Это открытие дает веру в то, что наши мысли передаются автоматически по всему телу через нейротрансмиттеры. Каждая часть тела общается с другой по средством этих химических посланников. Если мы счастливы, наша иммунная система счастлива тоже. Если мы в депрессии, функционирование нашей иммунной системы может быть тоже подвержено депрессии. Некоторые исследователи даже говорят, что эти нейропептиды — не только мостики между мыслями и физическим телом: они физические проявления мысли. Они одни и те же. Несмотря на то, что наши мысли самостоятельные, они связаны нейропептидами, или наши мысли и нейропептиды имеют разные описания одной и той же вещи, факт в том, что когда меняется одно, меняется и другое.

Какое отношение это имеет к снам и практике в этой книге? Ответ прост — более, чем вы можете подумать. Точно так же, как один конкретный нейропептид может быть связан с конкретной мыслью, состояния сознания могут быть связаны с биохимическими окружениями, которые состоят из множества комбинаций различных нейропептидов и нейротрансмиттеров. Биохимическое окружение сна отличается от окружения при бодрствовании. Кроме того биохимия сна отличается от других стадий сна, и тем не менее она очень похожа на биохимию гипноза.

Существуют отлив и прилив, а также поток химических сообщений, которые нас будят, укладывают спать, помогают заснуть, исцеляют наше тело и помогают в интеграции новых знаний. Это отливы и приливы бодрствования и сна связаны одним классом нейропептидов под названием «нейромодуляторы», которые являются причиной радикальных изменений в химической среде нашего головного мозга. Нейромодуляторы задают тон в действии других нейропептидов. Они устанавливают поток, который регулирует поведение всех оставшихся нейропептидов.

Эта модель известна как модель взаимного взаимодействия. На одном конце спектра аминергические клетки, такие как серотонин и норадреналин, которые контролируют нас, когда мы бодрствуем. Они моделируют или контролируют симпатическое возбуждение. На другом конце спектра холинергические клетки, такие как ацетилхолин, контролируют нас, когда мы спим. Ацетилхолин моделирует парасимпатическое возбуждение, или расслабление. Ацетилхолин позволяет терять ассоциации, которые мы имеем в наших снах. Та часть мозга, которая является источником таких потоков сознания — это варолиев мост, расположенный в стволе головного мозга.

Когда мы просыпаемся, амины держат ацетилхолин под контролем. Это позволяет отслеживать и записывать сенсорный ввод. Амины удерживают нас от того, чтобы «зайти слишком далеко». Во время быстрого сна амины не сдерживают ацетилхолин, и происходят «галлюцинации». Холины создают причудливее изображения, соединения и отклонения реальности, которые строят сны. Интересно, что психотические люди, которые видят галлюцинации во время бодрствования, имеют низкий уровень норадреналина и серотонина, но зато более высокий уровень ацетилхолина. Так амины способствуют большому количеству границ вокруг нашего сознания, которые поддерживают нашу вменяемость. Если эти границы являются слишком жесткими, мы можем стать слишком линейными и ограниченными в восприятии мира.

Практика сна создает пути, которые позволяют нам добровольно разнообразить биохимию и тем самым изменить нашу реальность. Нам задали вопрос: «Значит ли, что это не произойдет в любое время, когда человек изменит свое мнение? Не меняет ли человек свою биохимию с того момента, как каждая мысль соответствует определенному нейротрансмиттеру?» Ответ — да. Но помните, все нейропептиды не одинаковы. Одно дело сделать рябь в океане, другое — изменить весь океан, его отливы и приливы. Практики сна имеют потенциал для изменения всего океана! Изменение пути, который мы имеем в реалиях сна и бодрствования, повлияет на многие «более маленькие» реальности внутри них, то есть на наши нейротрансмиттеры.

Например, рассмотрим осознанные сновидения. Осознанные сны — это способность быть сознательным во сне. Они требуют точности просыпания и знания того, что сон происходит, он в то же самое время остается в физиологическим. Когда нам снятся осознанные сны, мы добровольно испускаем норадреналин с помощью нашей префронтальной доли (наше намерение), тогда как потоки работают в противоположном направлении. В таком процессе наш варолиев мост получают сообщение и отвечает за отправку большего количества норадреналина. Мы научились точно управлять химическими потоками в нашем разуме по нашему желанию. Если бы мы могли научить этому психотических людей, они бы перестали быть такими, вполне возможно они смогли бы восстановить контроль над своим вниманием, чтобы остановить галлюцинации и заблуждения. Люди, которые видят осознанные сны, используют такой же механизм контроля внимания для осознания своих сновидений. Исследователи сна предполагают, что понимание механизма осознанных снов и возможность использовать его — это ключ для исцеления от психоза. Для подавляющего большинства, осознанность снов и другие практики в этой книге — ключи к пониманию реальностей, которые ограничивают нас, как например, «Я не могу…» или «У меня никогда не получится…»

Возьмем еще один пример, который менее велик, чем избавление от психоза, но, тем не менее, имеет фундаментальное значение для жизни как функциональное существование: обучение. Каковы взаимоотношения между обучением, снами и бодрствованию? В упрощенном варианте, чтобы выучить что-то, нам сначала нужно записать или кодировать это. Затем мы закрепляем это так, что оно становится интегрированными с тем, что мы уже знаем (так оно становится автоматическим), а позднее вспоминаем и используем информацию, когда необходимо. Для записи информации необходимы приливы аминов. Но, чтобы консолидировать наше обучение, нам нужны холинергические приливы, приливы сна. Вы можете знать кого-то, очень близкого вам, кто пытался за ночь выучить все вопросы к экзамену. Много кофе, мало сна. И возможно они получили хорошие оценки, но куда делась вся информация через день или два? Она исчезла. Почему? Было недостаточно времени для консолидации. Этот человек, которого вы знаете очень хорошо, возможно в долгосрочной перспективе использует меньше кофе и больше сна.

Заблуждение, считающееся экстремальным — это «обучение во сне», где пленки прокручиваются во время сна, чтобы выучить новый язык (новую информацию). Многие люди, которые занимаются этим, уверены, что они уже знают все до прослушивания кассет. Это происходит потому, что сон в частности имеет больше времени для консолидации, но не для записи. Неправильный поток для записи проходит во время сна.

В быстром сне наша память консолидирует новую информацию, которую она сохранила ранее в амине состоянии. Исследователи подозревают, что ацетилхолин способствует конверсии краткосрочной памяти в долгосрочную. Это как, если бы поток холин стер информацию во всех корковых схемах. Он облегчает распределение памяти для всех видов цепей, даже тех, которые не имеют никакого смысла, но могут быть связанны экспериментально, создавая тем самым гиперассоциации, которые характеризуют наши сны. Кое-что еще важное происходит во время сна. Наш мозг, то есть наш бессознательный разум, запускает программы, которые автоматически считывают информацию, записанную нами, и интегрирует ее с другой информацией, которая у нас уже есть. Широко распространенные связи осуществлены и повторяются в количестве 6 процедур (нейтральные программы или нейтральные моторные программы), и все повторения проходят без обычных физических последствий! Это больше, чем просто обучение. Это развлечение! Каждая реальность, которая у нас есть, каждая мечта — это неразрывный «прилив» в нашей химии. Реальность, однако, в том, что мы иногда забываем, кто регулирует эти приливы.