— Отлично, Перл, — похвалил Пирс злобное создание. — Хорошая собака. Угощение?

Перл завиляла хвостом.

— Она должна была бросаться на меня? — спросила Барбара недоуменно.

— Это фактор неожиданности, — пояснил хозяин.

— Но ведь я могла стукнуть ее сумкой. Она могла пострадать.

— У нее отменная реакция. Она достала бы вас раньше, чем вы ее. — Он раскрыл дверь пошире и скомандовал: — Миска, Перл! Бегом! — Собака молнией метнулась в квартиру, предположительно — дожидаться награды возле миски. — Чему обязан? — поинтересовался Беркли Пирс у Барбары, — Кстати, как вы попали в здание? Я думал, вы из жилищного комитета. Нам предстоит серьезное сражение в суде, и они пытаются уговорить нас пойти на попятный.

— Полиция. — Барбара помахала удостоверением. — Констебль Барбара Хейверс. Я могу задать вам пару вопросов?

— Это по поводу мальчика в лесу? Я ведь уже рассказал все немногое, что мог.

— Да. Знаю. Но одна голова — хорошо, а две… Никогда не знаешь, что может всплыть во второй раз.

— Что ж, — сказал он. — Заходите, раз вы так настаиваете. Перли! — Это было произнесено в сторону кухни. — Иди сюда, милая.

Собака притрусила обратно, послушная и действительно милая, как будто и не была всего минуту назад смертельно опасной зубастой тварью. Она вспрыгнула на руки хозяина и уткнулась носом в нагрудный карман рубашки в цветную клетку. Он, посмеиваясь, достал из другого кармана угощение для собаки, которое та проглотила, не разжевывая.

Беркли Пирс был тот еще фрукт, определила Барбара. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять: он из тех людей, которые надевают модельные кожаные ботинки и плащи с вельветовыми воротниками каждый раз, когда выходят на улицу. Барбара иногда встречает таких в подземке. Вооруженные сложенными зонтиками, которыми пользуются как тростями, они читают «Файнэншл таймс», словно что-то в ней понимают, и не отрывают от газеты глаз до тех пор, пока не прибудут к месту назначения.

Он проводил ее в гостиную: гарнитур мягкой мебели из трех предметов, кофейный столик с несколькими экземплярами журнала «Сельская жизнь» и художественным альбомом «Сокровища галереи Уффици», современные светильники с металлическими абажурами, установленные точно под углом, обеспечивающим наилучшее освещение для чтения. Все здесь было на своем месте, и Барбара полагала, что иного хозяин не потерпел бы… если не считать трех желтоватых пятен на ковре. Значит, все же Перл иногда позволяет себе маленькие шалости.

— Я бы ничего и не заметил, как вы понимаете, если бы не Перл, — сказал Пирс — И было бы логично предположить, что мне скажут хотя бы простое человеческое спасибо, но все, что я слышу: «Собак держать не позволено». Как будто кошки доставляют меньше неприятностей. — Он произнес слово «кошки» так, как люди обычно произносят слово «тараканы». — А между прочим, это животное из пятой квартиры и днем и ночью орет так, будто его на вертел насаживают. Сиамец. М-да. И что за люди? Она неделями оставляет кота одного, представляете, а я вот не бросаю Перл даже на час. Даже на час, подчеркиваю, но разве кого-то это волнует? Нет. Только раз она залаяла ночью, и я не смог сразу ее успокоить — и все. Кто-то написал жалобу, хотя почти все держат тайком животных, и ко мне пришли из жилищного комитета. «У нас собак держать не позволено. Уберите собаку из дома». Но нас так просто не возьмешь. Мы будем бороться не на жизнь, а на смерть. Если Перл выгонят, уйду и я.

Не исключено, на это и рассчитывает жилищный комитет, подумала Барбара. Она попыталась вклиниться в монолог любителя животных.

— Что вы видели в ту ночь, мистер Пирс? Как все было?

Пирс сел на диван, взял на руки терьера — как заботливая мамаша ребенка — и стал чесать ему животик. Барбаре он указал на кресло.

— Сначала я подумал, что ко мне ломятся воры. Перл зала… Нет, это можно описать только одним словом: истерика. Да, у нее началась истерика. Она разбудила меня, хотя я сплю крепко, и напугала до смерти. Она кидалась на балконную дверь — поверьте мне, она именно кидалась, другого слова не подберешь, — и лаяла, как никогда раньше. Так что неудивительно, что я…

— Что вы сделали?

Он слегка — но только слегка — смутился.

— Я, надо признаться, весьма… В общем, я вооружился. Ножом, потому что ничего другого у меня нет. С ножом я подошел к балконной двери и попытался разглядеть через стекло, что там. Ничего не увидел, открыл дверь, и это было ошибкой, потому что Перл выскочила на балкон и продолжила лаять как дьяволица, и я не мог успокоить ее, потому что в одной руке держал нож, так что все это продлилось некоторое время.

— А что в лесу?

— Там была вспышка света. Несколько вспышек. Это все, что я видел. Пойдемте, я покажу.

Выход на балкон был из гостиной, через огромную стеклянную дверь, прикрытую жалюзи. Пирс поднял жалюзи и открыл дверь. Собака спрыгнула с его рук на балкон и зашлась в лае, примерно так же, как только что описывал ее хозяин. У Барбары чуть не лопались барабанные перепонки. Она прекрасно понимала, почему остальные жильцы дома жаловались на Пирса. Ни одна кошка не идет ни в какое сравнение с этим оглушительным лаем.

Пирс схватил собаку и сжал ей морду ладонями. Она все равно умудрялась лаять.

— Вспышка была вон там, — сказал он, — за этими деревьями чуть ниже по склону. Должно быть, именно тогда тело… Ну, вы сами знаете. И Перл знала. Она может чувствовать такие вещи. Это единственное объяснение. Перл. Милая. Все, успокойся.

Пирс вернулся обратно в квартиру, унося с собой терьера, и ждал, когда Барбара тоже уйдет с балкона и можно будет закрыть дверь. Но Барбара не спешила. Сразу за Уолден-лодж, увидела она, начинался лес, спускаясь вниз по склону холма, однако, если смотреть на дом с улицы, об этом невозможно было догадаться. Деревья стояли здесь густо, создавая летом сплошной зеленый ковер, а зимой превращались в непролазное переплетение черных веток. Под деревьями, подступая к кирпичному забору вокруг дома, вольготно разросся кустарник, создавая непреодолимую преграду для того, кто захотел бы из леса забраться в Уолден-лодж. Злоумышленнику пришлось бы продираться сквозь чертополох и папоротник, чтобы дойти до того места, где было брошено тело, чего не стал бы делать ни один убийца в здравом уме (а тем более такой преступник, который сумел убить шестерых подростков, не оставив ни единого следа). Ведь на своем пути он бы пригоршнями рассыпал улики. Тогда как на самом деле за ним этого не водилось.

Барбара задумчиво озирала окрестности. Она размышляла обо всем, что рассказал Беркли Пирс. В его рассказе не было никаких странностей, но одну деталь Барбаре захотелось уточнить.

Она вернулась с балкона в гостиную и закрыла за собой дверь.

— Кто-то из ваших соседей, — сказала она, — в ту же ночь слышал крик. Около двенадцати часов, если быть точнее. Мы получили эту информацию, когда делали поквартирный обход. Вы ничего не сказали об этом крике.

— Я ничего такого не слышал, — покачал Пирс головой.

— А что Перл?

— А что она?

— Если она смогла расслышать, что в лесу…

— Я бы сказал, что она не слышит, а чувствует, — поправил Пирс.

— Хорошо, пусть будет по-вашему. Она почувствовала, что в лесу происходит что-то неладное. Но почему же она ничего не почуяла, когда в здании в полночь кто-то вскрикнул?

— Возможно, потому, что на самом деле никто не вскрикнул.

— Но крик слышали. После полуночи. Чем вы это объясните?

— Желанием помочь полиции, сном, ошибкой. Просто ничего этого не было. Потому что если бы что-то действительно случилось — что-то необычное, — то Перл обязательно отреагировала бы. Да что я вам доказываю, вы же сами видели, как она бросилась на вас.

— Она всегда так реагирует на стук в дверь?

— При определенных обстоятельствах.

— И что это за обстоятельства?

— Незнакомый человек за дверью.

— А если она его знает? Если она слышит голос или чует знакомый запах?