В зале началось веселое оживление, и Шура взялась за список.
— Список потом… не читай сейчас, — остановила ее шепотом Женя.
— Ну хорошо. Список я пока не буду читать, — вслух согласилась Шура. — Значит, получается так. До тех пор, пока пятерочницы сами не позаботятся о себе, учителя будут вынуждены возиться с двоечниками.
— Как позаботятся? — раздался голос в зале.
— Как позаботятся? — переспросила Шура. — Очень просто. Пускай возьмут на себя заботу о двоечниках, и тогда учителя будут заниматься со всеми. Вот возьмите пример с десятого класса….
— Там всего пятнадцать девочек…
— Правильно, но все-таки их опыт можно использовать. Они борются даже с тройками…
— Это неправильно! — выкрикнула одна из девятиклассниц. — Тройка — переходная отметка!
— Девочки, тише! — остановила их Женя. — Не переговаривайтесь! Я всем дам слово. Шура, продолжай!
— Хорошо, я немного еще продолжу. Девочки, в общем, получается такая картина. Надо попросить Наталью Захаровну выделить одну или две комнаты для домашних занятий после уроков. Это для тех девочек, которым дома мешают заниматься. Избалованных лодырей надо взять в переплет. Прорабатывать как следует на собрании, в газетах, и покрепче… А главное, надо следить за ними и не отступаться. А с теми девочками, которые стараются, но им трудно, надо как-то по-другому… Приведу такой пример… Марфа Игнатьевна привлекла Нину Шарину и Аню Алексееву из десятого класса, и они взяли шефство над Мартьяновой и Фоминой из нашего класса. Результаты получились очень хорошие. Марфа Игнатьевна считает, что когда шефствуют старшие над младшими, то получается гораздо лучше, но можно, конечно, и одноклассницам поручать. Могу привести несколько таких примеров… Не надо приводить? — спросила она, услышав в зале возглас «понятно!» — Ну, хорошо… Константин Семенович говорил, что большинство успевающих — комсомолки, и если мы захотим, то можем освободить учителей от этой заботы о двоечниках. И тогда преподаватели обратят гораздо больше внимания на лучших. Ведь правда, девочки?..
Василиса Антоновна слушала учениц с чувством глубокого удовлетворения. Оказалось, что недавний теоретический спор в учительской не был забыт. И по всему было видно, что комсомол взялся за это дело всерьез. Выступали главным образом отличницы, приводили примеры, вносили различные предложения, давали обещания. «Если этот порыв выльется в какие-то организационные формы, — думала преподавательница математики, — и воспитатели, классов сумеют правильно руководить шефством успевающих над отстающими, хотя бы первое время, пока это не превратится в привычку, то проблема будет решена». Ведь на каждом педсовете, на всех учительских совещаниях больше всего говорится о двоечниках. В конце каждой четверти, а в особенности в конце учебного года, Все двоечники чувствуют себя «героями». С ними возятся учителя, подруги, родители. Их уговаривают, упрашивают, с ними специально! занимаются. И не случайно многие из выступавших комсомолок возмущались этим ненормальным положением.
— Наталья Захаровна, — обращаясь к директору, говорила одна из учениц, — у нас есть две… вы их знаете: Сазонова и Глушко. Мы с ними третий год всем классом мучаемся. И учителя мучаются. За уши из класса в класс перетаскиваем. А зачем? Вы думаете, что будет кому-нибудь польза, если они окончат школу? Нисколько! Мы недавно обсуждали этот вопрос в классе. Жалко на них время тратить. И хоть бы они были благодарны, а то ведь прямо издеваются. Они же прекрасно понимают, что если получат много двоек, то общая успеваемость по школе снизится и всем будет неприятно…
Наталья Захаровна слушала эти горькие слова, но ничем, кроме сочувственной улыбки, ответить не могла. Что ей делать? С нее требуют, и она должна подчиняться. Сазонова и Глушко — не единственные. Она вспомнила, что недавно на совете воспитателей эти же мысли тревожили учителей. Ее упрекали в том, что школа уделяет слишком много внимания обучению и слишком мало занимается вопросами воспитания. Такой разрыв уже дает видимые осложнения. Говорили о том, что невежественных в педагогике людей, оторванных о г жизни и равнодушных чиновников, это положение мало беспокоит. Они заботятся лишь о внешней стороне просвещения. Воспитание нравственных качеств — воли, характера — не поддается никакому учету, а значит, остается на совести классных руководителей…
Размышления Натальи Захаровны были прерваны звонким голосом Жени.
— Товарищи! Слово предоставляется Константину Семеновичу!
— Уважаемые товарищи! Комсомольская организация школы поставила на обсуждение очень серьезный вопрос, имеющий для всех нас громадное значение, — начал Константин Семенович. — И поставила она его правильно. Действительно, если подумать, с какой стати учителя так много нянчатся с лентяями, с недобросовестными учениками? Мы обязаны работать со всеми и каждому ученику уделять внимание. Это наш долг, и все это понимают, но на деле получается другое. Драгоценное время и усилия преподавателей тратятся на худших, а значит, худшие тянут всю школу назад. И правильно здесь выступали, справедливо негодовали. Нельзя мириться с таким положением. Школа может и должна двигаться быстрей, работать лучше. Погорелова очень добросовестно отнеслась к поручению комитета, собрала ценный материал и глубоко изучила этот вопрос. Она даже составила списки. Я согласен с ней и в том, что все отстающие делятся на три категории: на лодырей, на тех, у кого нет условий для нормальных занятий, и на тех, кому трудно. Сначала о лодырях. Некоторые из выступавших возмущались поведением лодырей, и в их словах прозвучала такая мысль: «Зачем нам возиться с ними? Не хотят и не надо. Выгнать их, и дело с концом». Правильный ли это вывод? Конечно, нет. Наталья Захаровна говорила вам о коллективе. Скажу немного и я. Сила коллектива заключается в общей заинтересованности судьбой каждого. Коллектив не даст никого в обиду, но он и потребует от каждого работы в полную силу своих способностей. Другой вопрос, что нянчиться с лодырями не нужно, а следует воздействовать как-то иначе. Но как? Об этом думайте и решайте в каждом отдельном случае, потому что причины отставания бывают разные. Имейте в виду, что, воспитывая других, мы тем самым воспитываем и себя. Выступающие по этому вопросу приводили примеры и внесли много ценных предложений. Мне хочется еще сказать о троечницах. Почему-то здесь говорили о пятерочницах, о двоечницах, а о троечницах, о средних ученицах, даже не упоминали. Я не сомневаюсь, что если комсомол захочет и по-настоящему возьмется за дело, то с двоечниками мы справимся легко, Но в этом ли заключается задача? Мне кажется, что не только в этом. Десятый класс в своем «Обещании» поставил вопрос так: «Тройка — серость! С тройками надо бороться». Правильна ли такая постановка вопроса? Кто-то из вас сказал, что тройка — переходная отметка и что здесь нет ничего страшного. Я с этой ученицей не согласен. Нельзя мириться с тройками, товарищи. Все вы можете учиться на четверки и пятерки и не снижайте к себе требований. Не привыкайте к тройке. Между тройкой и двойкой разница очень небольшая. И не забывайте: от тройки к четверке нужно подниматься, затрачивать усилия, а скатиться под уклон, к двойке, очень легко, не нужно никаких усилий…
Тоня Зуева сидела с плотно сжатыми губами, поминутно склоняясь к блокноту. Ей приходилось часто бывать на комсомольских собраниях в школах района, но обычно она записывала две-три мысли, а сегодня исписала чуть ли не половину блокнота. Она не могла сразу определить своего отношения к тому, о чем здесь говорилось. Можно ли ставить вопрос о школьном коллективе так, как поставила его директор? Не противоречит ли это имеющимся установкам? Педагогично ли выносить этот вопрос на комсомольское собрание? Не лучше ли обсудить его на закрытом совещании учителей?
Выступления учениц рождали новые записи: «Неясны категории отстающих», «Слишком много о недостатках, воспитывать необходимо на положительных примерах», «Замаскированная критика учителей. Недопустимо…»
