Гавани Карфагена были взаимно связаны, так что можно было проплывать из одной в другую: вход же в них из открытого моря был шириной в семьдесят футов (22 м), и запирался он железными цепями. Первая гавань была предоставлена торговым судам, и в ней было много различных причалов; во внутренней же гавани посредине был остров, и как этот остров, так и гавань были охвачены огромными набережными. Эти набережные были богаты верфями и доками, рассчитанными на двести двадцать кораблей, и помимо верфей, складами, где держалось все нужное для оснащения триер».

Таким образом, владения пунийцев приблизились к городу, определенному судьбой стать могильщиком заносчивого Карфагена. Видимо потомки финикийских переселенцев особым чутьем определили, откуда исходит опасность, ибо с Римом, не имевшим большого веса в тогдашнем миропорядке, было заключено несколько мирных договоров в разное время. Общий смысл последнего соглашения был таков: для римлян закрыта Сицилия, а для карфагенян Италия. Впрочем, эти предосторожности карфагенянам не помогли: желание властвовать над миром оказалось сильнее любых клятв и дружеских договоров.

Свою религию карфагеняне привезли вместе со всем скарбом из Финикии. Их боги были суровы, а некоторые и весьма жестоки.

Верховным богом Тира (соответственно, и Карфагена) являлся Мелькарт. Он покровительствовал мореплаванию и финикийской колонизации. Мелькарт очень любил подвиги; его часто изображали борющимся со зверями или чудовищами ― потому греки отождествляли Мелькарта с Гераклом. Часто одеждой воинственного бога служила львиная шкура.

Богиню Тиннит (Танит) почитали во многих финикийских городах, но ее культ стоял на втором плане ― после богини Астарты, и лишь в Карфагене Тиннит пользовалась особым почетом. Богиня-дева, предстающая в образе луны, повелевала небом, управляла ветром и дождем, была покровительницей плодородия и деторождения.

Символом Тиннит был голубь; она изображалась в виде крылатой женщины с лунным диском в руках, прижатых к груди. В качестве средства передвижения богиня использовала льва.

Впрочем, к человеческим жертвоприношениям Тиннит имеет лишь косвенное отношение, поскольку часто изображалась в паре с богом Баал-Хаммоном, их принято считать супружеской четой. Даже обязанности у них были схожие: муж Тиннит ― бог солнца ― отвечал за плодородие земли и мужскую силу человека. Баал-Хаммон изображался в виде могучего старца с посохом в руке, наконечником которого был колос или сосновая шишка ― символы бессмертия и мужской плодовитости.

Греки отождествляли Баал-Хаммона с Сатурном.

Именно с мужем Тиннит ― этим благочестивым старцем ― и связана самая жестокая и бесчеловечная страница истории Карфагена. Дело в том, что Баал-Хаммону требовались человеческие жертвы, причем, бог был изысканным гурманом ― его аппетит могли удовлетворить только сыновья из самых знатных карфагенских семейств.

Какой родитель желает отдать собственного ребенка на публичное сожжение в печи Баал-Хаммона, если он не закоренелый фанатик? Хитрые карфагеняне нашли выход: они тайком покупали детей рабов и выращивали их для этой цели. Когда приходило время великой жертвы, карфагеняне с радостными лицами отдавали «своих» детей на съедение богу. (Радоваться полагалось не от того, что обманули бога, но сам процесс удовлетворения жестокой похоти Баал-Хаммона считался событием праздничным).

Жертвоприношение происходило следующим образом: «у карфагенян была медная статуя Сатурна, протягивающая вперед ладони рук, наклоненные к земле таким образом, чтобы мальчик, которого на них клали с целью жертвоприношения, соскользнул и упал прямо в глубокую огненную печь» (Диодор).

Так происходило долгое время, но в конце 4 в. до н. э. на Карфаген разом обрушились многие несчастья. В 309 г. до н. э. карфагенское войско потерпело страшнейшее поражение под стенами Сиракуз на Сицилии.

Удача настолько окрылила сиракузского тирана Агафокла, что он перенес войну на африканскую землю. Ему удалось захватить Тунет ― крупный город, подвластный Карфагену. Пунийцы спешно набрали новую армию и под руководством Бомилькара и Ганнона отправили навстречу грекам. И это карфагенское войско Агафокл разбил, один из военачальников ― Ганнон ― погиб. Узнав о неприятностях карфагенян, восстали подвластные им нумидийцы.

Мятеж нумидийцев удалось подавить, но следующая неприятность пунийцев ожидала на улицах самого Карфагена. В 308 г. до н. э. военачальник Бомилькар решил захватить власть в свои руки: в городе повсюду шли уличные бои, началась страшная паника, ибо карфагеняне решили, что в город ворвались греки Агафокла.

При таких обстоятельствах вполне естественной была мысль, что город постиг гнев богов. О том, что жертвоприношения Баал-Хаммону были не совсем должного качества, знало слишком много людей, и потому причину недовольства бога нашли скоро. «И когда был проведен строгий розыск, то среди предназначенных в жертву были найдены дети, специально подмененные и поставленные на место других, ― сообщает Диодор Сицилийский. ― Взвешивая все это в уме и видя теперь врага, стоящего у их стен, они были охвачены таким приступом суеверия, как будто полностью отвергли религию своих предков. Чтобы теперь незамедлительно исправить свое упущение, они принесли в жертву от имени государства двести сыновей знатных родов; и еще не менее трехсот принесли себя в жертву добровольно».

После такого жертвоприношения жизнь Карфагена начала налаживаться. Мятеж Бомилькара подавили, а его самого предали жестокой казни. Сицилийского тирана Агафокла не только выбросили из Африки, но и принудили заплатить большую контрибуцию.

Некоторые исследователи утверждают: поскольку история пишется победителями, римляне намеренно пытались очернить Карфаген, возводя на него небылицы. Дикий обряд прибавил немало дурной славы Карфагену и являлся одним из оправданий для римлян, стерших город с лица земли.

Однако в новейшее время археологи обнаружили в подвалах храма богини Тиннит множество керамических сосудов с прахом младенцев. Такие же погребальные урны во множестве обнаружены при раскопках других пунийских городов. Впрочем, то были дела давно минувших дней: во времена Пунических войн ни один античный автор не упоминает о человеческих жертвоприношениях у карфагенян ― они, как и остальные народы, перешли на животных. А вот сами римляне, изо всех сил старавшиеся опорочить заклятого врага, гораздо позже карфагенян отказались от страшных жертв.

Источники показывают, что в трудные времена римляне пытались добиться благосклонности богов примерно таким же изуверским способом. Один случай описывает Тит Ливий.

В 216 г. до н. э. римляне потерпели страшнейшее поражение при Каннах. В дополнение к этому несчастью сразу две весталки, Отилия и Флорония, были уличены в блуде – последнее событие для богобоязненных римлян было едва ли не страшнее поражения в битве с Ганнибалом. Одна весталка покончила с собой, вторую, по традиции, живой закопали в землю подле Коллинских ворот.

«Квинта Фабия Пиктора послали в Дельфы спросить оракула, какими молитвами и жертвами умилостивить богов, и когда придет конец таким бедствиям; пока что, повинуясь указаниям Книг, принесли необычные жертвы; между прочими галла и его соплеменницу, грека и гречанку закопали живыми на Бычьем Рынке, в месте, огороженном камнями; здесь и прежде уже свершались человеческие жертвоприношения, совершенно чуждые римским священнодействиям».

Ливий, пытаясь оправдать римлян, скромно пишет о необычности жертвы, чуждости ее римским священнодействиям… Однако из цитаты видно, что подобная практика была не такой уж и редкостью, если на Бычьем рынке существовало даже определенное место для обряда. И, конечно, ни религия, ни законы не запрещали такие жертвоприношения. Более того, римляне действовали по указанию Священных книг.