— Вот так и живу, как овца с волком, — закончила свой рассказ Шаринейна.

— И так долго молчали?

— Что было делать?

— К нам прийти.

Собралась она было как-то. Всю дорогу оглядывалась. Пред самым отделением откуда ни возьмись Чиж: «Марш домой!» Проводил как под конвоем. И запер в кладовке до утра. Освободил под расписку: «Претензий к Чижу, моему доброму квартиранту, не имею…» И две недели потом Шаринейна откашливала холодную ночь.

— К вам соседи не заходят? — спросила Наталья Филипповна.

— Было время, заглядывали. То соли занять, то сито, то горшочек брали на время. А теперь зачем ходить по соседям? У всех свое есть.

Ночь с семнадцатого на восемнадцатое октября Шаринейна помнила. Спокойная была ночь — квартирант не пришел ночевать. Вернулся только к обеду, около двенадцати. Пьяненький. Радостный. Сразу лег спать.

Проснулся поздно, осушил бутылку — и его как ветром сдуло. Появился — уже третьи петухи пели. Подремал немного. А собираясь на работу, пробовал водкой отчистить что-то красное на рукаве. Но только размазал. «Отнесешь в химчистку», — приказал и бросил пиджак на стул.

— Вы отнесли пиджак?

— Приказал же…

— В какую химчистку?

— В центральную.

Пиджак нашли быстро — его как раз хотели нести в цех. «Хорошо, что успели», — довольно улыбалась Кушнирчук, изымая вещественное доказательство для проведения экспертизы. Но и простым невооруженным взглядом она увидела: пятно на рукаве — след губной помады. Любава Родиславовна любила густо красить свои полные губы, и Чиж, должно быть, вымазался, таща ее в темноте в подвал. Если это так, у следствия весомое доказательство.

«Какие же вопросы поставить перед экспертизой?» — задумалась Наталья Филипповна, но из размышлений ее вывел капитан Крыило. Подошел и молча положил на стол финку. «Как она оказалась у капитана?» — удивилась Кушнирчук. Заглянула в ящик своего стола. Нож, каким был ранен Балагур, лежал на месте. А на столе — еще один.

— Где же вы его взяли?

Крыило устало присел. Он находился и настоялся до боли в спине. Только начало рассветать, как позвонили из нетесовского опытного лесничества: «Задержали браконьера, просим приехать».

Через двадцать минут мотоцикл капитана Крыило остановился в темно-зеленом еловом лесу около островерхого дома, похожего на сказочную избушку. В углу просторной конторы жался к стене краснощекий, с отвислым брюшком, в резиновых сапогах и брезентовой штормовке человек — низкорослый, будто приплющенный, и настороженный, всем своим видом как бы вопрошающий: «Что со мной будет?»

«Степан Березовский!» — узнал его капитан.

Березовский старый холостяк. Ему пятьдесят первый год. Работает электриком в колхозе. Живет, как одинокий волк, в хатке. Родная мать оставила его и перебралась к подруге детства, своей ровеснице: им обеим перевалило за восемьдесят. Ушла от сына, потому что он отбирал пенсию и за один вечер оставлял ее в чайной. Младший сын, Никита, звал мать к себе в город — не пошла.

«Лучшую олениху убил», — пожаловался капитану лесничий. Рядом с охотничьим ружьем на столе лежала финка. «Очень похожа на ту, которой ранен Балагур, — подумал Крыило, взяв ее в руки. — Как она попала к браконьеру?»

Капитан поднял глаза на Степана.

«Откуда финка?»

«Брат подарил. Сказал, что купил у кого-то на работе за три червонца».

«Где работает брат?»

«В Синевце, на машиностроительном».

«Домашний адрес?»

Степан назвал адрес.

Никита был на заводе. Его вызвали в кабинет начальника цеха. На вопросы отвечал он неохотно: «Ну, купил на рынке. У кого? Не знаю. Заплатил тридцатку». Надеялся, что на этом допрос окончится. Капитан напомнил ему статью Уголовного кодекса об ответственности за незаконное ношение холодного оружия. Никита заколебался. Крыило спросил:

«Может быть, вы сами изготовили финку?»

«Купил», — закашлялся Никита.

«Кто видел?»

«Такой товар сбывается нос в нос, товарищ капитан».

Крыило предложил Никите пойти в милицию.

Еще чуть поколебавшись, тот выпалил: «У Чижа купил. У Петра Чижа. Он предостерегал, чтобы я никому не проговорился».

— Вот и все, — сказал Крыило Наталье Филипповне.

— Опять выходим на Чижа. — Кушнирчук перевела взгляд с одной финки на другую. — Без экспертизы видно: одних рук работа… Нужен Чиж. Немедленно. Я думаю, далеко убежать не успел.

Капитан Крыило устало поднялся.

— Будем искать…

Где только не побывал за день капитан: в ресторанах и столовых, на вокзалах и стоянках такси, в магазинах и буфетах, в клубах и на турбазах. Чиж словно сквозь землю провалился.

На помощь пришли дружинники с машиностроительного завода. Все они знают Чижа в лицо, а найти тоже не могут. Двое следят за домом Мухиной: Чиж любил забегать к ней. Но пока он там не появлялся. От группы, которая осталась у Шаринейны, тоже нет утешительных известий: «Не приходил». И в химчистку за пиджаком не явился. Куда же он пропал? Где его искать?

Правда, есть у Чижа одно тихое местечко, где можно спрятаться, — дача лаборантки с машиностроительного. Когда ремонтировал там отопительный котел, изготовил себе ключи от входной двери. Как-то хозяйка застала его на даче. «Проверяю работу котла», — объяснил он. «А как вы сюда попали?» — допытывалась хозяйка. «Дверь была открыта», — ответил Чиж так спокойно и убедительно, что она поверила. Но в следующий раз дверь была заперта изнутри. На диване и журнальном столике — явные следы пиршества. Он сразу же позвал хозяйку на кухню. Разговор был недолгий. «Я тут наломался, как вол, с вашим отоплением и имею право отдохнуть». Женщина протестовала, угрожала вызвать милицию. Чиж спокойно сказал: «Утром от дачи пепел останется, и виноватого не найдешь». От Петра можно всего ждать. Он отбывал наказание за поджог дома, хозяева которого не захотели отдать за него единственную дочку. Лаборантка вздохнула: «Ты хотя бы говори, когда идешь сюда…»

Наконец к вечеру капитан получил сообщение: «Кто-то крался на дачу, но почему-то повернул назад». Вполне возможно — Чиж. Догадался, что на даче засада, а может быть, и заметил. Он хоть и пугливый, как заяц, но хитрость у него лисья. В химчистку звонил где-то после обеда: «Готов пиджак?» Ему ответили: «Можете взять». Поблагодарил, но за пиджаком не пришел. Почему? Нарочно? Мол, ждите, а я подамся в другую сторону. Или где-то загулял — не до пиджака. Первое предположение наиболее вероятно. Удрал! Что же его насторожило, всполошило? Магнитофонная запись его голоса? Чиж о ней не знал. Даже не догадывался. Разговор состоялся служебный, тихий. Начальник отдела кадров уговаривал его остаться на заводе, забрать назад поданное заявление. Чиж обещал подумать.

Шаринейна со страху, может быть, и рассказала бы ему о разговоре в милиции, но Петр не приходил с тех пор домой. И на работу не явился.

В центре города Крыило неожиданно встретил Наталью Филипповну.

— Куда путь держите?

— Мухина крутится возле автовокзала. Не Петра ли ждет?

— Там наши дружинники дежурят и только что сообщили: у них все спокойно.

— Наверное, не знают Мухину в лицо, — сказала Кушнирчук. — Она в скверике затаилась, сидит ждет.

— Так, может, и мне с вами? — Крыило пошел рядом с Натальей Филипповной.

Под полой его пиджака ожила рация.

— Пятый… Пятый… Я — Артур… Как слышите?

Крыило наклонил голову и будто Наталье Филипповне, а не в микрофон, тихо, но четко сказал:

— Пятый слушает.

— Объект в третьем квартале. Жду указаний.

На мгновение капитан задумался.

— Следите. Еду, — сказал наконец, уже отыскивая глазами машину.

— Теперь, наверное, мне придется с вами ехать, — предложила Кушнирчук.

— Займитесь Мухиной. Не исключена возможность, Чиж сядет в такси и махнет к ней.

На железнодорожном вокзале Крыило зашел в кабинет дежурного. До отправления скорого поезда осталось меньше минуты.

— Чиж только что сел в десятый вагон, — отрапортовал милиционер.