– Но сам факт суда ведь никуда не исчезнет? Люди не забудут.

Я смотрела на него в ужасе. Я не думала об этом. Я представляла себе, что, как только Ниниан Грейнджер убедит суд в моей невиновности, все кончится. Я вернусь домой, выйду замуж за Джеми, а все минувшее станет сном… а вовсе не неотвязным кошмаром.

Джеми изменился. Он стал отчужденным. Он уже не был тем пылким возлюбленным, которого я знала. Независимо от того, что он говорил, душу его грызли сомнения. Я ощутила неприязнь к нему.

Он догадался об этом, но был не в силах скрыть свои подлинные чувства. Наши отношения изменились.

Джеми терзался сомнениями. Они, словно черная туча, скрыли от него лучшее, что было в наших отношениях, и теперь я не сомневалась – его любовь оказалась недостаточно сильной, чтобы выдержать испытания.

Посещение Джеми не сделало меня счастливее.

Алестер Макрей ни разу не появился в комнате для свиданий. Наверно, он благодарил судьбу за то, что оказался в стороне от моего дела и избавил себя от всевозможных слухов и домыслов; он не приходил, поскольку превыше всего ценил свою репутацию в общественном мнении.

Мое дело рассматривал Верховный суд Шотландии по уголовным преступлениям. Зал был переполнен, и мне казалось, что единственная цель всех присутствовавших состояла в том, чтобы мучить меня. Ниниан Грейнджер подготовил меня к процессу. Я должна была, стоя у барьера, слушать, как сторона обвинения изложит мое дело, а затем – как сторона защиты попытается доказать, что обвинение ошибочно.

Чувства мои пребывали в полном смятении. Я беспрерывно переходила от надежды к отчаянию и обратно. Невиновность – самая надежная защита. Она придает мужество. Если человек говорит правду, она наверняка должна восторжествовать. Эта мысль поддерживает человека, она – его лучший союзник.

Я взглянула на членов жюри – на людей, которые должны будут решить мою судьбу; они показались мне внушающими доверие.

Но даже сейчас, после нескольких недель ожидания этого дня, во всем происходящем присутствовал налет нереальности. Я, Девина Глентайр, девушка, совсем недавно ходившая в церковь с мамой, а ныне узница, стою у барьера по обвинению в убийстве собственного отца.

Как такое могло случиться? Разве это не дикий, безумный сон?

В зале воцарилась мертвая тишина, когда зачитывался вердикт жюри присяжный при коронере о привлечении меня к уголовной ответственности и передаче дела в суд.

«Девина Скотт Глентайр, ныне заключенная тюрьмы города Эдинбурга или подлежащая заключению впоследствии, вы привлекаетесь к уголовной ответственности и обвиняетесь судебной инстанцией Прокурора Ее Величества в защиту интересов Ее Величества в том, что в нарушение законов этой страны и законов любого разумно управляемого государства вы злонамеренно и с преступным умыслом использовали мышьяк или другие яды как орудие убийства, что является гнусным преступлением и подлежит суровому наказанию. Истинно и то, что вы, Девина Скотт Глентайр, виновны в совершении указанного преступления…»

Дальше следовал перечень свидетельств против меня, из которых самым неприятным было, конечно, приобретение мною мышьяка в аптеке Хенникера и наличие моей подписи в регистрационной книге, которая служила одной из весомых улик.

Затем настала очередь свидетелей.

Доктор Доррингтон рассказал, как мистер Керквелл, дворецкий, явился к нему посреди ночи. Это его не удивило, поскольку в продолжении нескольких месяцев мистер Глентайр страдал от приступов разлития желчи. Доктор предполагал, что следующий приступ неизбежен и что он будет более тяжелым, чем прежние, однако не думал, что в связи с приступом появится необходимость вызывать его ночью. Потому он был потрясен, когда, придя в дом больного, застал его уже мертвым.

– Вы обследовали его?

– Поверхностно. Я сразу увидел, что ничем не могу ему помочь.

– У вас были подозрения относительно яда?

– Мне показался в известной мере неожиданным факт такой внезапной смерти.

Затем давали показания другие доктора, в частности доктор Кемроуз, профессор, преподававший химию в университете. Он исследовал срезы тканей из поврежденных болезнью органов и установил несомненное присутствие в них мышьяка. Вызвали другого доктора, и он подтвердил сказанное. Он заявил, что роковую роль сыграла последняя порция мышьяка, принятая больным, видимо, с портвейном. Однако, судя по следам присутствия мышьяка в теле, яд вводился в организм длительное время.

Далее последовали многочисленные научные выражения, которых, я уверена, никто, кроме специалистов, понять не мог; несомненным, однако, оставалось одно – отец умер от отравления мышьяком, который ему давали небольшими порциями.

Докторов спросили, существует ли обычай принимать мышьяк с какой-либо положительной стороны.

– Говорят, он повышает мужскую силу, – ответил один из докторов. Он знал людей, которые принимали мышьяк с такой целью. Он полагал, что женщины пользуются мышьяком сплошь и рядом, поскольку считается, что он помогает сохранить фигуру, однако, практика эта опасна.

Наконец, подошла очередь свидетелей, которых я знала. Я внимательно наблюдала за ними. Было странно видеть их здесь, но еще более странным было, я думаю, для них видеть меня на месте обвиняемой.

Обвиняемой в убийстве! Такое обвинение выдвигалось далеко не каждый день. А преступления такого рода обычно совершались людьми другого сорта. И вот все мы здесь… люди, знавшие друг друга многие годы… обычные, простые люди… в центре сцены, и затем, что происходит на ней, следит вся Шотландия… а может быть, и не только она.

Я могла представить возбуждение, владевшее всеми в зале. Девушка на процессе, ставка в котором – ее жизнь!

Мистера Керквелла спрашивали о том, как я разбудила его ночью и попросила вызвать доктора.

– Вы заходили в спальню, где умирал мистер Глентайр?

– Да, сэр.

– Не показалось ли вам странным, что он так тяжело болен?

– Пожалуй, сэр. Хотя у него было два или три таких приступа, я подумал, что это – очередной, хотя более тяжкий.

Затем место мистера Керквелла заняла миссис Керквелл.

– Миссис Керквелл, вы были встревожены тем, что крысы появились вблизи дома, не так ли?

– Да, сэр. Их видели на конюшне. Но в доме я их ни разу не замечала.

– Видели вы хотя бы одну крысу возле дома?

– О нет, я бы не пережила этого. Крысы рядом с кухней! Это ужасно, такая мерзость. Хэмиш говорил мне, что крысы появились на конюшне… в стойлах и в других местах. Но он купил мышьяк и вывел их.

– Говорилось ли о приобретении мышьяка в связи с тем, что крыс обнаружили у двери в кухню?

– Ни разу такого не слышала, сэр. Я даже не знала о том, что они прижились в ящике для мусора. Я бы сошла с ума, это уж точно, услышь я такое.

– Значит, вы все это хорошо помните. Теперь я хочу, чтобы вы припомнили еще кое-что. В дом был однажды приглашен молодой человек по имени Джеймс Норт, не так ли?

– Да, он приходил раз или два. Он испытывал нежные чувства к мисс Девине.

– Амистер Глентайр был против молодого человека. Это так?

– Не думаю, чтобы мистер Глентайр имел что-то против него, просто мистер Норт беден и не был тем человеком, на которого мистер Глентайр рассчитывал для дочери.

– Была ли ссора?

– Пожалуй, сэр. Мне случилось оказаться на лестнице вместе с Бесс, одной из служанок. Дверь кабинета открылась. Я услышала крики, и в коридор выбежала мисс Девина. Мистер Глентайр собирался лишить дочь наследства, если она выйдет за мистера Норта.

– Мисс Девина была ошеломлена?

– Ужасно. Она тоже кричала на него. Она сказала, что, если он хочет, пусть лишает ее наследства. Я, мол, не переменю своего намерения… может быть, я неточно передаю ее слова.

Ниниан встал и спросил:

– Вы часто слушали разговоры своего хозяина, миссис Керквелл?

– Ни в коем случае, сэр. Я случайно оказалась…

– Случайно оказались там, где было удобно видеть, как мисс Девина выбежала из кабинета и прошла к себе в комнату. Каким образом вы сумели услышать весь разговор? Он продолжался не несколько секунд. Тем не менее вы успели понять, что мистер Глентайр намеревался лишить дочь наследства, а она сказала, что ей это безразлично.