Все опять заговорили одновременно. Я улавливаю лишь несколько замечаний.

– Они не могут так поступить.

– Слава богу, преподавателей везде не хватает.

– В «Макдоналдсах» платят довольно неплохо.

– Гораздо больше, чем я получаю за лекции.

Все эти замечания справедливы, за исключением одного: «Они не могут так поступить». В Массачусетсе действительно не хватает неквалифицированных служащих. К сожалению, профессора – в изобилии. Руководство без труда найдет замену на эти вакансии. Я испытываю чувство вины, потому что защищена моей штатной должностью.

– Нам нужно активизироваться. Давайте свяжемся с «Горячей линией», – предлагает Джуди.

– Неужели нам придется так ославить наш колледж? Испорченная репутация не привлечет к нам новых абитуриентов, – говорит Боб, вновь вызывая бурную реакцию всех собравшихся.

– Ну и черт с ней, с репутацией.

– Руководство само нарывается.

– Но с кем же мы будем тогда работать?

– Мы, вероятнее всего, тогда уже вообще не будем работать.

– Разве они вправе так поступить? Джуди стучит по столу.

– Тише. Давайте по одному. Высказывайте свои мнения. Кто за то, чтобы позвонить в «Горячую линию»?

Она еще договаривает свой вопрос, когда в зале внезапно появляется заведующая Уиттиер. На ней ботинки, джинсы и ирландский свитер. Ее седые волосы убраны под синюю вязаную шапочку. Снежинки, поблескивая, тают на шерсти.

Мы все застываем. Она входит в состав руководства, и, несмотря на россказни Тины, неизвестно, на чьей она стороне на самом деле.

– Да, какой ужас – просто залюбуешься. Расслабьтесь, заговорщики. Я не шпион. – Заведующая Уиттиер снимает шерстяную шапочку. Мне не приходилось слышать, чтобы она кого-то обманывала.

– Тогда зачем вы пришли? – спрашивает Лори.

– Во-первых, чтобы сказать вам, что директору Бейкеру известно о вашем собрании, хотя он не знает, что я отправилась к вам.

– Откуда он узнал? – спрашивает Джуди.

– Понятия не имею, – говорит Уиттиер. – В принципе, я на вашей стороне, но… И это «но» очень серьезное, поскольку должна сказать вам, что он намерен решительно искоренять любые ростки оппозиции в отношении Самнера.

Во время ее объяснений приходит официантка и спрашивает, не желаем ли мы заказать еще что-нибудь. Желающие делают новые заказы.

– Но должен же быть какой-то выход, – говорит Тина.

– Я пыталась как-то образумить Джонатана, но он убежден, что Мелисса просто маленькая дрянь, которая выдумала всю эту историю, что Аманда – ищущая славы актрисочка, а профессор Гринбаум – очередной разгневанный папаша, который верит своему испорченному отпрыску. – Под наши общие стоны она продолжает: – И он полагает, и даже искренне убежден в этом, что просто обязан отстоять свою позицию, чтобы защитить всех мужчин-преподавателей от разъяренных женщин.

Джуди говорит:

– Помнится, он заявил мне однажды, что, если мы дадим хорошее образование женщинам, у нас будут хорошие семьи. По его мнению, женщина должна заниматься исключительно домашним хозяйством.

– Наглый шовинист, – сказала Марси.

– Все не так просто, – возражает заведующая Уиттиер. – Они с Самнером дружат со времен общей детской песочницы. Джонатан ни за что не признается, что был не прав, пригласив его на работу.

Мы молча выражаем согласие, подозревая, что Джонатан Бейкер никогда в жизни не признавал своих ошибок. В зале повисает тишина.

– А вы сами на чьей стороне? – спрашивает ее Боб.

– Я с вами, но от меня тоже немного пользы. Он выгнал меня из кабинета, когда я только предположила, что Мелисса права. – Заведующая Уиттиер ужасно выглядит. У нее совсем бледный вид, и я не помню, чтобы видела такие темные круги у нее под глазами. Ее руки слегка дрожат. Но вот она улыбается, и лицо ее оживает. – И тем не менее у старой дамы еще есть порох в пороховницах. Хотя, в отличие от всех вас, я могу в любой момент уйти на пенсию. У меня нет особой нужды в этой работе. – Она кладет руки на стол и подается вперед. – И я не собираюсь компрометировать себя в конце карьеры.

Уважение – некое старомодное понятие, однако я уважаю эту женщину. Откуда только она черпает смелость? Найдутся ли у моих коллег внутренние силы, чтобы рискнуть работой? Пойдут ли они на риск, сознавая, как много поставлено на карту?

– Когда вы пришли, мы как раз говорили о том, что можно связаться с «Горячей линией» и ознакомить с нашим мнением определенные слои населения.

– Почему бы вам перед голосованием не обсудить ваши мотивы? – сказала Уиттиер. – Тогда решение будет более обоснованным. Я лично за это. Не думаю, что нам помогут внутренние разборки.

– Мне хочется надеяться, что эта славная команда победит и нас никто не уволит, – говорит Марси. – Хотя меня это мало касается, поскольку в следующем году я уезжаю работать в Сиэтл.

– Увольнение уже решенный вопрос, если только большинство членов правления не проголосует за новый состав руководства, – говорит заведующая Уиттиер.

– Что касается меня, – говорит Терри, – то мне придется унижаться перед Бейкером и просить его оставить меня на работе. – Все мы знаем, что она одна растит троих детей. – И все же я буду тайно помогать вам.

– Ненавижу, когда люди злоупотребляют своей властью, – заявляет Лори. – Причем, если такие злоупотребления сходят им с рук, то они еще больше распоясываются.

Мы беспорядочно обсуждаем недостатки власти.

– Может, если мы достаточно заострим проблему, то в дальнейшем преподаватели дважды подумают, прежде чем лапать студенток, – говорит Тина.

– Давайте голосовать, – предлагает Джуди.

Все подряд поднимают руки, за исключением Терри. Слегка подумав, она тоже поднимает руку.

– Чушь собачья! В конце концов я все-таки учу детей основам нравственности.

Джуди и Марси по очереди обнимают ее. Джуди говорит:

– Мы будем делать вид, что не знаемся с тобой. Можно даже устроить спор для видимости или наш демонстративный уход при твоем появлении в Буфике. В общем, что-то в таком роде.

– Если хотите, я могу связаться с телевидением, – предлагает Марси.

– Это сделаю я, – говорит заведующая Уиттиер. – У меня самое надежное положение среди вас. Но что мы будем делать, если они не захотят помогать нам?

– Потребуем встречи с Советом правления, – предлагает Боб.

– Не пройдет, – говорит заведующая Уиттиер. – На днях они предоставили ему вотум доверия. Он переговорил с каждым из них по одиночке. Ему удалось одурачить всех.

– Дерьмо, – сказал Фред. – Вот ведь ловкий старый черт.

Боб встает и начинает мерить шагами зал.

– Есть другой ход. Спонсоры. Если мы напишем им, они могут прижать членов правления. Но как нам заполучить их список?

– На это может понадобиться какое-то время, но я думаю, что найду способ, – говорит Тина.

Заведующая Уиттиер смотрит на нее.

– Знаешь, милая Тина, я думаю, что тебе известно о нашем колледже больше, чем всем нам вместе взятым. И я уверена, что ты далеко пойдешь, но мне не хотелось бы, чтобы тебя уличили в краже спонсорского списка. – Она берет свой большой рюкзак и вынимает несколько длинных рулонов с адресами. – Боже милостивый! Как же они попали в мой рюкзак? Боб, я поручаю тебе выбросить их за меня.

Двое вызвались написать образец письма и принести его на следующее собрание. Мы голосуем за то, чтобы отложить пока решение этого вопроса, и назначаем новую встречу на следующую неделю.

Все, кроме меня и Фреда, решили остаться на ужин.

Я направляюсь домой. Я устала. Входя в дом, я слышу телефонный звонок.

– Какая же ты лицемерка. Перед телекамерой распинаешься о морали и нравственности, а на самом деле вынашиваешь незаконного ублюдка, – выпаливает Дэвид, глотая слова.

– Ты пьян.

– Да, я пропустил пару бокалов, но я далеко не пьян, сука.

Мне не хотелось спорить с ним. И тут я осознаю, что вовсе не обязана ввязываться в спор.

– Дэвид, если у тебя есть какие-то конструктивные предложения, то прекрасно. Если нет, то я вешаю трубку.