— Подготовлены? — повторила Барбара. — Как кусок мяса к обжарке? Посолены и поперчены?

— Он сказал, что они готовы к этому и хотят этого.

— Чего «этого»? — захотел уточнить Нката.

— Контакта.

— То есть изнасилования, — поправила Робсона Барбара.

— Этого не было!..

Робсон посмотрел на адвоката. Эми Стрэнн делала записи в блокноте, но каким-то образом почувствовала взгляд, направленный на нее, и подняла голову.

— Поступайте, как считаете нужным, Хеймиш, — сказала она клиенту.

— У вас на руках следы от недавних царапин, — развила свою мысль Барбара. — А под ногтями Дейви Бентона обнаружены частицы кожи. Также у нас есть доказательства насильственной содомии. Так что же в этом сценарии мы должны понимать как добровольный сексуальный контакт? Кстати, половой акт с тринадцатилетним подростком сам по себе является нарушением закона. Но мы готовы на время оставить этот момент в стороне, хотя бы для того, чтобы выслушать вашу версию романтического соблазнения, которое, по-видимому…

— Я не хотел причинять ему вред, — сказал Робсон. — Просто я запаниковал. Вот и все. Сначала он не сопротивлялся. Ему нравилось… Возможно, он колебался, но не просил меня остановиться, клянусь. Не просил. Ему было приятно. Но когда я развернул его… — Лицо Робсона посерело. Его жидкие волосы прилипли ко лбу. В уголках рта, обрамленного аккуратной бородкой, засохла слюна. — После этого я только хотел, чтобы он не шумел. Я сказал ему, что в первый раз всегда немного страшно, даже чуть-чуть больно, но что ему нечего бояться.

— Ах, какой добрый дядя, — вставила Барбара.

Она хотела выдавить негодяю глаза. Рядом шевельнулся Нката. Она приказала себе охладить пыл, и то же самое, несомненно, пытался внушить ей Нката, используя язык жестов. Но она не хотела, чтобы этот мерзкий человечишка думал, будто их молчание (ее молчание!) подразумевает одобрение, хотя при этом отдавала себе отчет, как важно было сейчас молчать и не мешать Робсону говорить. Она плотно сжала и для пущей надежности прикусила губы.

— Нужно было мне тогда остановиться, — сказал Робсон. — Я знаю. Но в тот миг… Я думал, что если он не будет мешать, то все быстро закончится. И я хотел… — Робсон посмотрел в сторону, но в комнате не было ничего, на чем можно было бы задержать взгляд, за исключением магнитофона, который записывал его слова. — Я не собирался убивать его, — повторил он. — Я только хотел, чтобы он не кричал, пока…

— Пока вы не кончите, — подсказала Барбара.

— Вы задушили его голыми руками, — вступил Нката. — Вы это имеете в виду, когда говорите, что хотели…

— Я не знал, как еще заставить его замолчать. Он сначала только вырывался, а потом закричал, и я не знал, как его успокоить. И потом, когда стал приближаться… когда эмоции взяли верх… Я не понял, почему он вдруг стал таким тихим и вялым. Я думал, что он помогает.

— Помогает. — Барбара не справилась с собой, — Помогает содомии. Изнасилованию. Тринадцатилетний мальчишка. Значит, вы решили, что он вам помогает. И тогда вы закончили свое дело, но потом обнаружили, что трахали труп.

Глаза Робсона покраснели.

— Всю жизнь, — проговорил он, — я пытался не обращать внимания… Я говорил себе, что все в прошлом. Дядя, шутливая борьба, прикосновения. Моя мать, которая хотела, чтобы ее маленький мужчина спал с ней, и возбуждение, которое естественно в любом мальчике… только разве это естественно, если она вызывала его? И вот я сказал себе, что это ничего не значит, я даже женился, но никогда не хотел ее, понимаете, не хотел женщину — полностью сформированную и требующую от меня исполнения супружеского долга. Потом я решил, что мне помогут фотографии. Видео. Такие, которые смотрят в одиночку.

— Детское порно, — сказала Барбара.

— Я даже достигал возбуждения. Поначалу быстро. Но потом, со временем…

— Хочется большего, — сказал Нката. — Всегда хочется большего, это как наркотик. Как вы вышли на МИМ?

— Через Интернет. Узнал на одном форуме. Первый раз я пошел, чтобы посмотреть, просто побыть среди людей, которые чувствуют то же, что и я. Я нес это бремя слишком долго. Эту непристойную потребность. Я думал, что излечусь, если пойду и посмотрю на тех мужчин, которые… которые действительно это делают. — Он вытащил из кармана салфетку и отер лицо. — Но они оказались такими же, как я. Вот что самое ужасное. Они были такие же люди, обыкновенные, только счастливее меня. Им было спокойно. Они достигли той точки, где смогли понять: в физическом наслаждении нет греха.

— Уточним: в физическом наслаждении с маленькими мальчиками, — сказала Барбара. — А как они пришли к тому, что в этом нет греха?

— Потому что мальчики учатся тоже получать от этого удовольствие.

— Да что вы? А как вы и ваши… товарищи определяют, получают мальчики удовольствие или нет, доктор Робсон?

— Я вижу, вы мне не верите… вы думаете, что я…

— Чудовище? Выродок? Генетический мутант, которого нужно стереть с лица земли вместе с подобными вам? Да с чего бы мне думать такое?

Все-таки она не выдержала. Для нее это было уже слишком.

— Барб, — остановил ее Нката.

Совсем как Линли, подумала Барбара. Способен оставаться спокойным, когда требуется, а она этого никогда не умела. Где-то на подсознательном уровне ей всегда казалось, что, сдерживая гнев, она отдает душу на растерзание тому ужасу, который испытываешь, общаясь с нравственными уродами вроде Робсона.

— Рассказывайте, что было дальше, — сказал Нката Робсону.

— Больше нечего рассказывать. Я выждал, сколько смог, до середины ночи. Отнес тело в лес… Было часа три… четыре утра. Никого не заметил.

— Обожженные ладони, нанесение увечий. Расскажите об этом.

— Я хотел, чтобы все выглядело как с теми подростками. Когда я понял, что нечаянно убил его, то эта мысль засела мне в голову, я больше ни о чем не мог думать. Хотел, чтобы все было похоже на те пять убийств, чтобы вы заключили, будто Дейви умер от рук того же серийного убийцы.

— Погодите-ка. Вы хотите сказать, что не убивали остальных подростков? — спросила Барбара.

Робсон нахмурился.

— Вы же не подумали… Неужели вы сидели здесь и думали, будто я серийный убийца? Да это же полная ерунда! Как бы я нашел тех, других подростков?

— А вот это вы нам скажите.

— Я же вам сказал. Все, что я знаю о них, я прочитал из ваших отчетов.

Полицейские молчали. Психолог сам сделал вывод, который подразумевался их молчанием.

— Боже, мое заключение было настоящим! Зачем мне было выдумывать что-то?

— На это у вас есть одна очевидная причина, — ответил Нката. — Чтобы отвести от себя след.

— Но я даже не знал тех мальчиков, тех убитых мальчиков. Я попросту никогда не встречал их и ничего о них не слышал. Вы должны поверить мне…

— А что скажете о Муваффаке Масуде? — спросил Нката. — Его вы знаете?

— Муваф?… Я никогда… Кто это такой?

— Один человек, с которым мы вам очень скоро устроим очную ставку, — сказал Нката. — Прошло довольно много времени с тех пор, как он видел человека, купившего у него фургон, но надеюсь, что личная встреча освежит его воспоминания.

Тогда Робсон воззвал к адвокату.

— Они же не могут… — начал он, запинаясь. — Разве они могут это делать? Я же помогал. Я рассказал все.

— Это вы так говорите, доктор Робсон, — вставила Барбара. — Но мы, пока работаем здесь, узнали, что лжецы и убийцы зачастую слеплены из одного теста, так что не обижайтесь, если ваши слова не кажутся нам абсолютной истиной.

— Но хотя бы послушайте меня, — протестовал Робсон. — Один мальчик — да. Но это был несчастный случай. Я не хотел, чтобы так вышло. Но вот другие… Я не убийца. Вам надо искать кого-то… Прочитайте мое заключение. Прочитайте внимательно. Я не тот человек, кто вам нужен. Я знаю, что на вас давят, чтобы вы поскорее закрыли дело, а теперь, когда на жену суперинтенданта напали…

— Жена суперинтенданта мертва, — напомнил Нката. — Почему-то вы забыли об этом…