Продолжая одеваться, она схватила свою щетку для волос и опустилась на край постели. Какое-то время она сидела молча, не двигаясь. Потом наконец заговорила:
– Ах, Пейтон, как же я посмотрю этим людям в глаза?
Пейтон взял у нее щетку и принялся расчесывать ее волосы.
– Ты на все болезненно реагируешь, Кирсти. Они не станут тебя осуждать. Говоря откровенно, это я получу нагоняй от моей двоюродной сестрицы. Раскрою тебе одну семейную тайну: Джилли принадлежит к очень редкой разновидности Мюрреев. Представь себе, она вышла замуж за Коннора прежде, чем отдалась ему. И однажды рассказала мне, почему выбрала его из трех лордов, желавших жениться на ней ради земель, предназначенных ей в приданое. Потому что решила, что он сможет показать ей, что такое подлинная страсть. – И он кивнул в подтверждение своих слов, когда пораженная Кирсти уставилась на него широко раскрытыми глазами. – Это чистая правда.
– Ты хочешь сказать, что они даже не любили друг друга?
– Теперь любят. Джилли знает, что Коннор любит ее так же сильно, как она его, но вряд ли будет признаваться ей в этом. Разве что изредка. Наш Коннор – человек суровый и не выставляет своих чувств напоказ. Когда Джилли родила близнецов, он в честь крестин произнес целую речь и едва не лопнул от натуги, бедняга. – Пейтон посмотрел на нее с любопытством, увидев, что она улыбнулась.
– В точности как мой брат Стивен. Его жена, Энн, знает, что он любит ее, но за все время – а они женаты четыре года – он только три раза сказал ей об этом. Один раз перед свадьбой, потому что она сказала, что иначе не выйдет за него, второй раз, когда родила первенца, и третий, когда он думал, что умирает. Этот дурак решил, что у него в животе опухоль.
Пейтон поднялся и тоже стал одеваться.
– Но оказалась не опухоль?
– Нет. Просто живот болел – слабительное ему очень помогло. – Она улыбнулась, услышав, что он смеется, но тут же посерьезнела и принялась перевязывать волосы лентой. – У меня все равно нет выбора, верно? Хочешь не хочешь, а придется спуститься вниз и познакомиться с ними.
– Придется. – Он взял ее за руку, поднял с постели и крепко поцеловал. – Поверь мне, Кирсти, они не станут осуждать тебя за то, что ты разделила со мной ложе. Полагаю, они вообще не обратили на это внимания. А как только узнают, в какую борьбу мы вступили, будут считать тебя просто святой.
В последнем Кирсти сомневалась. Когда они пришли в главный зал, кузина буквально засыпала Пейтона вопросами, но он ловко уклонялся от них, впрочем, пообещав рассказать все после того, как они насытятся и перейдут в его кабинет. К тому времени, как они там собрались, Кирсти перестала смущаться. Джиллианна держалась открыто и дружелюбно, а когда Кирсти встретилась глазами с Коннором, тот ей подмигнул. Ей показалось странным, что все эти люди очень спокойно относятся к тому, что принято считать грехом. Она села рядом с Пейтоном и приготовилась уже в который раз слушать малоприятную историю – и о борьбе, в которую они вступили, и о грозящей им опасности.
Пейтон уже собрался начать повествование об их противостоянии с сэром Родериком, но тут взгляд его упал на Каллума, сидевшего рядом с Йеном. И он чуть нахмурил брови. Йен рассказал ему, в каком состоянии Рыл мальчик накануне, когда прибежал в лес, чтобы разыскать их и привести домой. Впервые Пейтон понял, какие глубокие шрамы остались в душе Каллума, как силен его страх перед сэром Родериком. Прошло меньше суток с того момента, как перед Йеном предстал тот рыдающий, перепуганный маленький мальчик, который жил внутри Каллума и которого подросток с такой тщательностью скрывал. Пейтон не был уверен, что Каллум готов снова выслушать всю историю, которая, вне всякого сомнения, всколыхнет болезненные воспоминания.
– Каллум, может, тебе… – начал он и только брови поднял при виде того, с какой решительностью Каллум затряс головой.
– Нет, я останусь. Я ведь тоже союзник, верно? – спросил он взволнованно. – Ну да, я союзник. Я тоже сражаюсь. Я помог спасти миледи.
– Совершенно верно, Каллум, – успокоила его Кирсти и улыбнулась. – Ты тоже мой защитник.
– И к тому же боец, подающий большие надежды, – добавил Йен, похлопав мальчика по плечу.
– Особенно если он усвоит, что не стоит тыкать ножом кому бы то ни было в зад, – заметил Коннор, поморщившись, когда Джиллианна толкнула его в бок, после чего подмигнул Каллуму, который ответил широкой ухмылкой.
– Хорошо, Каллум, – сказал Пейтон. – Можешь остаться, добавишь к моему рассказу все, что сочтешь нужным. – Он заметил на лице мальчика тревожное выражение, несмотря на решимость, с которой тот держался, и произнес негромко: – Все будет хорошо. Поверь мне. Эти люди поймут, на ком лежит вина.
Пейтон посмотрел на кузину, тщетно пытавшуюся скрыть нетерпение: уж очень ей хотелось узнать всю историю.
– А у тебя правда было чувство, что я в опасности?
– Да, – ответила Джиллианна и, сердито глядя на него, добавила: – И ты окажешься в еще большей опасности, если немедленно не расскажешь мне, что происходит.
Пейтон ухмыльнулся в ответ и сразу же посерьезнел. Он принялся рассказывать обо всем, что произошло с того самого момента, как он впервые повстречал Кирсти, все, что было ему известно о сэре Родерике. И Каллум, и Кирсти немного добавили к его рассказу. Выражение лица Джиллианны становилось все более подавленным, а Коннора – все более мрачным. К его большому облегчению, ни кузина, ни ее муж не смотрели на Каллума, за исключением тех случаев, когда мальчик что-то говорил. Каллум мог превратно истолковать бросаемые на него взгляды.
– Я убью его, – промолвил Коннор, нарушив гнетущее молчание. – Я смогу к нему подобраться. Он понятия не имеет, кто я такой. Полагаю, ты хочешь, чтобы он умирал медленно и мучительно. Я знаю, как это сделать.
Кирсти была потрясена. Она всматривалась в лицо человека, который спокойно сообщал о намерении убить другого человека, причем так, чтобы тот умер мучительной смертью. Она согласна была, что Родерик именно этого и заслуживал, но жутковато было слушать, как такой приятный мужчина с удовольствием разглагольствует об убийстве. Но когда она взглянула на Пейтона, от сердца у нее отлегло. Пейтон расплылся в улыбке.
– Так ты убьешь его, да? – спросил Пейтон.
– Да, – ответил Коннор. – Долг мужчины – защищать детей. Чудовища, подобные сэру Родерику, не должны жить. Такие, как он, боятся смерти. Потому что знают, что будут гореть в адском пламени. Пусть умирают медленной смертью, вспоминая свои грехи, зная, что их ждет возмездие. – Он передернул плечами. – К несчастью, смерть к негодяям приходит быстро. И все же Кирсти мучили сомнения.
– Ах, девочка, я вижу, ты не совсем с нами согласна, – негромко промолвил Коннор. – Что ж, женщина должна быть сердобольной, но не сейчас, когда речь идет о злодее.
– Я знаю, – ответила Кирсти. – И все же даже негодяю не стоит желать мучительной смерти. Это как-то не по-людски.
Пейтон обнял ее, поцеловал в щеку и обратился к Коннору:
– В данный момент меня больше всего беспокоит его родня. Они считают, что осквернить супружеское ложе и увести чужую жену, в чем Родерик меня обвиняет, значит, нанести оскорбление чести всего их клана. Они в гневе от того, что Родерик ничего не предпринимает, а только рассказывает всю эту историю каждому встречному и поперечному. Может, нам с Кирсти скрыться на время, пока я не переговорю с одним из представителей его клана. Расскажу ему всю правду о Родерике. И после этого они отвернутся от него.
Коннор кивнул:
– Чувства, которые ими движут, сами по себе справедливы. Но им следует объяснить, что основаны эти чувства на лжи.
– Не думаю, что тебе стоит прятаться, Пейтон, – подала голос Джиллианна. – Это может быть воспринято как признание вины. Что на руку Родерику. Макай именно так это и расценят и посчитают себя вправе загнать тебя, как зверя. Если ты бежишь и скрываешься, то очень трудно обеспечить себе надежные тылы. Все это только поможет сэру Родерику избавиться от вас обоих.
