Официальная задача института – изучение всего, что было связано с историей, культурой, языком, традициями древних германцев. Первым делом «Аненэрбе» занялся монополизацией древнегерманских исследований. В течение нескольких месяцев он интегрировал в свой состав все научные группы, занимавшиеся схожей проблематикой. К 1937 году «Аненэрбе» состоял из почти полусотни институтов. Именно в этот момент Гиммлер забрал его под свое единоличное руководство, включив в структуру СС. К этому моменту «Аненэрбе» начало все больше уводить в сторону от строго научных изысканий. Уклон в область духа, в сферу мистики и магии увеличивался. Несмотря на то, что в своих программных документах «Наследие предков» заявляло о полной научности всех своих исследований, оккультные практики как новая отрасль знания были достаточно прочно укоренены в его структуре. На работу «Аненэрбе» были израсходованы огромные деньги – больше, чем США затратили на свой «Манхэттенский проект» (который – приоткрою завесу тайны – завершился постыдной неудачей). Исследования велись с колоссальным размахом и держались в строгом секрете.

Известно, что эсэсовские ученые занимались многими серьезными историко-культурологическими вопросами. Например, историей Священного Грааля, споры о котором не смолкают по сей день. Они тщательно исследовали все еретические течения и оккультные школы, в том числе общества алхимиков и орден розенкрейцеров. Кроме того, они организовывали тибетские экспедиции с целью приобщиться к внеземному разуму и изучали пророчества Нострадамуса. С началом войны специалисты «Аненэрбе» следовали за победоносным вермахтом, принимая под свою «опеку» сокровища европейских музеев и библиотек. Кроме того, здесь со временем начали проводиться исследования совершенно не гуманитарного направления. Например, связанные с созданием психофизического оружия или с возможностями человеческого организма.

В «Аненэрбе» пришел в 1933 году и Готт. Причем на достаточно высокую должность – специально для него был создан Антарктический отдел, а подчинялся он напрямую главе института – Герману Вирту. С этого момента Готт поставил перед собой задачу подготовки специальной антарктической экспедиции.

Впрочем, это уже совсем другая история…

Дядю Олафа, Олафа Вайцзеккера, я помню с самого раннего детства. Старый друг моего отца – они были знакомы с середины 30-х годов, причем, как я не без основания подозревал, благодаря общей тематике исследований. Он жил неподалеку от нас и часто захаживал в гости. О его прошлом я знал так же мало, как и о прошлом своего родителя. Периодически дядя Олаф исчезал куда-то на несколько месяцев, но мы не удивлялись – его работа была связана с постоянными поездками, и никаких странностей в его поведении я не видел. Я заметил их потом, намного позднее, когда уже знал, что именно нужно искать. А пока… Пока я воспринимал дядю Олафа просто как добродушного, хорошего, веселого человека, в прошлом занимавшегося наукой.

Таким он казался мне и в мои 10 лет, и в 20, и в 30, и даже в 40. Коренным образом мои представления о дяде Олафе изменились лишь тогда, когда я начал разбор бумаг в сейфе отца. Потому что почти сразу же я среди прочих вещей наткнулся на небольшую брошюру, озаглавленную «Следы древних в Антарктиде». Автор – О. Вайцзеккер, издана в 1940 году. На обложке – имперский орел и гриф «Совершенно секретно».

С волнением перелистывал я пожелтевшие страницы. Дядя Олаф, оказывается, принимал участие в антарктической экспедиции 1938–1939 годов! Той самой, о которой ходит много слухов, но известно очень мало правды.

Конечно же, вскоре я уже ехал на своем «мерседесе» (предпочитаю немецкие машины – видимо, сказывается мое происхождение) к домику Вайцзеккеров. Дядя Олаф был уже глубоким стариком, но находился в удивительно здравом рассудке. Старческое слабоумие не коснулось его до самой смерти. Поэтому я был уверен, что узнаю интересующие меня детали.

Дядя Олаф обрадовался моему приезду – в конечном счете, он относился ко мне как к родному племяннику. Правда, его радость несколько поутихла, когда я объяснил ему цель своего визита. Сначала он пытался отрицать любое свое участие в тайных исследованиях, и только когда я предъявил ему брошюру, сдался.

Я пообещал и сдержал свое слово. Дядя Олаф умер в 1996 году, и я двадцать раз подумал, прежде чем писать эту книгу. И решил все же опубликовать те факты, о которых он рассказывал мне тем вечером и в течение еще многих следующих вечеров.

Подготовка экспедиции к Ледовому континенту началась в 1934 году. Именно тогда была создана специальная межведомственная группа А, в которую вошли представители «Аненэрбе», германского ВМФ и несколько известных ученых-полярников. Руководил группой А сам Рудольф Гесс, его заместителями были Готт и капитан Ритшер от ВМФ. Флот, которым в ту пору командовал адмирал Редер, специально назначил в группу не самого титулованного своего представителя, чтобы не ставить под угрозу секретность, которой была окутана подготовка экспедиции.

Несмотря на свое достаточно низкое звание, Альфред Ритшер обладал гигантским опытом. Он был довольно молод – родился в 1895 году в рабочей семье и, когда пришло время призыва, попал в знаменитый «Флот Открытого моря». А тут как раз началась Первая мировая; известно, что большая часть германского ВМФ принимала в той войне весьма незначительное участие. Но это относится в большей степени к крупным судам. Ритшеру повезло: он провел всю войну на легких крейсерах, которые действовали весьма активно, и набрался боевого опыта. После поражения германский ВМФ был резко сокращен, и места молодому офицеру (а Ритшер, благодаря своему недюжинному таланту, смог стать офицером ВМФ – уникальный случай для сверхконсервативного кайзеровского флота!) там уже не нашлось. Не особенно огорчившись, Ритшер перешел в торговый флот.

Так случилось, что в 1923 году он попал на китобойное судно, постоянно ходившее в южных широтах. За 10 лет почти непрерывного плавания Ритшер весьма близко познакомился с условиями полярных морей, не раз высаживался на ледовый берег Антарктиды. Человек разносторонних дарований, он был знаком с весьма многими полярными исследователями – например, с Амундсеном, – которые ценили молодого моряка и относились к нему как к равному.

В 1931 году Ритшер почти полгода проводит на суше. За это время он успевает сделать три важных дела: жениться, написать и опубликовать книгу «Восемь лет в компании пингвинов» и вступить в НСДАП. Да-да, как и многие офицеры, пережившие позор поражения в Первой мировой, Ритшер был полон националистических чувств. Несмотря на свое рабочее происхождение, моряк был далек от любых симпатий к социал-демократам и коммунистам. Ему, как и миллионам других немцев, именно Гитлер казался человеком, способным вывести страну из кризисного болота.