– А я надеюсь, что мы сумеем удовлетворить ваши потребности, – сказала Лилиас.

– Вас двое…

Он колебался, и Лилиас поспешила сказать:

– Да, мы знаем, что вам нужен всего один учитель.

– Дело в том, что мы хотели бы иметь двоих, но городские средства не позволяют этого. Будь в школе больше учеников, тогда два учителя стали бы необходимыми. Однако мы платим невысокое жалованье, ибо школа содержится только на средства города… и временами создается впечатление, что не все горожане придают образованию должное значение.

– Мы понимаем, – сказала Лилиас. – Нас все устраивает. Мы хотели быть вместе, мы вместе готовились сюда приехать и работать здесь.

Чувствовалось, что Джон еще не успокоился до конца.

– Простите меня, – сказал он, – вы ведь наверняка устали и проголодались. У меня с собой бутылка вина и немного еды. Поедим прямо сейчас или сначала посмотрим школу?

– Давайте сначала познакомимся со школой. К тому же нам не мешало бы умыться с дороги. А потом можно перекусить и спокойно побеседовать, если это не нарушает ваших планов.

– Прекрасная мысль. Здесь есть мазутная печь. Пока вода нагревается, мы с вами обойдем все помещения.

Увиденное нам понравилось. В большой комнате стояли длинный стол со стульями и большой шкаф. В шкафу находились книги и грифельные доски.

– Классная комната, – сказала Лилиас с одобрением. В нижнем этаже оказались еще две небольших комнаты и кухня, задняя дверь которой выходила в садик, весьма живописно заросший кустарником. Увидев эту картину, Лилиас в восхищении ахнула.

Джон Дейл улыбался, очевидно, обрадованный нашей реакцией.

– Мы не имели представления, что увидим по приезде, – сказала Лилиас.

– И боялись самого худшего? – спросил он.

– Мы и подумать не могли, что окажется так хорошо, правда, Диана?

Наверху мы увидели четыре комнатки, просто, но очень мило обставленные.

– Две спальни, кабинет, и остается еще одна комната, – сказала Лилиас. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Затем с сияющими глазами повернулась ко мне.

– Я хочу сделать эту школу процветающей, – воскликнула она.

– У вас получится, – заметил Джон Дейл. – А теперь вода наверняка согрелась, и я сейчас принесу ее сюда.

– Мы вам поможем, – сказала Лилиас. Признаться, я нечасто видела свою подругу в таком возбуждении.

Внизу Джон Дейл накрыл на стол. Нас угостили холодными цыплятами, поджаристым хлебом, вином и сочными грушами.

– Чудесное начало новой жизни, – восхитилась Лилиас.

– Я хочу, чтобы вы знали – мы очень рады вашему приезду, – обратился к нам Джон Дейл. – Позвольте мне рассказать немного о городе и его обитателях.

– Мы готовы вас слушать.

– Я думаю, климат вам понравится, хотя летом бывает жарковато.

– Нас это не смущает, – сказала я.

– Как вы, возможно, знаете. Кимберли своим процветанием обязан алмазам. До тысяча восемьсот семьдесят первого года здесь была просто-напросто деревня. А потом обнаружили алмазы… и все изменилось. Кимберли – это алмазы. Почти все здесь в той или иной мере имеют к ним касательство… ищут, готовят к отправке на рынок, продают.

– И вы тоже? – спросила Лилиас.

– Да, я работаю в конторе одной из крупнейших здешних компаний.

– Не мистеру ли Лестранжу она принадлежит?

– О нет, к нашей он не имеет отношения. Приехав сюда несколько лет назад, он купил долю в одной компании. Вскоре после этого женился и приобрел Рибек-хаус. Это одно из лучших в городе зданий. Скажите, когда вы предполагаете открыть школу?

– Я не вижу причин откладывать с этим, – сказала Лилиас. – Дайте нам день или два, чтобы устроиться, понять, сколько у нас учеников и какими учебными материалами мы располагаем.

– Конечно-конечно. Что если начать занятия в понедельник? Тогда в вашем распоряжении будет вся эта неделя до конца.

– А что с учениками?

– Пока их человек десять. Будет больше.

– Какого возраста?

– Всех возрастов. – Он с тревогой посмотрел на Лилиас. – Ваша работа осложнится?

– Этого можно было ожидать, но нас двое, и, наверно, мы откроем два класса. Подумаем, примем решение чуть позже.

– Я оповещу всех об открытии школы в понедельник.

– Мы будем вам очень признательны.

– Не стоит благодарности. Я в восторге, что с вашей помощью школа вновь начнет работать. Образование крайне необходимо. Так хочется, чтобы все здесь были согласны со мной.

– Ваши груши восхитительны, – сказала я.

– В Кимберли выращивают лучшие фрукты в мире..

– Что за чудесная страна! – воскликнула Лилиас. – Для нас она прямо-таки земля обетованная.

Джон рассмеялся.

– Я запомню ваши слова. Я хочу провозгласить тост – пусть эта страна станет в самом деле землей обетованной.

Когда Джон Дейл ушел и мы остались в школе одни, ни у Лилиас, ни у меня не было сомнений в том, что нас встретили замечательно.

Вся неделя прошла в приятных и поднимающих дух хлопотах. Я никогда не видела Лилиас в таком замечательном настроении.

– Если бы я попыталась вообразить, чем больше всего хотела заняться, то представила бы себе именно это, – возвестила она. – Иными словами – открытие новой школы, моей школы.

Она просматривала учебники, имевшиеся в школе, составляла списки необходимых учебных материалов. Джон Дейл, посещавший нас довольно часто, с жаром поддерживал все ее начинания. Обещал выяснить в городском совете, сможет ли Лилиас получить все, без чего затруднительна работа школы.

– Он наш верный союзник, – сказала Лилиас. – Нам повезло, что мы имеем дело именно с ним.

В назначенный день в школу пришли дети. Их оказалось четырнадцать человек – не слишком много, но больше того, на что мы рассчитывали. Возраст от пяти до четырнадцати. Лилиас тут же решила, что я возьму шестерых самых маленьких, не старше семи лет; себе она отобрала детей постарше. Я со своими учениками разместилась в одном конце большой классной комнаты, она – в другом.

Начав заниматься с детьми, я испытала странные чувства. Малыши смотрели на меня с любопытством, я чувствовала себя будто на серьезном испытании и мечтала только об одном – выдержать его. Пришлось стараться изо всех сил, а начала я с алфавита и разучивания детских стишков.

Когда дети разошлись по домам, мы с Лилиас приготовили себе поесть и сели в нашей крохотной кухне обсудить свой первый школьный день. Лилиас попала в свою стихию, я чувствовала себя менее уверенно. Я напомнила подруге, что учить – это ее призвание. Мои учительские таланты еще предстояло проверить.

– У тебя получится, – уверяла Лилиас. – Не забывай, что нельзя терять терпение. Не позволяй детям заметить свое раздражение. Если позволишь себе расслабиться, то проиграешь сражение – а в классе ты ведешь именно сражение. Они наблюдают за тобой так же пристально, как ты за ними. Не следует проявлять властность сверх меры. Будь доброй и терпеливой. Но не позволяй им усомниться в том, что только тебе принадлежит в классе первое слово.

– Попытаюсь все это запомнить. Я всегда стараюсь придерживаться правил… если это в моих силах.

Всю первую неделю я почти ни о чем не думала, кроме работы. Дни летели один за другим. Распорядок установился довольно жесткий. С утра уроки. Дети приходили к девяти и уходили в двенадцать. Затем мы готовили себе что-нибудь на скорую руку, быстро съедали, а в два часа дети возвращались в школу и оставались в ней до четырех часов.

О нас в городе узнали, и лавочники проявляли к нам подчеркнутую любезность. У нас создалось впечатление, что горожане довольны возобновлением школьных занятий.

Из всех детей моего класса меня больше других заинтересовала одна девочка. Не давало покоя печальное выражение ее личика. Девочке было пять лет, и звали ее Анной Шрайнер. Мать приводила ее в школу каждое утро и забирала в назначенное время в середине и в конце занятий вместе с другими родителями младших детей. Анна была спокойным ребенком и почти не улыбалась; на мои вопросы отвечала односложно. Мать девочки ничем особенным не выделялась – молодая миловидная женщина со светлыми волосами, голубыми глазами и довольно пухленькая. Мне подумалось, что Анна переживает в себе нечто такое, чего не может выкинуть из головы.