Барбара удивилась, что родители Дика не встретили их в аэропорту Денвера. Были рождественские каникулы, и Барбара отправилась с Диком к нему домой, чтобы познакомиться с его родителями, и полагала, что они будут взволнованы предстоящей встречей не меньше ее самой.

– У отца сейчас самый сезон в бизнесе, – сказал Дик.

Его отец владел фирмой по прокату лыжного инвентаря и снабжал необходимым несколько лыжных домиков. С октября до Пасхи ему надо было заработать достаточно денег, чтобы семья жила безбедно целый год. Дик провел Барбару к прилавку «Хертца», где он заполнил бланк, предъявил свои водительские права и получил ключи от голубого «доджа».

Пейзаж, открывавшийся за окном автомобиля по дороге в Эспен, поражал воображение: зубцы гор резко выделялись на фоне мягких округлых линий дальних холмов. Везде лежал снег, даже на ветвях высоких сосен, а маленькие, Богом забытые деревни, которые они проезжали, походили друг на друга как близнецы. – Ты думаешь, твоим родителям я понравлюсь? – спросила Барбара в сотый раз.

– Конечно. На этот счет не волнуйся. – Дик был поглощен дорогой. Барбара знала, что он не любит разговаривать, когда сидит за рулем, и не стала ему мешать. Она решила про себя предоставить инициативу его родителям: если они обнимут ее, то и она обнимет их в ответ, если поцелуют, то и она их поцелует, а если просто пожмут руку, то она удовлетворится и этим.

Дом, в котором жили Розеры, нельзя было рассмотреть от ворот. К нему вела грязная дорога, вся в ямах и рытвинах. Когда наконец показался дом, Барбара испытала разочарование, хотя и сама не знала, почему. Она, конечно, и не рассчитывала увидеть шале с рекламной картинки, но дом Розеров оказался самым заурядным американским домом, который к тому же давно не перекрашивали.

Дик поставил машину на площадке за домом и по раскисшей дорожке провел Барбару к заднему крыльцу. Через окно она увидела женщину, стоящую возле кухонной мойки. Дик распахнул дверь, и Барбара вошла. Она очутилась в небольшой прихожей, слева от которой была кухня, справа – гостиная, а прямо – лестница наверх. Она ждала, что миссис Розер что-нибудь скажет при виде ее. Неделю назад Барбара слышала, как Дик звонил матери и предупреждал, что приедет домой с девушкой. «Это кое-что особенное, мам. Я бы хотел, чтобы вы с отцом познакомились с ней». Но женщина не сдвинулась с места, и Барбара недоумевала, почему миссис Розер не проявляет к ней никакого интереса.

– Привет, мам, – сказал Дик. Он обнял ее, но Барбара заметила, что они не поцеловались. – Это Барбара. Та девушка, о которой я говорил.

– Здравствуйте, – произнесла миссис Розер.

Мойка перед ней была полна картошки. Некоторые картофелины были очищены, другие еще нет. Миссис Розер продолжала свою работу, ловко орудуя маленьким ножом. Барбара удивилась, как она видит, что делает: вечерело, и в кухне было довольно темно.

– Здравствуйте, миссис Розер. Я так ждала встречи с вами. Дик мне много о вас рассказывал.

– Я бы пожала вам руку, но они у меня мокрые, – сказала миссис Розер и показала глазами на свои руки.

Ну, по крайней мере, она хоть хотела пожать руку. Во всяком случае, миссис Розер не возненавидела ее с первого же взгляда. Барбара стояла, не зная куда себя деть, чувствуя себя очень неловко в своей юбке и свитере в тон, купленных в дорогом магазине специально для этого случая.

– Надо бы зажечь свет, – сказал Дик и включил лампу.

Кухня была маленькая и удобная, с линолеумом на полу, старым, но вылизанным до блеска. Старомодный холодильник, большая и черная плита, из тех, что топятся дровами. Барбара никогда такой не видела, разве что в антикварных лавках Новой Англии.

– Самолет прилетел на пять минут раньше, – сообщил Дик. – Наверное, ветер был попутный.

– Вот и хорошо, – сказала миссис Розер. Теперь, при свете, Барбара рассмотрела седые волосы, стянутые в скромный пучок, дешевое домашнее платье из набивного ситца и аккуратно заштопанную коричневую кофту. Ей стало ужасно жаль эту женщину, она выглядела такой измученной. Барбара знала о ее старшем сыне, брате Дика, по имени Бод, – какие надежды она на него возлагала и как все эти надежды рухнули в один миг, когда он погиб в местечке, о существовании которого она до этого и не подозревала, – каком-то Парк Чоп Хилле.

– А где отец? – спросил Дик.

– Во втором домике, – сказала мать. Барбара почувствовала себя обиженной: выходит, мистер Розер не счел ее приезд достаточно серьезным поводом, чтобы прийти домой пораньше. Она отогнала эти мысли: Дик ведь предупреждал, что его родители не любят показухи.

– Как нынче бизнес?

– Еще рано что-то говорить, – сказала миссис Розер, наполняя холодной водой большую эмалированную кастрюлю и перекладывая туда очищенные картофелины.

– Может, помочь? – спросила Барбара.

– Можешь накрыть на стол. Дик, покажи ей, где все лежит. – Миссис Розер повернулась к Барбаре и в первый раз посмотрела прямо на нее, встретилась с ней взглядом и улыбнулась.

С военной точностью Барбара разложила на голом столе грубые ножи и вилки, все разные. Сложенные бумажные салфетки легли слева от вилок, и, наконец, напротив ножей встали стаканы, похожие на те, что бесплатно выдают клиентам на бензозаправках.

– А вот и отец, – сказала миссис Розер. Дик посмотрел в окно, следом за ним – Барбара. Она не поверила своим глазам – мистер Розер приехал домой на светло-голубом четырехдверном «кадиллаке».

Всю рождественскую неделю красивый городок Аспен сверкал и переливался огнями вокруг них. Всякий раз, когда Барбаре хотелось нарядиться в длинную юбку и кашмирский свитер и отправиться с Диком в какую-нибудь гостиницу, где можно будет усесться перед пылающим камином и выпить, она неумолимо прогоняла эти мысли. Вместо этого она проводила все время с родителями Дика. Его мать была из тех женщин, которые считают за лучшее молчать и не выказывать своих чувств. При ней Барбара всегда приходила в смущение и предпочитала общество Алекса Розера – он, по крайней мере, разговаривал. Он расписывал ей свою систему учета инвентаря, жаловался, что клиенты не берегут имущество, которое берут напрокат и возвращают его в жалком виде, и сетовал, что ему приходится нанимать на работу студентов колледжа, чтобы управляться со всеми делами.

– Ни один из них не желает честно отрабатывать свои деньги, – говорил он, и Барбара поддакивала, а Дик не проявлял никакого интереса.

Всю неделю Барбара старалась понравиться родителям Дика. Она чувствовала, что с матерью Дика ей это не удалось. Миссис Розер была очень набожна. Она не поощряла выпивку, танцы, чтение романов или посещение кино. Она считала расточительство грехом, поэтому в доме всегда было темно.

Алекс Розер, напротив, был своевольный, жизнерадостный и отзывчивый человек. Он не верил в Бога и с одинаковым презрением относился как к католикам, так и к иудеям, протестантам и мормонам. Его религией были деньги. Он называл жизнь борьбой за выживание среди бесчестных и неумелых студентов, которых он нанимал, и ненасытных налоговых инспекторов.

Энергия Алекса Розера заражала, и Барбара даже заинтересовалась его бизнесом. Он превращал его в приключение, полное действия, изобилующее победами и поражениями, ненавистными врагами и верными друзьями. Это была мыльная опера с тысячью действующих лиц, главным из которых был сам Алекс. В конечном счете – и по иронии судьбы – Алекс Розер оказал больше влияния на судьбу Барбары, чем сам Дик. Но это было потом…

У Сары и Алекса Розеров было очень мало общего, разве что вера в тяжелый труд и бережливость. С раннего утра и до отхода ко сну Сара Розер мыла, скребла, драила и варила. Она с гордостью показала Барбаре чердак, где все полки были уставлены банками с кукурузой, маринованными арбузами, свеклой и фасолью, которые она собственноручно законсервировала на исходе лета, когда все было дешево.

– Ты думаешь, я им понравилась? – спросила Барбара, едва они загрузились в арендованный «додж» и поехали по ухабистой дорожке. Она не сомневалась, что мистеру Розеру– да, но что касалось матери Дика, то здесь уверенности у нее не было.