– А я не хочу возвращаться в дом сэра Пейтона только для того, чтобы сообщить, что не сумел спасти тебя. А теперь – помолчи!
Она собралась было напомнить ему, кто тут ребенок, а кто взрослый, но раздумала. Умолчала и о том, что она все-таки леди Кирсти, а он – просто Каллум. Не в ее характере было рассуждать о правах и общественном положении. Ничто не заставит этого мальчика изменить свое решение, потому что для него это вопрос мужской гордости. А она, много лет прожившая под одной крышей с восемью братьями, хорошо знала, что мужская гордость куда важнее для юноши, чем для взрослого мужчины, и уязвить гордость юноши гораздо легче. Каллум ее ни за что не бросит.
– Каллум, если нас все-таки загонят в угол, – начала она, поразмыслив, – и ты поймешь, что не в силах помешать этим двоим олухам отволочь меня к Родерику, сделай все возможное, чтобы убежать.
– Но я должен… – начал было мальчик.
– В данных обстоятельствах ты должен только одно – какой угодно ценой добраться до дома и рассказать сэру Пейтону о том, что произошло. Мы предупредили его, куда пойдем сегодня, но сейчас-то мы в другом месте, верно? А он, увидев, что нас так долго нет, немедленно отправится разыскивать нас.
– Я же сказал ему, что позабочусь о тебе.
– И он уверен, что ты сдержишь свое слово, но все равно пойдет нас искать. Он рыцарь и поступить иначе не может. Если бы вдруг исчез Йен Сильный, он и его пошел бы искать. А потому должен знать, откуда начинать поиски. К тому же, если Родерику удастся меня поймать, он повезет меня в Тейнскарр, а ты в этом замке знаешь все входы и выходы.
После нескольких мгновений напряженного молчания она скорее почувствовала, чем увидела, что мальчик кивнул.
– Ладно, если пойму, что спасти тебя нельзя, – проговорил он, – буду спасаться сам и пробираться к сэру Пейтону. – Вдруг он напрягся. – Больше нельзя разговаривать.
Прошла целая минута, прежде чем Кирсти уловила звук, который насторожил Каллума, – кто-то приближался к их укрытию. У мальчика, должно быть, очень острый слух. Кирсти напряглась всем телом и почувствовала, как Каллум медленно, беззвучно поднимается на ноги, – и тут шаги замерли прямо перед отверстием, сквозь которое они влезли в темный погреб.
– Все, потеряли мы их, Уотти, – сказал Джиб.
– Вот пропасть какая, а я-то надеялся, что наконец-то мне удастся полапать эту девчонку.
– Ну да, ты только об этом и думаешь.
– Что ж, Родерику-то она ни к чему.
– Это верно. Только вряд ли он позволил бы тебе взгромоздиться на нее. Ведь девчонка – его законная жена, а старина Родерик не из тех, кто отдает ближнему то, что считает по праву своим.
Уотти фыркнул:
– Ошибаешься. Он всерьез об этом подумывал. Ведь если бы у него родился наследник, он получил бы что-то от своей родни. Не то земли какие, не то деньгами, точно не знаю. В общем, ее приданое осталось бы у него. Как раз незадолго до того, как он решил утопить эту дрянь, он завел разговор о том, чтобы отдать ее нам, а мы бы ее обрюхатили.
– Никогда он не согласится, чтобы его наследником стал наш ублюдок. Сэр Родерик слишком гордится своей голубой кровью.
– Думаю, милорд рассчитывал разделаться с ублюдком, чтобы долго не жил на его счет и, уж конечно, не стал его наследником. И все же он хотел отдать нам свою жену для забавы. Я так на это надеялся! Люблю, когда девки новые да целые. Ничего нет в мире слаще девственницы. А она еще и чистенькая, и из хорошей семьи. Конфетка!
– Да может, я сам захочу отведать первой крови, Уотти.
– А это можно разыграть в кости, Джиб.
– Справедливо. Ему-то, милорду, она теперь нужна только мертвая.
– Да может, он и сам позволит нам сначала с ней поразвлечься, хотя бы для того, чтобы полюбоваться унижением этой гордячки, во все сующей свой нос. И уж я ее унижу, верь моему слову, – и вдоль и поперек. Да, охота мне отведать этой нежной белой кожи!
– Что ж, Уотти, был у тебя шанс, да ты его упустил. Ускользнула она от нас, бестия. Интересно, что за мальчишка бежал вместе с ней?
– Наверное, этот гаденыш Каллум. До чего же скользкий и злой мальчишка! Удивляюсь, как это Родерик давным-давно не свернул этому маленькому наглецу его цыплячью шею? Что ж, поищем еще часа два.
– А потом что? Нет, я думаю, что они шмыгнули в какую-нибудь щель и затаились, и теперь, в темноте, мы их и подавно не найдем.
– Тогда пустим по следу собак.
– Ох, Уотти, не погладит нас Родерик по головке за то, что мы упустили девчонку, – промолвил Джиб. И они пошли дальше. Слышно было, как затихают их шаги.
– Не погладит, верно. Но это не так уж важно. Зато мы узнали, что она жива, и за это Родерик нас щедро вознаградит. Теперь понятно, кто виноват в том, что у Родерика последнее время одни неприятности.
Кирсти, держась за живот, напряженно прислушивалась к удаляющимся шагам преследователей. Несколько минут царила полная тишина.
– Кажется, меня сейчас стошнит, – прошептала Кирсти.
– Скоты, – бросил Каллум и занялся доской, закрывавшей отверстие. – Не стоит оставлять здесь содержимое твоего желудка, Кирсти. – Осторожно убрав доску, он оглянулся кругом. – Да, хороший тайник, но впредь лучше им не пользоваться. Собаки сразу обнаружат это место по запаху.
– Так же, как и дом Пейтона, – вставила Кирсти, подходя к мальчику.
– Так же, как и весь этот проклятый город, после сегодняшней-то беготни. Что ж, давай выбираться. Они ушли.
– А не лучше нам подождать? Ведь они говорили, что поищут нас еще час-другой?
– Верно. Но уже с собаками. Чем скорее мы доберемся до дома сэра Пейтона, чем быстрее уберемся с этих улиц, тем больше людей успеет пройтись по дороге после нас, может, это собьет собак со следа.
– Ах, ну конечно. – Она вылезла из норы и принялась отряхиваться, поджидая, пока вылезет Каллум. – До чего же ты хорошо разбираешься в таких вещах! А я-то думала, что сама много чего умею, но в сравнении с тобой я зеленый новичок.
– Нет, ты молодец. Ведь ты – высокородная леди, а бежала не хуже меня и все с полуслова понимала, когда мы метались по городу, ты умеешь прятаться и умеешь молчать. Ты только не знала, куда бежать, не знакомы тебе все эти повороты и закоулки.
– Думаю, тебе не следует забывать все эти уличные премудрости, хоть тебя и стали обучать сражаться по-настоящему, – сказала Кирсти, когда они снова припустили в направлении дома Пейтона.
Каллум кивнул:
– Вот и Йен Сильный так же говорит. Что не следует терять уже приобретенные навыки. В любой момент они могут пригодиться. И что надо постараться остаться в живых, когда сражаешься с противником, чтобы снова вступить с ним в бой и повергнуть его. А если численный перевес на стороне противника, надо бежать и прятаться, это не позор, дожидаясь, когда шансы будут получше. Йен Сильный очень умный человек.
– Да, похоже, что так. А как ты думаешь, сумеют они с Пейтоном выдумать какую-нибудь хитрость, чтобы помешать собакам обнаружить нас? Или хотя бы помешать Родерику, когда собаки наведут его на наш след?
– Конечно, сумеют. Он сразу поймет, что надо делать. Не тревожься об этом.
– Легко сказать – не тревожься, – буркнула Кирсти себе под нос и смолкла. Сейчас главное – не отстать от Каллума, когда они будут мчаться.
– Она жива?
Родерик уставился на двоих мужланов, которые вторглись в его спальню в самый неподходящий момент и вынудили прервать удовольствие. Он пал так низко, что купил себе хорошо обученного мальчика у мистрис Мерчинсон, подлой сводни, умевшей угодить на любой вкус. «Сойдет пока», – подумал он, глядя на мальчика, выскользнувшего в соседнюю комнату дожидаться, пока его позовут. Не было в этом мальчике той детской свежести, той невинности, которую так любил сэр Родерик. Мальчика успели обломать и даже кое-чему выучить, а сэр Родерик предпочитал детей, выдрессированных его собственной рукой.
Вздохнув, он посмотрел на Джиба и Уотти. Вряд ли их заявление можно было принять на веру. Но если его жена и в самом деле жива, многое становится ясным. Это она постаралась очернить его имя, и ему пришлось прибегать к услугам проститутки за неимением детей. Не исключено, что у нее есть сообщник, и он тоже должен умереть. Самодовольные лицемеры, подумал Родерик со вздохом, и хуже всех его жена.
