– Кто же я?

– В Болгарском царстве таких, как мы, называют стригоями.

Рута улыбнулась:

– Пусть будет так. Мне не важно.

– А что важно? Что для тебя важно, Рута?

– Чтобы мы с тобой всегда были вместе! – ответила девушка. Она выпрямилась и деловито проговорила: – Нужно сбросить товар в реку. Тогда подумают на разбойников, и нас никто не будет искать.

Лагин поднялся на ноги, потрогал шрам на груди и глухо проговорил:

– Колдунья превратила меня в стригоя. Дорого бы я отдал, чтобы узнать, зачем ей это понадобилось.

В то время как Глеб-Первоход беседовал в кружале с Лагиным, в гиблом городе Кишене собрался совет. Но то был не совет людей, в совет нелюдей.

Огромные камни подклета, в котором сошлись вожди нелюдей, влажные, замшелые, напоминали черепа древних чудовищ.

Уродов было десятка два. Здесь находились только самые сильные из них. У одной из стен стоял грубо сколоченный стол, и на нем горела неуклюжая свеча, слепленная из куска лосиного жира.

Многие из присутствующих плохо владели языком, но они хорошо понимали, о чем идет речь, и отлично изъяснялись при помощи знаков.

Слово взял Бычеголов. За спиной гиганта стояла, сложив руки на груди, Диона. В отличие от прочих нелюдей, она не была уродлива, и некоторые из присутствующих поглядывали на нее косо. Слишком уж много человеческого оставалось в этой девушке.

– Люди никогда не оставят нас в покое! – говорил Бычеголов, яростно и громко. – Скоро они придут в Кишень и перебьют нас всех!

– Люди ходят там, где им вздумается, – возразил Бычеголову главный вождь Азран, рослый, мускулистый, с уродливым львиным лицом и косматой седой гривой волос.

– Но это наша земля! – прорычал в ответ Бычеголов.

Азран сдвинул брови.

– Да, это наша земля. И мы не должны покидать ее.

Бычеголов глянул на Азрана исподлобья, и во взгляде этом полыхал гнев.

– Нам нужны человеческие женщины, – сказал он. – Мы возьмем их женщин, перебьем их мужчин и сожжем их села. Мы сильнее, чем они.

Нелюди, обступившие стол главного вождя, одобрительно загудели, но Азран поднял руку, и в подклете тут же воцарилась тишина.

– Нас мало, – сказал он спокойно. – Нам не победить людей. Если мы попробуем, они придут и отомстят нам. Люди очень злопамятны и не прощают обид.

Бычеголов шумно выдохнул ноздрями воздух. Он шагнул вперед и сжал кулаки, но из тени выступила Диона. Девушка положила Бычеголову руку на плечо и сказала:

– Ты прав, Азран, нас мало. Но каждый из нас стоит двадцати людей! Убегая из подземелья, Бычеголов голыми руками убил полдюжины ратников!

И вновь нелюди одобрительно загудели, и вновь Азрану пришлось поднять руку, чтобы заставить их замолчать. Взглянув на Диону спокойным, властным взглядом, Азран сказал:

– Твоими устами говорит не разум, но гнев. Люди схватили твоего отца и посадили его в клетку. Поэтому ты жаждешь крови. Но гнев – плохой советчик. Если бы твой отец был с нами, Диона, он бы сказал тебе то же самое.

Диона прищурила зеленые глаза.

– Ты думаешь, что моими устами говорит гнев? Что ж, возможно, ты прав. Зато твоими устами, Азран, говорит страх! А это еще хуже!

Из приоткрытого рта Азрана вырвалось рычание. На его львиной морде прорезались резкие морщины.

– Следи за своим языком, девочка, – устрашающе проговорил он.

Нелюди, обступившие стол, попятились, опасаясь гнева своего вождя. Не попятились лишь Бычеголов и Диона. Девушка улыбнулась в лицо Азрану и холодно проговорила:

– Ты рассуждаешь, как немощный старик, а не воин. Мы можем победить людей! Нужно убить их вождей и дружинников. Обезглавим змею, а тело умрет само.

Азран нахмурился.

– Но что будет потом? – спросил он. – Потом, когда мы вернемся в Кишень?

– Время покажет. Может быть, мы вернемся в Кишень. А может быть, займем их города. Наши дети быстро рождаются и быстро растут.

Из толпы нелюдей выступил рослый мужчина с темным лицом и длинным носом, покрытым роговыми наростами.

– Диона и Бычеголов правы, – сказал он. – У нас есть кузнец Вакар. Он выкует нам мечи-всерубы и заговорит их от людей. Он сам мне это обещал.

Азран снисходительно усмехнулся.

– С каких это пор ты стал доверять людям, Ворон?

Черные, покрытые роговой корочкой губы Ворона дрогнули.

– Его дочь родила мне сына, – сказал он. – И кузнец Вакар знает об этом. Люди не примут их обратно.

Азран задумался. С минуту он размышлял над словами Ворона, затем вздохнул и сказал:

– Это слишком опасный поход. Мы не можем рисковать.

– Если мы не убьем людей, то люди сами придут сюда и убьют нас! – прокаркал Ворон.

– Если люди придут в Кишень, мы уйдем отсюда, – спокойно и торжественно проговорил Азран.

– Уйдем? – изумленно проревел Бычеголов. – Ты предлагаешь нам сбежать? – Бычеголов обернулся к нелюдям и презрительно проговорил: – Диона права. Азран стар и труслив. Он больше не может править нами. Племени нужен новый главный вождь.

Из пасти Азрана вырвался угрожающий рык. Он шагнул к Бычеголову, но Диона встала у вождя на пути.

– Одумайся, Азран! – сказала она, глядя на львиноголового урода пылающими, будто изумруды, глазами. – Люди ловят наших братьев и сестер, сажают их в клетки, как диких зверей, издеваются над ними! Неужели ты согласен и дальше терпеть это?

Глаза стоявших вокруг нелюдей налились кровью. Слова Дионы заронили в их сердца гнев и надежду.

– Азран, мы не хотим терпеть, – тихо сказал один из нелюдей, долговязый и сухой, как палка.

– Они издеваются над нами! – проговорил другой нелюдь, с широкой, как наковальня, грудью и уродливым, словно составленным из разных частей, лицом. – Я не боюсь людей и готов сражаться с ними!

Из толпы выступил нелюдь с лицом, так густо заросшим темными волосами, что даже глаз не было видно. В руке нелюдь держал посох. Ударив посохом о землю, он зычно изрек:

– Слушайте меня, собратья! Я жрец Дрок! Я внемлю языку думранов и рассказываю вам, чего думраны хотят! И я говорю тебе, Бычеголов, сын Рашката Рыжего: думраны не хотят, чтобы мы воевали с людьми!

Бычеголов облизнул толстые губы широким языком.

– Я не верю тебе, Дрок, – глухо и угрюмо проговорил он.

– Не веришь? – По волосатому лицу жреца пробежала волна, словно на него подули ветром. – Что означают твои слова, Бычеголов?

Глаза Бычеголова недобро замерцали.

– Ты сам знаешь, жрец. У каменных думранов суровые лица. Наши думраны – настоящие воины. И я никогда не поверю, что вместо того, чтобы воевать, они позорно бегут с поля битвы.

Шерсть на лице жреца Дрока затряслась. Он занес свой посох, чтобы гневно ударить им оземь, но Бычеголов вскинул руку и перехватил посох.

Несколько мгновений Бычеголов и волосатый жрец смотрели друг на друга в упор. Потом Бычеголов вырвал посох из рук Дрока и швырнул его на пол.

Дрок простер вверх покрытые шерстью руки и гневно проговорил:

– Да падет гнев думранов на твою рогатую голову, глупец!

Бычеголов гневно скрипнул зубами и замахнулся, чтобы вышибить из жреца дух.

– Оставь его, Бычеголов! – прорычал Азран, и от рыка его сотряслись стены.

Бычеголов остановился и медленно повернулся к главному вождю.

– Войны не будет, – глухо пророкотал Азран. Его огромное тело напряглось, под кожей вздулись твердые узлы мускулов, верхняя губа приподнялась, обнажив острые и крепкие клыки. – Пока я жив, я не допущу кровопролития!

– Пока ты жив, – задумчиво повторил Бычеголов. – Но ведь ты когда-нибудь умрешь, верно?

Азран мрачно усмехнулся.

– Ты знаешь наши законы, Бычеголов. Сразись со мной и убей меня, и тогда ты сам станешь верховным вождем.

Бычеголов молчал, угрюмо глядя на Азрана.

– Ну? – рыкнул тот, тряхнув львиной головой. – Ты готов убить меня? Если нет, то заткни свою бычью пасть и не смей мне перечить!