– Привет, Сандра, – обратились к ней по-русски, и молодая женщина от неожиданности чуть не уронила телефон. Но тут же взяла себя в руки: наверное, Максим опять хочет потребовать у нее денег. Она холодно поздоровалась с ним по-английски.

– Ты сердишься? – примирительным тоном сказал Максим. – Я пошутил. Только не вешай трубку, тебе должно понравиться то, что я скажу. В общем, так. Я тут все сидел и думал… Я сам не знаю, что на меня нашло. Все-таки я никогда не был подлецом, а тут так поступил с тобой. Я хочу попросить у тебя прощения, Сандра, но мне нужно сделать это лично. Пожалуйста, приезжай ко мне в гостиницу. Сейчас семь вечера… Ну, допустим, к девяти. Мы спокойно поговорим, и больше ты меня никогда не увидишь. Само собой разумеется, деньги я тебе верну. Ну что, приедешь? Почему ты молчишь?

– Я не приеду, – холодно ответила Сандра, удивленная этим неожиданным раскаянием. – Оставь себе деньги, исчезни из моей жизни и никогда не напоминай о себе. Тогда можешь быть уверен, что я тебя простила.

– Но мне нужно с тобой поговорить, – возразил Максим. – Считай, что это мое последнее требование.

– Значит, ты продолжаешь меня шантажировать, – устало заметила она.

– Пусть так, но мне действительно нужно поговорить. Это очень важно, поверь!

Голос Максима неожиданно дрогнул, но не это заставило Сандру согласиться. Она решила, что эта встреча – ее шанс навсегда избавиться от преследований этого человека. Такой шанс надо использовать.

– Хорошо, – сказала она. – Я приеду около девяти.

Район, в котором находился отель, показался Сандре отвратительным еще во время ее первого приезда сюда. И дело было не только в том, что повод для встречи внушал омерзение; здесь действительно было грязно, а по улицам слонялись какие-то подозрительные личности. Пожалуй, появляться здесь в девять вечера было неблагоразумно. Поэтому Сандра не решилась остановить такси где-нибудь поодаль, а попросила водителя подвезти ее к самым дверям отеля. Не успела она войти в лифт, как ей вслед крикнули на ломаном английском: «Подождите!»; в лифт вбежала, тяжело дыша, грузная женщина в восточной одежде, а за ней – трое чернявых ребятишек. Последнему пришлось протискиваться в лифт, удерживая закрывающиеся двери. Все они громко переговаривались на своем языке, а самая маленькая девочка, едва достававшая Сандре до колен, все время норовила потрогать ее сумку. С трудом пробравшись к двери, Сандра вышла и оказалась в коридоре, где, слава Богу, никого не было. Максим занимал номер неподалеку от лифта. Она негромко постучала в дверь. Никто не ответил. Она постучала громче, а потом осторожно толкнула дверь – та была не заперта.

Войдя в номер, Сандра остолбенела от неожиданности. Оба шкафа были распахнуты настежь, открывая взгляду пустые полки. Только на одной почему-то лежала пара мужских носков с яркой этикеткой. Было похоже, что хозяин номера в спешке собрался и уехал. Неужели уехал? Но почему портье не предупредил ее? В эту минуту дверь, ведущая в ванную, скрипнула и из нее вышел человек. И Сандра отпрянула назад, к стене, потому что ей необходимо было на что-нибудь опереться. Затем она подняла голову и прищурилась, словно ослепленная ярким светом.

– Привет, детка, – Урмас Шольц шагнул к ней и взял ее за руку. – Ты еще больше похорошела. Что же ты молчишь? Ты не рада меня видеть?

– Где Максим? – спросила Сандра, с трудом заставив себя что-то произнести.

– Тебе лучше присесть. У нас мало времени, – Шольц подвел ее к дивану, и она села, напряженно стиснув руки. Шольц встал перед ней. Он был одет в простые джинсы и белую футболку. Она заставила себя поднять на него взгляд. Седина в его светлых волосах стала заметнее, и он был не так коротко пострижен, как раньше, отчего жесткие черты его лица выглядели несколько мягче. Или это сделало время? – У нас мало времени, – повторил он. – Поэтому я сразу перейду к делу. Мне известно, что Максим Окунев, живший в этом номере, тебя шантажировал. Ты знаешь, почему он настаивал на твоем приезде сюда?

– Нет, – сказала она, продолжая во все глаза разглядывать человека, который когда-то был для нее дороже жизни, дороже всего… – Но после этой встречи он обещал оставить меня в покое.

– И ты этому поверила?

– Я не знаю… Но что мне оставалось делать?

– Думать, – жестко сказал Шольц. – Если бы ты как следует обдумала ситуацию, в которой оказалась, то поняла бы, кому все это выгодно.

– Черт возьми, Урмас! – воскликнула Сандра, чувствуя, что готова вцепиться в него, ударить, причинить ему боль… Этот человек так жестоко обманул ее, а теперь еще осмеливается ее поучать! – Может быть, ты объяснишь наконец, что ты здесь делаешь?! С какой стати ты явился сюда… через столько лет?

– Я здесь, потому что тебе угрожает серьезная опасность, – начал он, но она не дала ему договорить:

– И ты явился сюда, чтобы защитить меня? – Сандра горько усмехнулась. – Как это трогательно!

– Повторяю: сейчас не время устраивать сцены, – спокойно сказал Шольц. – Тебе действительно угрожает опасность. Твоя свекровь и Иоахим Мельдерс объединились, чтобы расстроить твой брак. Это они заставили Максима Окунева пригласить тебя в этот отель.

– Но… зачем им это? – еле слышно пробормотала она, даже не пытаясь осмыслить сказанное.

– Лиз Харпер решила избавиться от тебя во что бы то ни стало. А Мельдерс, которого она наняла, чтобы осуществить задуманное, считает, что сейчас для этого самый подходящий момент. Максим должен был разговаривать с тобой, стоя вот у этого окна, а ваш разговор заснял бы фотограф Мельдерса. А потом планировалось предъявить эти снимки твоему мужу.

– О Господи! – Сандру передернуло.

– В данный момент фотограф крепко спит и будет спать еще часа полтора, – продолжал Шольц. – А убедить Максима Окунева срочно покинуть Лондон было несложно. Уж можешь мне поверить, – он слегка усмехнулся, точно так же, как делал это прежде. – Больше он никогда не появится в твоей жизни.

Сандра слушала Урмаса, смотрела на него, но никак не могла поверить, что все это происходит наяву. Сам факт спокойного, чуть ли не делового разговора с человеком, которого она так долго считала мертвым, казался ей абсолютно нереальным. Этот человек обрушил на нее целый шквал невероятной информации, и она не сомневалась в ее достоверности – Шольц был профессионалом, и Сандра понимала, что в течение последних семи лет он вряд ли выращивал розы в собственном саду. Но все-таки самым главным было то, что он жив… Жив и стоит перед нею. Встретив Расти, Сандра уже подозревала такую возможность, но осознать ее она пока не могла.

– Сейчас ты многого не понимаешь, – тихо сказал Шольц, пристально вглядываясь в ее лицо. – Но у меня нет времени для объяснений. – С этими словами он развернул перед ней цветной буклет, оказавшийся картой северных окрестностей Лондона. – Смотри, – он провел по карте маркером, – завтра ты выедешь на это шоссе и проедешь по нему до двадцатипятикилометрового указателя. Спустя метров триста будет поворот налево, на проселочную дорогу, – Шольц сделал на карте пометку. – Повернешь и через пять километров окажешься на развилке. Дорога налево уходит к озеру, там кемпинг. А ты свернешь направо. Увидишь знак, запрещающий проезд, но шлагбаум будет открыт. Подъедешь к коттеджу за высоким белым забором. Я буду там после трех. Ты все поняла?

– Да, – кивнула она, послушно убирая карту в сумочку. Словно время повернуло вспять, и Шольц опять приказывал ей, словно она все еще оставалась глупой, неопытной девчонкой, ввязавшейся в опасную игру.

– Все, теперь иди. Я уйду позже.

У двери она все-таки обернулась. Шольц смотрел ей вслед. Поняв, что она хочет что-то сказать или спросить, он покачал головой.

– Завтра, детка. Все объяснения ты получишь завтра.

Но ее ноги отказывались слушаться, они словно приросли к полу…

Отвернувшись от нее, Шольц подошел к окну и отодвинул занавеску. Выражение его лица внезапно изменилось, стало напряженным.