— Скромное здание, перед которым очутился Александр Македонский, не походило на дворец, его даже трудно было бы назвать приличной усадьбой. Очень простое, оно разительно отличалось от пышной природы и всех тех чудес, которыми оброс край света. Человек, сидевший на треногом табурете перед домом, тоже не походил на великого государя, в самом лучшем случае это мог быть лесничий или какой-нибудь чудак-отшельник. На нем была простая суконная одежда, волосы его поредели, борода свалялась, только глаза излучали какой-то особый свет, который обычно называют теплым.

Я полностью разделял разочарование Александра Македонского.

Моя твердая уверенность в том, что Эхей-двор никогда не был дворцом, была подобна крепкой дубовой балке, прочно укрепленной и соединяющей прошлое с настоящим. И как я ни старался, я не видел в этом здании ничего, что оправдало бы проделанный нами длинный путь. Так что одно к одному, действительно получалось, что бабушка права: дедушкины истории были родными сестрами небылиц.

— Тот, кто сидел на табурете о трех ножках, тот старик перед домом, это и был владыка края света? — спросил я не без ехидства.

— Именно так, — подтвердил дедушка, не замечая моей иронии. — Именно так он представился Александру Македонскому. Великий военачальник сначала недоверчиво улыбнулся, а потом разразился неукротимым хохотом. Властелин края света в залатанной одежде! Властелин, от которого пахнет так подозрительно, словно он час назад вышел из свинарника! Властелин, который сидит на колченогом табурете! Александр смеялся и смеялся, а старец спокойно наблюдал за ним, нисколько не оскорбленный, — он неспешно прял нить терпения. Наконец гость успокоился и посерьезнел. «Приглашаю тебя в свой дом, ты видел мои владения, посмотри теперь, откуда я ими правлю!» — именно с такими словами обратился хозяин к Александру Македонскому, встав и взяв свой табурет под мышку.

Следуя за дедушкой, и я перешагнул через каменный порог Эхей-двора. Скромность здания внутри не уступала непритязательности его внешнего вида. Ветвистые кусты орешника, широкие листья папоротника, полдень, отдыхавший на мху, отвалившиеся от стен куски обтесанного камня, обшарпанный квадрат неба — вот все, что можно было здесь увидеть. Я исподлобья смотрел на дедушку и спрашивал себя, как он сейчас исправит столь малопривлекательную картину.

— И Александр Македонский принял приглашение, — продолжал дедушка. — Так как блеск своих позолоченных доспехов ему пришлось оставить у входа, а в доме старца было мало света, ему удалось рассмотреть только глинобитный пол, деревянную мебель грубой работы, пару шкур на стенах да несколько глиняных кувшинов на крючках. Над потухшим очагом стояла посудина с какой-то простой пищей. «Добро пожаловать!» — произнес старец слишком громко, как всегда разговаривают люди, долго прожившие в одиночестве, а потом жестом пригласил гостя к столу, на который опирался косой столб солнечных лучей, проникавших через единственное открытое окно. Александр Македонский шагнул в сторону приветствия. «Пряжка королевства, которое располагается вдоль края света!» — пояснил старец, когда гость приблизился к столу, заваленному пергаментами и книгами, разнообразными перьями и чернильницами. «Осмотрись, спешить тебе некуда, здесь все три времени в моей власти!» — воскликнул самозваный властелин, вытащил из невидимого кармана кусочек молчания, поставил на пол свой треногий табурет и грузно опустился на него.

Самым подходящим местом для ожидания внутри развалин мне показалась буковая колода, опиравшаяся на два камня. Ящерица, не привыкшая опасаться людей, лениво приподняла отяжелевшие веки и тут же снова погрузилась в сны. Мы с дедушкой сидели и крошили молчание. Муравьи тонкой цепочкой текли по направлению к крошкам, хватали их, тащили куда-то под землю. Вот откуда там, под землей, столько тишины, подумал я. Время то ли остановилось, то ли текло дальше, я не был уверен в своих ощущениях.

— Да! — неожиданно встрепенулся дедушка, муравьи разбежались. — В тех книгах, которые разглядывал Александр, были записаны всевозможные истории о том и о сем, о крылатых конях и жар-птицах, о разливающемся рекой лунном свете и чародеях, о сражениях и юных влюбленных, об источниках с живой водой — чего-чего там только не было! Александр Македонский читал и читал. Властелин края света все делал сам: чистил скребницей крылатых коней, учил летать птенцов жар-птицы, очищал от мрака дельту лунной реки, расчесывал длинные волосы красавицам, служил придворным шутом и мудрецом, кузнецом и ювелиром, был владыкой и подданным... Когда Александр Македонский оторвался от описания мозаик и встал, он с изумлением заметил, что край его плаща касается не глинобитного пола, а великолепного мозаичного покрытия, составленного из кусочков тысяч цветов и оттенков! «Видишь, как я напишу, так и будет!» — сказал правитель края света, поднимаясь со своего табурета. «Твое королевство нельзя завоевать, потому что оно выдуманное, потому что на самом деле оно не существует?» — спросил Александр. «Ох, как ты ошибаешься, не существуют только формы, не имеющие краев! Край — это именно то, что определяет размеры, а значит, и форму существования вещей!» — попытался объяснить старик.

— Мир — это блюдо, окаймленное рассказом, — повторил я давешнее дедушкино заявление.

— Так оно некогда и было, — кивнул он. — Но дай мне закончить. Властелин края света приготовил пир из самых удавшихся ему описаний. Они ели рыбу, которая нерестится где-то в окрестностях Луны, пили вино из винограда, который дозревает на самом отвесном склоне края мира, там, где лоза ближе всего к солнечным лучам. И тут, когда на глазах Александра скромная постройка начала превращаться в дворец с бесчисленным множеством окон и дверей, тишину разорвал крик, раздавшийся во дворе. Хозяин и гость отставили в сторону хрустальные кубки и вышли на крыльцо. Александр Македонский был неприятно удивлен, узнав гонца, которого он еще в первый день военного похода отослал в столицу. Некогда совсем юный отрок, а теперь уже зрелый муж запыхавшись кричал, не покидая седла покрытого пеной коня: «Государь! Государь, наконец-то я вас настиг! Дурные вести! Государь, по империи бродят зловещие слухи о вашей гибели! Назревают беспорядки, среди вельмож начались междоусобицы!» Александр побледнел, схватил свои сверкающие доспехи и хотел было броситься к коню, но старец с табуретом под мышкой опустил руку на его плечо. «Куда ты, Александр? Разве не затем, чтобы завоевать край света, ты пришел сюда? Можешь считать, что ты добыл себе этот венец славы! Гонец, тебе здесь не место, немедленно возвращайся туда, откуда пришел! Расскажи всем, что Александр Македонский остался в королевстве, которое объемлет все сущее в этом мире!»

— Ну, дедушка, это уж ты хватил! — сказал я и, сам не понимая почему, встал, чтобы идти назад. — Может быть, тебе неизвестно, но Александр Македонский умер очень молодым в своей столице!

— А разве я утверждаю что-нибудь другое? — дед по-прежнему сидел на колоде рядом с уснувшей ящерицей. — Ясное дело, что умер, раз он встретил паломника с ушастой совой, сидящей в его шляпе, как в гнезде. После встречи с ним в живых не остался никто, в том числе и Александр Македонский, несмотря на то что правил он всем миром. Кстати, я вот вижу, что ты уже собрался назад, а тебе известно, где находится могила Александра Македонского?

— Нет, — ответил я. — Этого не знает никто.

Дедушка многозначительно молчал. Из травы осторожно высовывались муравьи, высматривая себе добычу — крошки тишины.

— Хей! — воскликнул я. — Ты что, хочешь сказать?..

— Эхей! — то ли ответили стены Эхей-двора, то ли эхом отозвался мой голос, отраженный краями какого-то необъятного пространства.

Действительно, похоже, что очень многое на белом свете было поставлено с ног на голову. Возвращение оказалось несоразмерно коротким. Несмотря на то что, когда мы пустились в обратный путь, начинали сгущаться первые сумерки, возле дома мы оказались в то же самое время дня, стемнело не больше, чем на один шаг.