– Да, постараемся пробраться без шума; – согласилась она.

Дверь в его комнату была открыта. Когда они вошли, Мэдди закрыла дверь на тот случай, если он вдруг начнет кричать или поведет себя неразумно. За себя она не боялась. Она просто хотела избежать какой-нибудь неловкости.

– Теперь вы в безопасности, майор, и вам незачем бояться за свой полк.

Морщины на лбу виконта немного разгладились. У нее вдруг появилось почти непреодолимое желание вообще стереть их, но она не посмела. На нем был только халат, а что под ним, она не знала, но было бы неприлично позволить своим мыслям работать в этом направлении.

– Не хотите ли опять лечь в постель, милорд?

Но он по-прежнему ее не слушался. Ей удалось лишь усадить его на край кровати. Он был напряжен и готов к тому, чтобы вскочить. Потом повернул голову, будто все еще прислушиваясь к пальбе воображаемых пушек.

Нельзя было позволить ему бродить в таком состоянии по дому. Чего доброго, свалится с лестницы!

– Милорд?

Он вздрогнул.

– Теперь бьют пушки. Мы должны убедиться в том, что наши люди остались в окопах, иначе будут жертвы. Двум моим солдатам оторвало ноги, а кровь… кровь… она меня всюду преследует…

Его передернуло, потом еще раз и еще. Казалось, он не может остановиться.

Он не замечал, что она рядом. Перестав беспокоиться о том, что ситуация неприлична, Мэдди решила попытаться вывести его из кошмара:

– Милорд, прошу вас. У него стучали зубы.

– Вон там – видите? Эта лужа крови… все увеличивается. Она нас затянет, и мы захлебнемся.

Мэдди и сама содрогнулась от этой картины. Неудивительно, что его преследует кошмар.

– Майор, я настаиваю! – Она попыталась толкнуть его на подушки. – Кровь всего лишь в вашем воображении. Она ненастоящая и постепенно убывает. Поверьте мне.

Он закрыл лицо руками.

– Она убывает?

– Да, да. Ложитесь на подушки. Вы должны отдохнуть.

Он, наконец, внял ее мольбам и лег на кровать, но его голова едва касалась подушки, а тело все еще было напряжено, словно он ожидал следующего залпа пушек – и тогда он вскочит. Как же ей вырвать его из этого кошмара?

Война с французами кончилась уже много лет назад, но в сознании Эйдриана она представала так живо, будто только что прозвучал последний выстрел, а в воздухе все еще стоял запах пороховой гари. Сколько еще воевавших мужчин страдают от ночных кошмаров спустя годы после того, как сняли мундиры и сапоги?

Ее окатила волна – нет, не жалости, а истинного сострадания. Его юность прошла на войне, и, возможно, у Эйдриана больше никогда не будет нормальных снов. Будто мало ему того, что после случайной дуэли его преследует маньяк и ему приходится все время убегать. А он приложил все усилия, чтобы помочь женщине, которую нашел в лесу без сознания.

Он действительно необыкновенный человек, думала Мэдди. Она погладила его плечо, чтобы он расслабился. Он все еще был во власти своего страшного кошмара и не знал, что она вопреки приличиям находится ночью в его спальне.

– Вы все еще дрожите, милорд. Пожалуйста, накройтесь одеялом.

– Мои люди… Я не могу оставить своих людей…

– Уверяю вас, ваши люди в безопасности, и вы можете отдохнуть. Закройте глаза и расслабьтесь. Завтра вы будете бодры и сможете повести их за собой. – Она погладила напряженные мышцы плеч и шеи и почувствовала, как он сглотнул.

– Да, я должен отдохнуть, иначе не смогу принять правильное решение. Вы правы.

– Закройте глаза, – шепнула она. – Представьте, что меня здесь нет. Вы уснете и будете спать всю ночь. Завтра вы ничего не вспомните. А сейчас расслабьтесь и позвольте своему телу отдохнуть.

Она гладила его по волосам, по щекам, чувствуя под пальцами слегка отросшую щетину. Как же отличаются мужчины от женщин! Что-то шевельнулось у нее в груди. Слава Богу, что он не знает, что она рядом, она уйдет в свою спальню – прямо сейчас… через минуту, говорила она себе.

– Как приятно, – пробормотал он. Он вытянулся на кровати и глубоко вдохнул. Мэдди подтянула одеяло ему на грудь и подоткнула по бокам, чтобы он согрелся.

Еще какое-то время она продолжала массировать его плечи, а потом настолько осмелела, что стала гладить шею и подбородок, хотя от этих прикосновений по ее телу пробегал легкий трепет. Более разумным было бы гладить его красивые, мускулистые плечи. Он, должно быть, очень сильный…

Она уже собралась встать – пора было уходить. Незачем испытывать судьбу, оставаясь здесь так долго. Но он вдруг схватил ее за руку:

– Не уходите. Не оставляйте меня одного.

– Но…

– Пожалуйста.

Неужели он проснулся? – испугалась она.

– Вы самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал, – сказал он тихо.

Он, должно быть, спит и видит сон о какой-то женщине, которую Мэдди не знает и никогда о ней не спросит. Какая-нибудь европейская куртизанка? Бывшая возлюбленная? О таких вещах леди не спрашивают. Мэдди пообещала забыть о том, что нечаянно заглянула в его сон. Это его личная жизнь. Мэдди даже не смеет ревновать, хотя вопреки намерениям она все же почувствовала укол ревности.

Он протянул руку и погладил ее по лицу.

Ошеломленная, Мэдди забыла, что только что завидовала женщине, которая привиделась ему во сне. Но если он прикасался к ней с такой же нежностью, Мэдди боялась, что все-таки будет ревновать.

А он между тем гладил ее лицо… его пальцы задержались на ее губах, а потом скользнули вниз, по гладкой коже ее шее. Ее тело реагировало на эти прикосновения так, как леди не должна была…

О Господи…

Надо срочно возвращаться в свою спальню. Она всего лишь заменяет кого-то в его больном воображении.

Но это же ее жених, он должен ласкать ее, а не какую-то женщину из прошлой жизни, шептал внутренний голос.

«Неужели ты хочешь разбудить его и сказать ему об этом?» – спорила она с этим голосом. Боже, а что, если он проснется?

Нет, какими бы возбуждающими ни были эти легкие прикосновения, она должна уйти.

– Майор?

– Мм?

– Милорд? Эйдриан? – сделала она еще одну попытку.

Во всяком случае, обрадовалась она, он стал спокойнее. Возбуждение, которое вызывал у него кошмар, улеглось. А образ незнакомой женщины – той, у которой Мэдди с наслаждением выдрала бы волосы, – по крайней мере умиротворил его.

– Мне надо идти.

Не имея сил противиться, она наклонилась и поцеловала его в щеку. Это было тактической ошибкой. Мэдди не успела разогнуться, как он схватил ее, прижал к себе и крепко поцеловал.

Его губы были твердыми и теплыми. Он опять прижал ее к себе. Халат распахнулся, обнажив грудь. А поцелуй, Эйдриан раздвинул языком ее губы, был таким, что она утонула в нем. И это был не ночной кошмар, а рай земной. Закрыв глаза, Мэдди отдалась этому поцелую, объятиям, захлестнувшим ее чувствам.

Мэдди вспомнила, где она – может, даже кто она, – только когда он сдернул шаль и начал целовать через тонкую ткань ночной рубашки ее грудь, а рука опустилась ниже к бедру.

– Мне надо идти, – прошептала Мэдди, хотя он наверняка ее не слышал. С расстегнутой рубашкой и растрепанными волосами она выбралась из постели и, схватив почти оплывшую свечу, поспешила к двери. На пороге Мэдди все же остановилась и оглянулась, испугавшись, что он будет ее преследовать. Но он повернулся на бок и вздохнул. Он все еще спал.

Потом беспокойным движением виконт сбросил одеяло. В косом луче лунного света, пробивавшемся через неплотно задернутые шторы, она увидела, что он снова лег на спину. Но не проснулся.

Однако перед тем как погрузиться в спокойный сон, он выдохнул:

– Мэдлин.