— Такие случаи на каждом шагу, Сергей Иванович. На этой почве мы с тещей часто ссоримся.
— Ну, вот видите, — оживился академик. — Да, с бабушками вам, школьным педагогам, нельзя не считаться. Они вносят существенные поправки в теорию воспитания. Возвращаюсь, как говорится, к исходному положению: к принципам свободного воспитания. Развитие личности без подавления воли, без принуждения… как бы это вам сказать… без конкретных наказаний. Вы меня понимаете?
— Да. Такого рода воспитание создает эгоистов. Вы это хотите сказать?
— Почему? Наоборот! Посмотрите на Лиду. Разве можно назвать ее эгоисткой? А я никогда и ничего ей не запрещал, ни в чем не отказывал. Она развивалась совершенно свободно. Благодаря этому я добился того, что она правдива, ей незачем лгать, она никому не завидует, у нее нет никакой жадности…
— А что у нее есть? — с едва уловимой иронией спросил Константин Семенович.
— То есть, как что? Все остальное…
— Простате меня, Сергей Иванович, но сейчас я не могу с вами согласиться. Если у вашей дочери есть какие-то хорошие качества, а они, безусловно, есть, то, значит, их воспитала школа, жизнь, комсомол, литература. Вы же просто устранились от ее воспитания…
— Нет, нет, это неверно! — горячо перебил академик. — Лиде я уделял и уделяю много внимания.
— Но тогда зачем же вы развиваете такие странные теории? Что значит: принцип свободного воспитания? Если вы уделяете ей внимание, — значит, вмешиваетесь в ее желания; значит, направляете ее развитие и тем самым принуждаете ее поступать, с вашей точки зрения, более разумно. Личный ваш пример, личный ваш вкус, режим всей жизни в семье — все это влияет на развитие ребенка. Разница здесь в том, что некоторые делают это грубо, деспотично, а вы, вероятно, делаете это незаметно, не насилуя воли… Я не могу себе представить условий, при которых бы личность могла развиваться свободно, в том понимании, какое вы вкладываете в это слово. Даже искусственно нельзя создать таких условий. Всегда будет какое-то влияние… Чаще всего сторонники такого свободного в кавычках воспитания превращаются в пассивных наблюдателей и этим толкают своих детей на порочный путь… А потом удивляются. Почему у них выросли плохие дети? Кто виноват?.. Вот вы сказали, что постоянно напоминаете Лиде о трудностях, что академик вы, а не она. Это и верно и очень хорошо, но что вы делаете для того, чтобы она не только на словах готовилась к этим трудностям?.. Кто у вас так хорошо натирает пол? — неожиданно спросил Константин Семенович.
— По-ол? — с удивлением протянул академик и засмеялся. — Я понимаю, о чем вы хотите сказать. Мы с ней однажды говорили на эту тему, и она очень резонно мне ответила: «Папа, если будет нужда, я сумею сделать все сама, даже белье стирать».
— И вас вполне устроил такой ответ?
— Он меня устроил потому, что я как-то не могу представить Лидусю остро нуждающейся… А почему она, собственно, будет нуждаться? Через пять-шесть лет она самостоятельный человек, дипломированный специалист! Но в принципе я не возражаю. Я за трудовое воспитание. Больше того! Я, например, не понимаю, почему Академия педагогических наук ничего не делает в этом направлении. Ведь средняя школа никаких трудовых навыков не воспитывает у ребят! Ежегодно у нас выпускают полмиллиона молодых людей, ничего не умеющих делать. Весь уклад, режим, все программы средней школы вырабатывают из детей, в лучшем случае, канцелярских работников… Средняя школа ориентирует молодежь только на высшие учебные заведения, и если она туда почему-нибудь не попадает, — ребят нужно снова и довольно длительно учить, что бы они стали пригодны к производительному труду. А ведь они учились десять лет! Зачем им эти многочисленные, иногда догматически усвоенные знания? Разве они могут применить их в сельском хозяйстве, на заводе, на транспорте? А представление о собственной персоне у них большое! Девушка, окончившая десятилетку где-нибудь в сельском районе, смотрит на землю, которая ее кормит, уже как на грязь. Она, видите ли, не хочет копаться в грязи! Она считает себя образованной и требует себе «чистой» работы.
— Вот тут я с вами согласен, — сказал Константин Семенович, поднимаясь. — Несмотря на указание, на требование Ленина, политехническое обучение мы не проводим и относимся к этому формально. Трудовых навыков детям не даем и нацеливаем их только на высшее образование… Это неверно! Тут нужно что-то делать…
— А знаете что? — задорно спросил Сергей Иванович.
— Что?
— Нужно специализировать школы. Дать им уклоны… Да, да, да! Подождите возражать! Сначала выслушайте.
Константин Семенович насторожился. Мысль ученого как-то перекликалась с его мыслями о политехнизации. Он сел обратно в кресло и приготовился слушать.
— Прежде всего установим следующее… Вы, как опытный учитель, должны ответить мне на такой вопрос: сколько молодых людей, получающих аттестат зрелости, имеют ярко выраженное дарование, способности или хотя бы склонности?
— Трудно сказать.
— Ну все-таки?
— Меньшинство.
— Как же молодые люди выбирают себе будущую профессию?
— Это зависит от разных причин. Влияние родителей, прочитанные книги, общие задачи, стоящие перед страной, умение учителя заинтересовать своим предметом…
— А в некоторые институты привлекает даже повышенная стипендия!
— Бывает и так, — согласился учитель. — Для того ее и повышают.
— Таким образом, мы установили, что в подавляющем большинстве выбор профессии зависит не от внутренних качеств, желаний и способностей молодого человека, а от случайных влияний, иногда же расчета, — продолжал Сергей Иванович. — Запомните это, Константин Семенович, потому что только это обстоятельство и может вызвать ваши возражения… Мне кажется, что средние школы должны быть не просто средними, а среднетехническими, среднекоммерческими, среднесельскохозяйственными, среднегуманитарными, среднемеханическими и прочее и тому подобное. Причем уклон школы должен диктоваться потребностью государства и спецификой района. Вот, предположим, — Баку! Большинство школ этого района должно получить уклон… вы понимаете, какой? Причем нефть необходимо изучать в школе очень широко. Разведка и поиски нефти, а значит геология; добыча нефти, а значит техника и механика; переработка нефти, а значит химическая промышленность. Вся работа школ, кружков должна быть связана с практикой. И не только путем экскурсий… Такая специализация, конечно, не означает, что в школах Баку не будут преподавать литературу или, скажем, ботанику. Ни в коем случае! Среднее образование остается, но только в него будет «просачиваться» нефть: в виде примеров и задач по математике, тем по сочинениям и так далее… Между прочим, такого рода специализация поможет школе еще и тем, что в образование детей активно включатся родители. Ведь это их профессия! Профессия отцов — великое дело! Думаю, что средние школы в сельских местностях должны быть с агрономическим уклоном… Одним словом, десять лет учения… десять самых впечатляющих, самых любознательных лет должны дать практическую основу для жизни. Они должны прививать любовь и трудовые навыки не только на словах… Будем говорить откровенно! Счастливое детство — это понятие, которое далеко не всеми воспринимается одинаково. Кое-кто из молодежи по-своему трактует этот лозунг. Быть счастливым, в представлении таких типов, — это значит поменьше работать и получше жить. Мы забываем, что, желая детям счастья, следует готовить их не для счастья, а для трудностей жизни…
— И не только на словах! — многозначительно заметил Константин Семенович.
Но Сергей Иванович, увлеченный своей идеей, не понял намека.
— Само собой разумеется! — горячо продолжал он. — Теперь о возможных возражениях… Те единицы, о которых мы говорили вначале. Да!.. Среди окончивших сельскую школу найдутся композиторы, философы, юристы… Ну так что? Дорога для них не закрыта! А что плохого в том, что какой-нибудь композитор будет иметь представление о сельском хозяйстве? Что плохого в том, если философ будет знать нефть? Медицинское образование не помешало Чехову стать писателем, химик Бородин был великолепным композитором.
