Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Это верно! — согласился капитан Георгиу.

— Находясь в совершенно особых обстоятельствах, — снова заговорил Уля, — мы не имеем права шуметь, чтобы не напугать зверя. Но у нас есть преимущество, так как мы знаем, где он должен появиться.

— А не скроется ли этот агент, узнав, что мы отправили Томеску в госпиталь? — спросил Улю капитан Георгиу. — Ведь он убил из боязни, что тот его выдаст?

— Это может случиться. К несчастью, не зная его, мы не можем помешать ему скрыться.

— Хорошо, но ведь у вас есть некоторые подозрения. Почему бы вам их всех не арестовать, — настаивал капитан Смеу.

— Кого вы имеете в виду?

— Бурлаку, Барбу…

— Вы хотите, чтобы мы ликвидировали вашу группу шифровальщиков? — пошутил капитан Георгиу.

— Если это необходимо, ликвидируйте. А мне дадите новых людей из других частей.

Словно не слыша совета капитана Смеу, Уля спросил капитана Георгиу:

— Вы не считаете, что сведения, которые вы запросили относительно Барбу, слишком задерживаются?

— Я вызову завтра по телефону полковника Поулопола и попрошу, чтобы он снова их там наверху потревожил.

— Я не знаю, чего вы еще ждете, Георгиу! — возмутился капитан Смеу. — Вы же подозреваете, что Барбу был в Берлине в 1939 году и что он заинтересован в том, чтобы об этом никто не знал? Так чего же вы ждете? Я бы немедленно допросил его и узнал, был ли он действительно в Берлине или не был. Я бы узнал также, почему он скрывает это.

— Если материал долго не поступит, придется так и сделать.

Уля, который выслушал этот разговор не вмешиваясь, открыл ворота, пропустив вперед офицеров. И лишь в тот момент, когда они собрались уйти, он сказал им:

— Я забыл вам сказать: Барбу пошел в уборную несколькими минутами позже Томеску.

— Его нужно немедленно арестовать! — не выдержал Смеу — Я говорил вам, что этот человек совершенно не внушает мне доверия. В ваших руках лучшее доказательство…

— Я не знаю, надо ли его арестовывать, но во всяком случае, нужно будет его допросить, — сказал капитан Георгиу. Уля Михай возразил:

— И все-таки я попрошу вас подождать несколько дней. Может быть, к тому времени нам пришлют данные, которые мы запросили.

— Хорошо, я подумаю. Пойдем, Смеу, спать

Уля Михай еще несколько минут смотрел вслед удалявшимся офицерам и потом закрыл ворота

„АЛЛО!.. АЛЛО!.. ПРИЦЕЛ БОЛЬШЕ!"

Прошло три дня. Надежда Ули на спасение Томеску оказалась напрасной. Он умер несколько часов спустя, не приходя в сознание.

Капитан Георгиу был вне себя от ярости и склонялся к тому, чтобы арестовать Барбу Василе. Особенно настаивал на этом аресте капитан Смеу. Он упрекал капитана Георгиу в нерешительности и с откровенной насмешкой говорил о некоторых военных, которые тянутся на поводу у «штатских», имея в виду влияние, которое оказывал Уля на начальника Второго отдела.

Спор дошел до генерала. Не рискуя на свой страх и риск отдать приказ об аресте Барбу Василе, он вызвал всех троих к себе. Выслушав точку зрения каждого, генерал сделал следующее заключение:

— Господа, доводы, выдвинутые вами, не кажутся мне достаточно вескими, чтобы оправдать арест Барбу. У нас есть причины подозревать его. С этим я согласен. Но у нас также имеются причины подозревать и Бурлаку. Что же нам, арестовать их обоих? Предположим, что Барбу именно тот человек, которого мы ищем, хотя это и маловероятно. Разве мы добьемся того, чтобы он заговорил? Господин Уля прав, утверждая, что тот, кто убил среди бела дня младшего лейтенанта Войнягу и несколькими часами позже заколол Томеску, не такой человек, чтобы признаться, как бы мы этого ни добивались. Тем более, что он-то знает об отсутствии у нас веских улик против него. Я считаю, что нам не следует торопиться. Один неосторожный шаг — и мы можем всё испортить. Наоборот, если мы выждем и станем тщательно следить за Барбу, у нас будет некоторая уверенность в том, что хотя бы с его стороны не последует каких-нибудь сюрпризов.

Шифровальщики были встревожены и подавлены всем случившимся. Не зная подлинной причины смерти Томеску, они связывали ее с тем, что он работал в шифровальном отделе. Они еще не забыли того, что случилось с Улей Михаем. С беспокойством и тревогой спрашивали они себя: кто следующий? Ходили теперь всегда вооруженные и вместе. Единственным человеком среди них, кто не проявлял никакой тревоги, был Барбу, хотя все остальные были убеждены, что и он побаивается, но щеголяет своей невозмутимостью.

Короче говоря, моральное состояние шифровальщиков было отвратительным. Капитан Смеу пытался вдохнуть в них мужество, но без особого успеха. Уля также по-своему старался поддержать настроение своих товарищей. Он, как и прежде, уходил всегда в одиночку и возвращался поздно ночью.

— Вы видите, — говорил он им, — со мною же ничего не случается. Если кто-нибудь задумал против нас недоброе, почему же он не начинает с меня? Им было бы нетрудно убрать меня в эти безлунные ночи, когда так темно. Поверьте мне! Этот слепой страх, который овладел вами, просто смешон! Стыд и срам!

Упрек этот больше других разозлил Бурлаку:

— Оставь-ка нас в покое, жеребенок! Да-да, именно так, я и не скрываю, что мне страшно. Но это совершенно ничего не значит. Я не трус, и не раз это доказывал. Хотел бы я видеть тебя в атаке или под артиллерийским обстрелом. Убежден, что ты наделал бы там в штаны. А я прошел через всё это, и уверяю тебя, что со мной ни разу не произошло конфуза. Я не бежал ни тогда, когда минометы засыпали землю вокруг меня осколками, ни тогда, когда пулеметы косили людей, словно снопы, ни тогда, когда пули визжали в ушах, как птенцы ястреба. Но там было другое дело. Там я знал, откуда может прийти смерть, и защищался как мог. Но теперь совсем другое. Теперь смерть тебя подстерегает с любой стороны, а ты не знаешь, откуда ее ждать. Можешь получить удар штыком в спину — и не успеешь даже пикнуть, как это случилось с беднягой Томеску. Можешь получить в подарок гранату ночью через окно — и не успеешь очухаться, как отправишься прямехонько в лучший мир, к праведникам. Мне это надоело. Предпочитаю отправиться на передовую. Я даже попрошу капитана послать меня в какую-нибудь часть.

Остальные поддержали его. И так как им показалось, что Уля подсмеивается над ними, они почти возненавидели его. Даже Пелиною и тот был обозлен.

— Перестань задаваться, — набросился он на Улю. — Ты почаще вспоминай поговорку про того кота, которому не всё масленица. Боюсь, как бы мы и тебя не нашли однажды с пробитой башкой. Но если тебе жизнь не дорога — это твое личное дело, а мне еще хочется жить. А если уж умирать, то умирать, падая «лицом к врагу», как говорил один поэт. Подыхать же подобно заколотой скотине, не видя, кто наносит тебе удар, и не имея возможности защищаться, — слуга покорный! Меня это не устраивает.

— Что меня возмущает, — нашел нужным прибавить Мардаре, — это абсолютная бездарность нашего Второго отдела. Подумайте только! Убит среди бела дня младший лейтенант, несколькими часами позже заколот Томеску, — а они хоть бы пошевелились! И зачем они только небо коптят, если не могут найти виновника!

И такие разговоры шли из вечера в вечер.

С другой стороны, шифровальщики как бы выросли в глазах писарей, сержантов, старшин и даже некоторых офицеров.

— Смотри, это ребята из шифровального! — толкал кто-нибудь своего соседа, видя, как они группой возвращаются к себе на квартиру.

Сознавая, что они являются предметом всеобщего почтительпого внимания, шифровальщики принимали невольно серьезный и даже торжественный вид. Разговаривали они солидно, неторопливо, взгляд их выражал значительность и сосредоточенность. Они уже не перекидывались шутками, как прежде, старались держаться поодаль от остальной, штабной братии. В часы отдыха, когда на улицах бывало людно, они испытывали особое удовольствие, проходя плечо к плечу с серьезными и значительными лицами перед этой толпой, которая, казалось, готова была приветствовать их как героев.

48
{"b":"117113","o":1}