Чернява покачал головой:

– Нет, друг. Боюсь я их. Они только с виду как простые бабы. А стянешь с них рубахи – то три титьки, то четыре руки. А то девка как девка, но раскроет пасть, а там – гадючий язык! – Чернява вздохнул: – Не по мне такое баловство, друг. А ты, коли хошь, попробуй.

Белобрысый Мелидух смущенно заерзал на скамье.

– Хорошая вещь водка, – сменил он тему разговора. – Отчего это, интересно, у нас в княжестве ее не продают?

– Бава Прибыток никому ее секрет не сказывает. Чтобы только тут пить можно было.

– Бава тут всему хозяин?

Чернява кивнул:

– Угу. Он и другой торговый человек – Крысун. Самые богатые купцы в нашем княжестве.

Мелидух увидел, что к деревянной стойке кружала подошел парень и уселся на скамью. Вид у него был странный. Вместо кафтана – меховая куртка. Вместо яловых сапог – ичиги. На широком кожаном поясе – меч, кинжал и сумка с торчащей из нее деревяшкой. Волосы длинные, борода – короткая, обстриженная, а взгляд – тяжелый и недобрый.

– Это кто ж такой будет? – спросил Мелидух у Чернявы.

Тот глянул на парня и прищурил черные хазарские глаза.

– А ты не знаешь?

Мелидух покачал белобрысой головой:

– Нет.

– Сразу видать, что ты тут впервой. Это Глеб-Первоход. Пять лет назад он пришел в Хлынь неведомо откуда. Князь полонил его и бросил в подземелье. А потом дочка князя захворала, и ей понадобилась пробуди-трава из Гиблого места. Князь отправил туда Глеба. Вот с тех пор его и кличут Первоходом. Оттого, что он первый прошел все Гиблое место.

Мелидух взглянул на парня с еще бо́льшим интересом. Поглазел-поглазел, а потом снова поглядел на Черняву и спросил:

– Я слыхал, нынче в Гиблое место многие ходют?

– Точно, – кивнул Чернява. – Но не сами, а с ходоками.

– А ходоки – это кто?

– Те, которые людей в Гиблое место водят.

– А зачем водят-то?

– Известно зачем – за кудесными вещами. Сказывают, тыщу лет назад с неба на землю упал бог. Теперь там Гиблое место, а на нем – множество кудесных вещей. Пойдешь туда без ходока – назад не воротишься. Да и с ходоком сгинуть можешь.

Мелидух обдумал слова Чернявы и предположил:

– Я чай, ходоки-то золото лопатой гребут?

– За то, что людей в Гиблое место водят? – Чернява пожал плечами. – Да не шибко. Они больше на нечисти зарабатывают.

– Это как?

– Да так. Ловят в Гиблом месте нечисть – оборотней, упырей, нелюдей – да в Порочный град привозят. Продают Баве Прибытку и Крысуну, а доход – себе в карман.

– Состоятельные, стало быть, люди, – решил Мелидух. – А этот Глеб-Первоход – он небось самый богатый из них?

– Не знаю. Меня самого в Гиблое место никаким калачом не затащили бы. Да и Первоход уже с полгода людей в Гиблое место не водит. Поговаривают, живет на выселках и землю возделывает.

– Видать, не принесло ему Гиблое место богатства?

– Видать, так.

Купцы поухмылялись. Тем временем на один из деревянных помостов опустилась железная клетка. Народец вокруг пришел в возбуждение, мужики заревели, заорали, загоготали и затопали ногами.

Где-то что-то громыхнуло, и на помост выскочил зверь. Это было настоящее чудище, ростом больше самой большой собаки, а заместо собачьей морды у него было черное человечье лицо.

– Это что ж за страшилище? – севшим от страха голосом спросил Мелидух.

– Волколак, – ответил Чернява.

И снова что-то громыхнуло. На помост выбежало второе чудовище. Оно было похоже на человека и двигалось на двух ногах.

– А это? – не веря своим глазам, спросил Мелидух.

– Нелюдь, – коротко ответил Чернява.

– И таких вот чудовищ ловят в Гиблом месте ходоки?

– Угу.

– Теперь я понимаю, почему Глеб-Первоход бросил свое ремесло и сделался землепашцем.

Лицо у нелюдя было красное и круглое, как закатное солнце, а на нем во все стороны топорщились жесткие волосы. Голые красные руки нелюдя поросли такими же волосами и были толсты, как бревна.

– С виду совсем как человек, – заметил Мелидух. – Но уж больно страшен да здоров.

Чернява усмехнулся:

– Да. Нелюдь крепкий. Раньше таких и поймать было нельзя, а теперь, вишь, научились.

На помосте завязалась драка. Нелюдь увернулся от клыков прыгнувшего волколака, упал на пол и всадил волколаку в брюхо нож-косарь. Волколак пробежал еще несколько шагов, и по деревянному настилу за ним потянулась широкая красная полоса крови. Ткнувшись башкой в прутья клетки, волколак попробовал повернуться, но не смог. Жизнь стремительно вытекала из него вместе с кровью.

Нелюдь пошел к волколаку, чтобы добить его, но вдруг изменил направление и бросился на стену клетки. От мощного удара два прутка вылетели из деревянной балки.

Белокурый купец Мелидух, сидевший ближе всех к клетке, завопил и вскочил с места. Но нелюдь оказался расторопнее, одним прыжком настиг он купца и вонзил ему в шею нож-косарь. Брызнувшая струя крови окатила нелюдя.

Собеседник белокурого – смуглый Чернява – откинул лавку и рванулся к двери, но нелюдь поспел и тут. Одним прыжком урод догнал его, воткнул ему нож в поясницу и с хрустом провернул лезвие. Затем стряхнул купца с ножа, словно убитую крысу, и устремился на вопящих от ужаса, сбившихся в кучу посетителей.

С другой стороны зала тоже послышались вопли. Недобитый волколак, воспользовавшись суматохой, выбрался через дыру в клетке и набросился на княжьего писаря, толстенького мужичка с безбородым, отечным лицом.

В зале поднялась жуткая суматоха. Люди кричали и толкались, пытаясь пробраться к двери, а нелюдь с холодным спокойствием прыгал из стороны в сторону и наносил удары направо и налево.

Но вдруг что-то громыхнуло, и волколак свалился на пол с разлетевшейся на куски головой.

– Эй, нелюдь! – крикнул зычный голос. – Стой где стоишь!

Урод остановился, держа в руке окровавленный нож-косарь, и взглянул на человека, стоявшего на столе с ольстрой в руке и целящегося ему в грудь.

– Первоход! – выдохнул нелюдь.

– Брось нож, или я продырявлю тебе башку! – сказал Первоход и прицелился нелюдю в уродливую голову.

Дюжие охоронцы повалили нелюдя на пол и стали заламывать ему руки. Но он вдруг стряхнул охоронцев и вскочил на ноги. Затем шагнул к Глебу и хрипло проговорил:

– Первоход, я искал тебя…

Громыхнул выстрел. Нелюдь рухнул на пол с простреленной грудью, но снова попытался подняться. Глеб спрыгнул со стола, наступил уроду ногой на грудь и приставил дуло ольстры к его голове.

– Лучше не пытайся, – посоветовал он.

Нелюдь уставился на Глеба выпуклыми, налитыми кровью глазами и хрипло проговорил:

– Останови… – Он шумно сглотнул слюну и повторил: – Останови ее…

– Что? – не понял Глеб.

– Уйди, Первоход, – пробасил подоспевший начальник охоронцев. – Дальше мы сами.

Глеб опустил ольстру и отошел, позволяя охоронцам поднять нелюдя и оттащить его в загон.

– Останови ее… – надсадно прохрипел урод, ловя взглядом глаза Глеба. – Останови… Только ты сможешь…

– Кого? – нервно спросил Глеб. – Кого я должен остановить?

Нелюдь хрипло вздохнул, дернулся пару раз на руках у охоронцев и замер.

– Готов, – сказал один из них.

– Сдох, скотина, – подтвердил второй.

Глеб отвернулся и зашагал к деревянной стойке.

Специальные люди быстро вынесли из кружала тела убитых нелюдем купцов и растерзанного волколаком писаря, другие перевязали раненым гостям царапины и ссадины, а третьи замыли на полу кровь.

Охоронцы принесли новую клетку, а Бава Прибыток объявил, что всю ночь гости кружала будут пить за его счет. Не прошло и получаса, как веселье в кружале пошло прежним чередом.

Глеб поставил кружку на деревянную стойку и бросил в рот несколько соленых сухариков.

Приближение Бавы Прибытка он почувствовал спиной. За несколько лет регулярных путешествий в Гиблое место Глеб научился чувствовать опасность по напряжению шеи и того места, что расположено между лопаток.