Позже, в спальне, Эвелин попыталась возобновить разговор:

– Я думаю, ты не должен был рассказывать ей об этом абрикосовом джеме.

– Почему? Все дети воруют, – ответил Нат и отвернулся, устраиваясь поудобнее.

Эвелин вздохнула. Что она могла сказать? Что она никогда не крала? Что она боялась своего отца и слушалась мать? Что ее воспитали в уважении к старшим?

Эвелин лежала и думала о дочери. Грубая и толстокожая. Дерзкая и несерьезная. Она вдруг почувствовала, что ей не нравится собственный ребенок. Нет, это уж слишком! Она встала и выпила снотворное, иначе бы ей не заснуть.

В марте шестьдесят восьмого отношения Джой с матерью окончательно испортились. Произошло все на Барбадосе, в фешенебельном отеле «Сэнди лейн».

Отец снял люкс из двух спален с ванной между ними. Джой получила отдельный ключ. В бикини и темных очках она много времени проводила за книжкой, сидя в шезлонге на берегу. Специальные рабочие каждое утро расставляли шезлонги и тщательно убирали пляж, так что песок казался абсолютно гладким и чистым, словно его причесали Джой превратилась в высокую стройную девушку. От отца она унаследовала элегантность и хорошую фигуру, а ее длинные волосы и ослепительно белые ровные зубы делали ее похожей на фотомодель с рекламы лосьона для загара.

Когда Эвелин смотрела на дочь, она всегда удивлялась, что эта грациозная богиня – ее ребенок. Эвелин не раз говорила себе, что все неприятности и проблемы между ней и дочерью лишь небольшая плата за счастье гордиться ею и любить ее. И даже если они с Джой не всегда понимают друг друга, что ж, думала Эвелин, теперь все страдают от пропасти между поколениями. Такова, видно, участь всех родителей, и надо воспринимать все едино – и добро и зло.

На третий день каникул Джой записалась на курсы по водным лыжам Признаться, ее больше интересовал инструктор, чем сами водные лыжи Его звали Винстон, он был светлым мулатом с очень необычными, даже красивыми англосаксонскими чертами лица, он обладал замечательным мускулистым телом, которое демонстрировал в ослепительно белых плавках. В свободное время он изощрялся в своем искусстве прямо перед отелем: скользил на одной ноге, выполнял прыжки, обороты и сальто. Без сомнения, он выставлялся, но тем не менее оставался наиболее привлекательным мужчиной в «Сэнди лейн». Парни ее возраста, приехавшие сюда с родителями, казались Джой юнцами, вот и получилось, что никто, за исключением Винстона, не привлек ее внимания.

Водные лыжи оказались полным идиотизмом. Да, думала она, это спорт для дебилов. Но своего она не упустила. Когда Винстон, после окончания занятия, заполнял счет для ее отца в своей хибарке, она ясно дала понять, что именно ее интересует. Он быстро сообразил.

– До завтра? – бросил инструктор, сильно толкнув ее бедром.

Джой позабавил его «проникновенный» взгляд. Про себя она подумала: интересно, какую позу он себе при этом представил? Все было настолько очевидно и однозначно, что Джой с трудом в это верила.

– Естественно, – ответила Джой.

Винстон убедился, что она заметила, как его штука выросла в плавках, и поняла, что может трахаться с ним в любое время, было бы желание. И она решила – желание будет, раз здесь такая тоска.

Вечером, после обеда, Джой сидела вместе с родителями в углу танцевальной террасы. Она и мать по очереди танцевали с отцом, теперь она отдыхала, потягивая мятный ликер с содовой. Тут-то к ней и подошел парень, одетый в белые фланелевые брюки и тельняшку. Он пригласил ее потанцевать. Она до сих пор его не встречала и подумала: откуда, интересно, он взялся? На вид ему было лет двадцать шесть, а говорил он с иностранным акцентом.

Как выяснилось, его звали Клаус. А не видела она его раньше потому, что днем он работал в «Пан Америкэн», а их офис располагался в городе. Клаус был сыном одного из менеджеров «Сэнди лейн», шведа по происхождению. Сам же Клаус любил туризм и туристский бизнес; он возглавлял молодежную секцию Карибского отделения «Пан Америкэн». Они медленно покачивались под музыку в исполнении местной группы. Клаус пристально посмотрел на нее и вдруг сказал, что ему здорово повезло, что он оказался здесь в одно время с ней. Музыка кончилась, они вернулись за столик. Эвелин разговорилась с Клаусом, стала расспрашивать его о туристском бизнесе, о его дальнейших планах – в общем, пошла-поехала. Джой едва сдержалась, чтобы не заорать на нее. Правда, у отца хватило мозгов в нужную минуту встать и предложить руку Эвелин:

– Пошли. Пора спать. Дети разберутся без нас.

– Ты только не задерживайся слишком долго, ладно? – успела сказать мать, когда отец буквально тащил ее через танцзал.

– Боже мой! – пробормотала Джой, глядя вслед своим родителям.

– Старики, – заметил Клаус, улыбаясь, – все одинаковые, ничего не поделаешь!

Они танцевали до тех пор, пока группа не перестала играть.

– Поедем в ночной клуб?

– С удовольствием.

Клаус помог Джой забраться в свою машину, и они тронулись. Стояла чудесная ночь, какие бывают только в тропиках. Они наконец добрались до небольшой площади, вокруг которой стояло несколько грязных серых домишек.

– Добро пожаловать в городок королевы Елизаветы! – сказал Клаус, и они рассмеялись. Он открыл дверцу и предложил Джой руку. «Шикарные манеры», – подумала она.

Клаус провел ее по узенькой грязной тропинке к одной из хижин, у которой вовсе не было стен, только навес, а крыша держалась на деревянных столбах. Здесь царил полумрак, горело всего несколько свечей да одна тусклая лампочка над музыкальным помостом. Когда глаза Джой привыкли к темноте, она заметила, что, кроме нее и Клауса, здесь нет ни одного белого, и все остальные – цветные – их внимательно разглядывают. Она почувствовала себя неуютно. Местечко выглядело зловеще, и у нее даже мелькнула мысль, выберутся ли они отсюда живыми. Джой никак не могла взять себя в руки и побороть страх, охвативший ее. Клаус, казалось, не замечал взглядов, которые бросали на них со всех сторон. Он подошел к стойке и спокойно заказал напитки. Джой старалась казаться довольной и веселой, но держалась поближе к Клаусу. Однако не прошло и нескольких минут, как на них перестали обращать внимание. Страх прошел, она приободрилась. Даже подумала: надо же, побывала в настоящем, стопроцентном ночном клубе для местных! Не в каком-нибудь кретинском отеле с толпой прислуги и чопорными мордами богатеев. Ей не терпелось поскорее рассказать об этом Иви.

Музыканты наигрывали негритянский джаз, они с Клаусом все время танцевали, тесно прижавшись друг к другу. Джой на секунду даже задохнулась, так ее возбудила близость Клауса. Она чувствовала его мощную эрекцию, но, похоже, им обоим нравилось немного помучиться, растягивая сладкое чувство томления.

Они продолжали потягивать «Янтарный ликер», который Клаус назвал самогонкой. Напиток, с привкусом патоки, был очень крепким, и Клаус предупредил Джой, что надо быть осторожнее.

– Это динамит, – добавил он.

Они танцевали и пили, пили и танцевали, пока наконец Джой не спросила Клауса, не хочет ли он словить настоящий кайф?

– Естественно, – ответил он и рассказал о том, как лет в четырнадцать впервые курил марихуану. Это было на Ближнем Востоке, где в то время работал его отец.

Джой имела в виду совсем не это, она удивилась, но не сказала ни слова.

– Ты хочешь «травки»? Я могу достать в Бриджтауне, – предложил Клаус.

– У меня дома немного есть, – сказала Джой.

– Тогда поехали. – Клаус оплатил счет. Они достаточно помучили друг друга. Пора завершать.

На обратном пути к «Сэнди лейн» Джой почувствовала головокружение и дурноту. Она поняла, что это от выпитого, нужно просто расслабиться, тогда все пройдет. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, но головокружение только усилилось. Ей было одновременно и приятно, и противно, будто плаваешь или летаешь во сне. Правда, такой сон может обернуться и кошмаром: уже не летишь, а падаешь, проваливаешься в бездну.