Огромный дом, видимо, имел множество окон. Он принадлежал к зданиям, у которых есть свое лицо. Лилиас рассмеялась, когда позднее я сказала ей об этом. Моя подруга видела мир с той отчетливостью, какая проступала на поверхности вещей.

Очень скоро я ощутила что-то отталкивающее в Рибек-хаусе. Возможно, причиной был Роже Лестранж, в компании которого я никогда не чувствовала себя раскованной. К тому же я почти не сомневалась, что Майра вовсе не так счастлива, как могла быть, и причина – то же самое неясное ощущение скованности.

Навстречу нам вышла миссис Прост.

– Должно быть, вы и есть мисс Милн и мисс Грей, – сказала она. У экономки оказались маленькие светлые глаза, от внимания которых не ускользало ничто. Светло-каштановые волосы были аккуратно уложены вокруг головы. У меня сложилось впечатление, что эта женщина ничего не пропускает мимо своего внимания. – Входите, – продолжала она. – Я сообщу мистеру Лестранжу о вашем приходе.

– Мы рады познакомиться с вами, миссис Прост, – сказала Лилиас.

– Счастлива приветствовать вас в Кимберли. Говорят, дела в школе идут хорошо.

– Мы только начинаем, – осторожно заметила Лилиас, – но пока никаких затруднений не возникает.

– Очень рада за вас, да и не я одна. Из дома появилась Майра.

– Мне послышались голоса.

Миссис Прост стояла и наблюдала, как мы здоровались.

– Завтрак будет подан в час, миссис Лестранж, – сказала она.

– Спасибо, миссис Прост. – Майра повернулась к нам. – Пойдемте в дом. Роже в гостиной. Он с нетерпением ждет вашего рассказа.

Она взяла мою руку и надолго задержала в своей.

– Как вы поживаете? – спросила я.

– Спасибо – хорошо. Я очень рада вашему приходу. Не раз хотела заглянуть к вам в школу, но подумала, что пока вам не до меня.

– Мы даем уроки утром, а потом с двух до четырех часов дня, – сказала Лилиас. – В любое время после окончания занятий рады гостям.

– Роже утверждает, что Джон Дейл опекает вас.

– Это верно, – с теплотой в голосе сказала Лилиас. – Мы очень благодарны ему. Он многое для нас упростил.

Нас провели через большую прихожую с белыми стенами и ярко-красными занавесями, а затем по лестнице – в гостиную.

Майра отворила дверь и сказала:

– Вот и наши гости.

Гостиная оказалась просторной комнатой с высокими окнами. Сначала мне показалось, что росписи на стенах выполнены рукой одного из голландских мастеров. Пол был выложен окрашенной в нежные тона плиткой и создавал иллюзию прохлады. Только потом я обратила внимание на тяжеловесную мебель в барочном стиле – стол, украшенный завитками и инкрустированный черным деревом, комод на ножках с обильной резьбой и пилястрами.

Но ничего больше разглядеть я просто не успела, ибо Роже Лестранж поднялся и пошел нам навстречу, протягивая руки.

– Мисс Милн… мисс Грей… какая радость!

Он взял наши руки и тепло улыбнулся.

– Как хорошо, что вы пришли. Я наслышан о ваших достижениях. Это особенно приятно, ибо горожане благодарят меня за то, что я привез вас сюда.

– Мы слишком мало успели сделать, – попыталась возразить Лилиас.

– У нас всего четырнадцать учеников, – добавила я, – поэтому никак нельзя сказать, что к воротам школы ведет торная тропа.

Лилиас улыбнулась мне.

– Но на самом деле мы очень довольны, – сказала она. – Нас предупреждали, что мы можем рассчитывать всего на несколько учеников, и даже мистер Дел не ожидал такого их количества.

Роже выжидательно взглянул на Майру, и та поспешно проговорила:

– Проходите и усаживайтесь. Завтрак подадут в час.

– Что вы думаете о нашем доме? – спросил Роже.

– Нас поразило, то что мы увидели, – сказала Лилиас.

– После завтрака вы посмотрите все, и тогда ваше суждение станет более обоснованным.

– Вы кажетесь здесь отрезанными от мира, хотя, конечно, в действительности это не так, – заметила я.

– Я рад, что у вас сложилось такое впечатление. И вы несомненно правы. В городе невозможно уйти от мира. Но по деловым соображениям хорошо, что ощущение уединенности возникает, даже если, строго говоря, его не может быть в полной мере. Это одна из причин, побудивших меня купить дом.

– Вот как? А мне показалось, что он принадлежал вашей семье многие годы.

– Нет-нет. Я купил его… целиком, со всем содержимым… мебелью и всякой всячиной. Он принадлежал родовитой голландской семье, прожившей здесь лет сто. Они решили, что положение здесь чревато опасностью, продали дом и вернулись в Голландию. Мне это оказалось на руку. Мы с первой женой как раз хотели купить дом, и он нам сразу понравился. Словно бы дожидался нас. Мы вошли и с порога купили его весь – с мебелью, миссис Прост и, кажется, почти со всеми слугами. Миссис Прост знает, сколько их в доме.

– Вы не хотите сказать, что зашли и захватили чью-то собственность?

– Ни в малейшей мере. Мы сочли дом подходящим. Этим занималась Маргарет, моя первая жена.

Я бросила взгляд на Майру. Она чуть заметно вздрогнула. Я гадала – что бы это могло означать. Или это ничего не означало, и снова причиной мое воображение?

Завтрак был накрыт в похожей на первую комнате. Я обратила внимание на плиточный пол, массивные стол и стулья.

Роже Лестранж сел с одного конца стола, Майра – с другого, а мы с Лилиас – друг против друга, по бокам. Во время еды Роже заговорил:

– Я хочу спросить вас кое о чем. Речь идет о моем сыне Пауле. Сейчас он остался без гувернера. Я подумывал, не послать ли его в английскую школу. Для мальчика это будет огромной переменой в жизни, и я не уверен, выдержит ли он ее. А что если – пускай на время, – я направлю его в вашу школу?

– Мы будем счастливы! – воскликнула Лилиас.

– Вам обязательно нужно познакомиться с ним до ухода. Пока бесшумно двигавшиеся африканцы накрывали на стол, Роже Лестранж сделал несколько замечаний о погоде, но я видела, что Лилиас не терпится узнать побольше о Пауле.

– Не слишком ли он юн, чтобы удаляться от дома так далеко?

– О нет. Ему уже девять. Разве не в этом возрасте мальчиков отправляют в школы? Если не ошибаюсь, в таком возрасте многие английские мальчики уже учатся в школах-интернатах.

– Вы правы, но они не так отдалены от дома.

– Мне не кажется, что это его обеспокоит, как ты думаешь, дорогая?

Майра поддержала Роже.

– Он странный мальчик, – продолжал Роже. – Сторонится нас со дня нашего возвращения.

Роже взглянул на Майру, которая выглядела смущенной, словно была повинна в поведении Пауля. Возможно, он отвергал мачеху. Вполне возможно. В любом случае на Майру могли посыпаться все шишки.

– Хорошо, вы сами все увидите. – Роже наморщил лоб и посмотрел на нас с некоторой тревогой. – Вы знаете, – продолжал он, – я всерьез начинаю задумываться – правильно ли вы поступили, приехав сюда.

– Почему же? – резко спросила я; в глазах Лилиас тоже застыл немой вопрос.

– Меня не слишком обнадеживает развитие событий. Происходящее здесь не нравилось мне уже некоторое время, но только по возвращении я более ясно понял, что нас ожидает.

– А что такое?

– Крюгер занимает все более жесткую позицию. Между ним и Чемберленом быстро нарастает напряженность.

– Чемберленом?

– Да, Джозефом Чемберленом, государственным секретарем по делам колоний. Вы можете сказать, что трудности начались давным-давно, чуть ли не с начала века… по крайней мере с тех пор, как англичане отбили Кейптаун у местных голландцев, союзников Наполеона. Мне кажется, я уже рассказывал о трениях по поводу рабства, когда англичане попытались изменить положение чернокожих слуг в домах белых хозяев и защитить первых от жестокости вторых. С той поры отношения между бурами и англичанами не улучшились.

– Они не показались нам напряженными.

– Естественно. В глотку друг другу готовы вцепиться только лидеры. Буры не винят нас в том, что называют самонадеянностью наших руководителей.

– Мы стали хорошими друзьями с некоторыми бурами, – сказала я. – Я бы даже сказала, что именно буры относятся к нам особенно внимательно.