— Кроме того, — не умолкал Корсико, — вы ведь понимаете, что инициатива исходит не от меня, а от куда более высоких инстанций? Стивенсон Дикон, не говоря уже о помощнике комиссара Хильере, оказался в очень трудной ситуации. И эта ситуация станет еще труднее, если вы не согласитесь уделить несколько минут и помочь с написанием очерка.

В ответ Нката сумел кивнуть, якобы соглашаясь. Встав из-за стола, он взял свою записную книжку и сказал, стараясь сохранить остатки достоинства:

— Митч, меня ждет босс. Я должен доложить об этом… — Он обвел рукой лежащие на столе бумаги. — Так что нам придется… нам придется отложить разговор на потом.

Он вышел из оперативного центра. Линли совсем не ждал срочного отчета о собранной информации (да от нее в любом случае не было пользы), но сидеть рядом с репортером и выслушивать вежливые и тем не менее явные угрозы Нката тоже больше не мог. И пусть Хильер хоть взорвется, узнав об отказе давать интервью Корсико, Нкате все равно.

Дверь кабинета Линли была открыта, а сам суперинтендант говорил по телефону. Завидев Нкату, Линли кивком пригласил сержанта войти и указал на стул перед столом. Тем временем он слушал, что говорят в телефонную трубку, и делал в блокноте пометки.

Когда он закончил разговор по телефону, тут же спросил, удивив Нкату своей проницательностью:

— Корсико?

— Он начал прямо со Стоуни. Босс, я не хочу, чтобы этот тип копался в прошлом моей семьи. У мамы и так забот выше головы, а если Стоуни снова попадет в газеты…

Страсть, с которой он произнес эту короткую тираду, была неожиданна и для самого Нкаты. Он не предполагал, что те чувства еще живы в нем: обида, гнев… Точнее разобраться в чувствах он не мог, вернее, не хотел — слишком тяжело будет возвращаться к прошлому.

Линли снял очки и сжал лоб пальцами.

— Уинстон, что я могу для вас сделать? — спросил он.

— Уберите Хильера, — ответил Нката. — Для начала будет достаточно.

— Пожалуй, — согласился Линли. — Так вы отказали Корсико?

— Более или менее.

— Это было верное решение. Хильеру оно, конечно, не понравится. Само собой, он скоро все узнает, и его хватит удар. Но это произойдет не сразу, а когда все-таки произойдет, я постараюсь взять огонь на себя. Жаль, что большее не в моих силах.

Нката был благодарен. Тем более что сам босс уже стал героем очерка.

— Барб говорит, вам звонил «Красный фургон»… — сказал он.

— Это он так разминается, — ответил Линли. — Своего рода психологическая атака. А что у вас?

— С покупками, сделанными по кредитным карточкам, — ничего. Это тупиковая ветка. Единственная связь между «Хрустальной луной» и «Колоссом» — Робби Килфойл. Разносчик сэндвичей. Может, установить за ним наблюдение?

— Из-за связи с «Хрустальной луной»? Не получится. Нам и так не хватает людей, те, что есть, работают по шестнадцать часов в сутки, а выделить для нас дополнительные силы Хильер не разрешит, — Линли взглянул на блокнот, лежащий перед ним. — Седьмой отдел только что сообщил о результатах экспертизы. Они сравнили все, что было в фургоне Миншолла, с фрагментами резины, найденными на велосипеде Киммо Торна. Ничего. И кузов у Миншолла выстелен старым ковром, а не резиновой обивкой. Но вот отпечатки Дейви Бентона просто рассыпаны по всему фургону. А также множество других отпечатков.

— Остальных жертв?

— Сейчас проводят сравнение.

— Но вы не думаете, что они там были, да?

— Другие мальчики? В фургоне Миншолла? — Перед тем как ответить, Линли снова нацепил на нос очки и посмотрел в записи. — Не думаю, — наконец сказал он. — У меня складывается ощущение, что Миншолл говорит правду, хотя мне и не хочется верить столь извращенному человеку.

— Что означает…

— Наш убийца сменил сцену действия: раньше выбирал жертв из «Колосса», а потом, когда на Элефант-энд-Касл появились мы с расспросами, перешел на МИМ. Теперь же, после задержания Миншолла, он передвинется в другое место в поисках нового источника жертв. Мы должны вычислить его прежде, чем он найдет такой источник, потому что бог знает, что убийца еще придумает, а защитить каждого лондонского подростка мы не в состоянии.

— Тогда нам нужно узнать даты и время прошлых заседаний этого МИМа. Нужно проверить алиби всех членов.

— То есть мы вернулись к началу… если не на поле номер один, то на номер пять или шесть. Но вы правы, Уинни, — со вздохом согласился Линли, — все это должно быть сделано.

Остается только общественный транспорт, иного выбора нет, Ульрика это понимала. Расстояние от Элефант-энд-Касл до Брик-лейн неблизкое, а двухчасовую поездку на велосипеде туда и обратно она не могла себе позволить. Подозрительно уже и то, что она оставляет «Колосс» так внезапно — ни в расписании, ни в календаре, который висит у Джека Винесса в приемной, на это время не было записано никаких дел или встреч, требующих отъезда директора. Поэтому пришлось выдумать звонок на мобильный — Патрик Бенсли, президент совета попечителей, хочет встретиться с Ульрикой и потенциальным Денежным Мешком, сказала она Джеку, так что некоторое время ее не будет на месте. Если что, пусть Джек звонит ей на мобильный. Она не будет его выключать.

Джек Винесс смотрел с полуулыбкой, которая то появлялась, то исчезала в жидкой поросли на лице. В ответ на сообщение Ульрики он лишь многозначительно кивнул. Похоже, его снова пора поставить на место, но вот как раз сейчас-то и нет времени говорить с сотрудником об отношении к начальству и о переменах, которые ему необходимо совершить, если он планирует продвижение по служебной лестнице. Ладно, в следующий раз, решила Ульрика, схватила с вешалки пальто, шарф и шапку и выскочила за дверь.

На улице стоял невозможный холод. Она сначала замигала, смаргивая выступившие на глазах слезы, а потом поежилась и замотала шарф повыше. Такой холод бывает лишь в Лондоне: напитанный влагой настолько, что каждый вдох причиняет боль. Чуть ли не бегом Ульрика добралась до спасительного тепла подземки и втиснулась в поезд, следующий до станции «Набережная Виктории». В вагоне она пыталась держаться подальше от женщины, которую сотрясал кашель.

На пересадочной станции Ульрика вышла на платформу. Ее тут же поглотило бесконечное море пассажиров. Здесь, в центре города, они отличались от тех, к которым она привыкла: чернокожее большинство сменилось белой, куда более богато одетой публикой. В одном из переходов Ульрика бросила фунтовую монетку в раскрытый футляр из-под гитары. Уличный певец исполнял что-то из репертуара Нейла Янга, но звучал при этом как Клифф Ричард с аденоидами. Но надо отдать ему должное: он не сидел на чужой шее, а пытался заработать себе на жизнь.

Выходя из метро, Ульрика купила номер «Бит исью» — третий за последние два дня — и заплатила пятьдесят центов сверх цены, к чему побудил ее жалкий внешний вид парня, продававшего благотворительное издание.

Оказалось, Хоуптаун-стрит находится совсем недалеко от станции «Брик-лейн». Довольно скоро Ульрика нашла и дом Гриффина — напротив небольшого скверика, в тридцати ярдах от общинного центра, из окна которого доносилось пение детского хора в сопровождении плохо настроенного рояля.

За кирпичным забором, окружающим нужный дом, прятался крохотный садик. Войдя в калитку, она остановилась. Все здесь было опрятно и ухожено. Хотя иного и нельзя было ожидать. Грифф редко говорил об Арабелле, но то немногое, что Ульрика знала о ней, как раз и предполагало аккуратно подстриженные растения и безупречно чистую брусчатку.

А вот сама Арабелла стала для нее сюрпризом. Жена Гриффа вышла из дома как раз, когда Ульрика зашагала по дорожке к двери. Перед собой та толкала коляску, а крохотный пассажир в коляске был так плотно укутан по случаю холодного дня, что из одежды торчал только носик.

Ульрика думала, что замотанная уходом за младенцем женщина совершенно забросит себя и забудет про внешность. Но Арабелла выглядела весьма элегантно в черном берете и сапогах. Костюм дополняли серый свитер с высоким горлом и черный кожаный жакет. В бедрах она была широковата, но наверняка уже работает над этим. Еще пару месяцев, и она снова будет в форме.