Солнце в небе ласково сияло,

Плыли кучевые облака,

От «Столичной», что в тени стояла,

Мы лишь треть отмерили пока.

Рыжий кот, что грелся с нами рядом,

Съев кусок одесской колбасы,

Как звезда военного парада,

Хвост подняв и навострив усы,

Не спеша проследовал к перрону,

Разогнал проворных воробьёв

И в тупик прошествовал к вагону,

Где имел, как видно, стол и кров.

Осушив по стопке за удачу,

Под селедки редкостный посол,

Я, пробел в познаниях не пряча,

Стрелку перевел на «Ледокол».

В нём полки советские считая,

Пальцы рук и даже ног загнув,

Лжеисторик рьяно убеждает:

Мы втянули Гитлера в войну.

Жаль, ею наставник поскупился —

Дать ему считалку пожалел,

Без неё бедняга так трудился,

Что, чеша затылок, облысел.

Чтоб прозреть, тревожу Алексея:

«Разъясни: он прав или не прав?

Ведь не зря ж взбрела в башку идея,

Чтобы врать, все истины поправ!»

Алексей заметил: «Между прочим,

Лжец, погрязший в танках и полках,

Ими нам не зря мозги морочит —

Пыжится остаться в дураках.

Знает истину того, о чём долдонит

Всякому проверить не дано,

Ну а он за стерлинги хоронит,

Что известно всем давным-давно.

Пыжится освоить

Как «историк»!

Что на тех, кто платит, — нет вины!

Только СССР хулы достоин

Как зачинщик проклятой войны.

Нет уж тех,

Кто сдал фашистам чехов,

Кто одобрил Австрии аншлюс,

Предал Польшу, чтоб помочь с успехом

Взять фашистам под прицел Союз.

Этот бред в «республике последний»

Сам же лжеисторик развенчал:

Черчилль — это факт, уже не бредни —

Нас столкнуть с фашистами мечтал.

Находясь в тисках морской блокады,

Не имея средств спасти страну,

«Переплавив на мечи» ограды,

Шёл на всё, чтоб нас втянуть в войну

В МИД наш зачастили дипломаты,

Верность в клятвах музыкой лилась,

Лишь решили, что сплотиться надо, —

Гитлер в курсе…

Заявленье ТАСС

Наши планы, суть переговоров,

О войсках, что развернуть брались, —

Все с «лихвой» фашисты знали скоро,

Сдали те, кто в верности клялись.

ТАСС британцев уличило в этом,

Обвинен не кто-нибудь — посол!..

Та «лихва» и обернулась бредом —

Из которой выплыл «Ледокол».

Гитлер сам таил к нам волчий голод

И лишь повод проглотить искал,

И британцы дали этот повод,

Черчилль после радость не скрывал».

«Бьют друг друга, — подытожил тут же,

В роковой для новой жертвы час, —

Пусть, чем больше перебьют — тем лучи

Для него, конечно, не для нас…

В Мюнхене кровавый меч ковался,

Есть за что Британии краснеть,

Зря Грызун её отмыть пытался —

Вечно за брехню в Аду гореть!»

Солнце в небе к западу клонилось,

Средь листвы резвился ветерок,

У избушки, что в лесу курилась,

Что-то ел из миски кобелек.

А с избушки две вороны дружно

Вглядывались в то, что пес жевал,

И решили, что проверить нужно,

Чем он так усердно пировал.

Вмиг одна ворона приземлилась

Прямо перед самым носом пса

И нахально так вблизи крутилась,

Что у пса озлобились глаза.

И нахалку пес в порыве гнева

Прочь погнал от трапезы своей,

Но, пока он рядом с миской не был,

Клюв второй долбил добычу в ней.

Пёс погнался за второй воровкой,

Первая, не тратя время зря,

Подлетев, глотала со сноровкой

Из собачьей миски все подряд.

Оценив, как видно, степень риска

Проворонить пищу сгоряча,

Пёс уже не отходил от миски,

Доедал остатки, зло рыча.

Алексей смеялся: «Ну и птицы!

Показали на примере пса,

Что нельзя напрасно горячиться,

Даже если зло слезит глаза.

Время, успокоив вспышку злобы,

Даст её причину оценить,

Не спеша найти решенье, чтобы

Самому себе не навредить…

Но не зря судьбою жертв расправы

Лжеисторик головы кружил,

Цель все та же: увести от правды,

Грех виновных утопить во лжи!

Спрятать тех, кто их оклеветали.

Дали повод Сталину — убрать,

Обезглавив армию, мечтали

Нас, как Польшу, Гитлеру отдать.

Ну, а где пригрелся лжеисторик?

Чей холуй готов прикрыть грешок?

Там в архивах и порыться стоит,

Прёт оттуда клеветы душок!»