «Видите ли, — говорит эта пигалица, — меня прислали сюда из тыла. Я к вам прямо оттуда. Явился в штаб к господину капитану, не знаю, как его зовут, и говорю ему, кто я и что мне надо. Господин капитан выслушал меня, о том, о сем порасспросил, а потом и говорит: «Что же мне с тобой делать, Некулай?» — «Я вот что скажу, господин капитан, дали бы вы мне работу полегче, потому что я маленько контуженный. Меня землей прикрыло на том фронте, и с тех пор другой раз как схватят боли, ух! Будто кто-то мои мозги в ступе толчет. Пожалуйста, господин капитан!» — «Видишь ли, Некулай, вот в том-то и загвоздка: куда мне тебя определить? Те господа из управления не нашли никого получше, чем ты?» — «А может, у них нет получше? Должен вам доложить, я ведь и сам просился сюда. Я так рассудил: если мне прислали повестку и я уже мобилизован, значит, они не собираются меня освобождать. А раз дело обстоит именно так, то все-таки лучше в действующей части, чем там, в деревне. Вы, может, знаете, что управление тыла стоит в деревне в Олтении. Об олтенах не будем говорить! Попьешь из их колодца воды — смотрят на тебя косо. Мелочные люди! Они могут пачкать там же, где едят, — вы уж меня извините!.. Попросил я господина старшего сержанта на пункте мобилизации отправить меня сюда, он поколебался, но в конце концов согласился. И вот я здесь, господин капитан». Поглядел на меня господин капитан из управления, почесал в затылке и говорит: «Пока что я тебя определю в помощники на кухню». А рядом с господином капитаном стоял какой-то господин старший сержант. Как его звать, я тоже не знаю. Такой красивый и «алигантный», что я чуть было не принял и его за господина офицера. И вот слышу, как этот господин старший сержант говорит: «Господин капитан, а что если мы его дадим в денщики господину капитану Смеу?» Я как услышал ваше имя, так сразу и спросил: «Как, вы сказали, зовут господина капитана, которому вы меня денщиком хотите отдать?» — «Господин капитан Смеу Еуджен», — говорит господин старший сержант. Тут я обрадовался и спрашиваю: «А вы не знаете, господин капитан Смеу случайно не из Вылчеле? Я сам тоже оттуда». — «Не знаю!» — отвечает господин старший сержант. «Уж будьте тогда добры, господин капитан, — говорю я, — отдайте меня в денщики господину капитану Смеу. Он из нашей деревни, сын господина учителя Смеу. Он как узнает, что мы с ним из одной деревни, сразу возьмет меня к себе денщиком». — «Ладно, Некулай, иди поговори с господином капитаном Смеу, и если он согласится тебя взять, я не буду иметь ничего против».

Смотрит на Некулая Смеу и спрашивает: «Так ты говоришь, что ты из Вылчеле?» — «Из Вылчеле, господин капитан. А разве вы не сын господина учителя Смеу?» — этак боязливо говорит Некулай. — «Да, его сын». — «А я вас сразу узнал, хотя вы и здорово изменились с тех пор, как бывали в деревне. А меня вы, конечно, не помните, правда?» — «Нет! Как, ты говоришь, зовут тебя?» — «Некулай Сырмышан. Я сын Арона Некулая Сырмышана. Неужели вы не помните? А наш дом был совсем недалеко от вашего, около мельницы, со стороны пруда. Моя сестра Анка ходила с вами в школу. Она рассказывала, что вы сидели с ней за одной партой». — «Ее я, кажется, вспоминаю, а тебя нет, Некулай». — «Это вполне возможно. И ничего удивительного, господин капитан, сколько лет уже прошло. А потом ведь я старше вас. Ну а теперь, когда вы знаете, кто я, возьмете к себе денщиком? Очень вас прошу, пожалуйста!..»

Не могу вам передать, братцы, как он умильно смотрел на капитана. До того умильно, что мне его даже жалко стало. Видно, и капитан его пожалел: «Ладно, Некулай, возьму тебя на испытание». — «Ну хотя бы на испытание, господин капитан! Я буду стараться, чтобы вы остались довольны мною». — «Иди теперь в штаб и скажи господину капитану Медреа, что я беру тебя денщиком на испытание». — «Здравия желаю, господин капитан! Сейчас же иду».

Ушел Некулай рад-радехонек. Но посмотрели бы вы, какая у него походка. Идет, словно на ходулях. Я в жизни не встречал такого забавного человечка. Без смеха на него и смотреть нельзя. Пригодится ли Некулай капитану на что-нибудь, не знаю, но скучать он ему не даст, за это ручаюсь.

Старательно, не хуже настоящей горничной, убирал Некулай Тупица комнату капитана Смеу.

— Здорово, Некулай! Господина капитана нету дома? — спросил Уля Михай, входя в комнату.

— А что ему делать здесь в такое время? Он в штабе.

— Его и там нет. Про него спрашивал господин полковник Барбат. Я думал, может он домой забежал, и пришел ему об этом сказать. А ты что делаешь, Некулай?

— А что я могу делать, господин курсант. Я от радости чардаш готов плясать.

— А что такое случилось, браток?

— А что могло случиться? Почти что ничего! Приснилось мне сегодня ночью, что у меня еще один нос вырос, и я так разозлился на него, что взял да и отрезал его штыком. С тех пор у меня здесь болит, будто я и в самом деле отхватил у себя кусок мяса.

— Так ты этим и огорчен?

— А кто вам сказал, господин курсант, что я огорчен? Разве я сказал? А вы не слыхали, как обдурил Стан Простован сборщика налогов?