— Вам бы, Семен Андреевич, детективы писать, — иронически усмехнулся Коваль и снова невольно впомнил Наташин «Путь к Нириапусу».

Оперативное совещание приближалось к концу. Ничего нового оно не дало, разве только уточнило взгляды участников и окончательно разделило их на два лагеря: Тур и Бублейников, Коваль и Вегер.

За время пребывания в командировке Коваль уже привык по дороге в милицию заходить в маленькое кафе на улице Мира. А если удавалось, то и после работы любил здесь спокойно посидеть, подумать, как бы между прочим выхватывая из множества обуревавших его мыслей одну и смакуя ее вместе с чудесным кофе, таким, которого не было, пожалуй, нигде, кроме этого городка.

Однажды вечером он уютно устроился за столиком, стоявшим в глубине зала, и предался своему излюбленному ассоциативному мышлению. Ведь неожиданные, а порой и алогичные ассоциации часто подсказывали и неожиданное и именно этим ценное решение.

Подполковник не заметил, как выпил то ли три, то ли четыре чашечки кофе, и автоматически, как «цепной» курильщик, заказал следующую, но тут же спохватился и подумал: «Как хорошо, что Наташка не видит, сколько я пью этого черного зелья, — иначе не избежать бы семейного скандала… Поскорее бы взяли монаха. От этого многое зависит. Конечно, лучше было бы допросить его самому — Бублейников слишком уж горячится. Нетерпение и непримиримость майора вполне понятны, но они могут повредить делу. Да и как скажешь об этом человеку с характером! И так уже обижается, сердится… Надо будет показать этому «брату Симеону» перстень — интересно, как он будет реагировать на него? Да, перстень. Перстень, перстень… Что сможет сказать монах об этом фамильном перстне Локкеров? А кто еще мог видеть этот перстень? Не тогда, а теперь? Теперь! И почему же раньше не возник у меня этот совершенно естественный вопрос?!»

Коваль поднялся, торопливо рассчитался и почти выбежал на улицу. До здания милиции было недалеко, и через несколько минут он уже прошел мимо дежурного, с которым всего-навсего полчаса назад попрощался. Перепрыгивая через две-три ступеньки, он взлетел на второй этаж и открыл дверь кабинета Вегера. Капитан в этот момент складывал в сейф бумаги.

Вегер даже не успел удивиться внезапному появлению подполковника, как тот выпалил:

— Телефон у него есть?

— Какой телефон? У кого?

— У хустовского таксиста! И у Дыбы из Ужгорода. Служебный, домашний — все равно!

— Сейчас дам команду, чтоб позвонили в автопарки и выяснили, — Вегер умел не удивляться и не расспрашивать. Он спокойно взглянул на Коваля, тяжело опустившегося на стул, подошел к аппарату и коротко распорядился.

— Ох, меньше надо курить, одышка появилась, особенно когда спешу. И как это я мог упустить? Склероз, не иначе. Годы, годы свое берут. Раньше такого не бывало. Забыть такую важную вещь!

Капитан Вегер вежливо выслушал причитания Коваля, но от вопросов и на этот раз воздержался. Доложил:

— У нас хорошая новость, Дмитрий Иванович. Монах обнаружен. В Киеве, в пещерах. — И капитан торжественно положил на стол сообщение по всесоюзному розыску гражданина Гострюка Семена Игнатьевича. — Хорошо, что фамилию не изменил. Зарылся в эти пещеры и сидел.

— Какие еще пещеры? — не сразу сообразил Коваль.

— Киево-Печерская лавра. Он, видите ли, там работает. Мало того… Приезжал сюда за три недели до гибели Иллеш!

— Как установили?

— Брал на работе отгул на три дня — с двадцать четвертого по двадцать седьмое июня! А видели его здесь двадцать шестого. А потом он, возможно, приехал вторично и… был тем самым ночным гостем Каталин. У вас есть какие-нибудь сомнения, Дмитрий Иванович? — спросил капитан, натолкнувшись на спокойный взгляд Коваля. — Хотя какие же тут могут быть сомнения? Если не Длинный и Клоун, значит, его работа…

— Все это хорошо. Хорошо, что установили факт его приезда. Но этого мало. Вы не поинтересовались: в те дни, когда произошло убийство, он отгула не брал?

— А как же, Дмитрий Иванович. Разговаривал с Киевом. Там проверили все документы. Нет, отгула он не брал. Но это ведь только на бумаге. Мог схитрить, попросить кого-нибудь за себя поработать, да так, чтоб никто не узнал.

— Доставим его сюда. Побеседуем. Пока это единственное, что мы можем сделать. Но вообще нам с вами нужно быть поосторожней с выводами. А как там Длинный и Клоун — что говорят?

— Тур допрашивал. Вместе с майором. Все то же самое твердят. Повторяются.

— Ладно. А ваши что же так долго, Василий Иванович? Дозвонились в автопарки?

В кабинет Вегера заглянул сержант.

— Товарищ подполковник, минут двадцать назад вам звонили, к нам в комнату попали. Вот номер телефона оставили. Просили срочно позвонить. Я уже и в гостинице вас разыскивал.

— Кто звонил? Откуда?

— Из Ужгорода. Фамилия — Дыба.

— Великолепно! Давайте телефон. Смотри как вовремя! А говорят, нет телепатии. Значит, из Ужгорода? Спасибо.

Сержант вышел.

Капитан Вегер по-прежнему сдерживал свое любопытство.

Коваль тем временем быстро набрал номер:

— Занято, черт побери!

— Значит, что-то серьезное, — как бы в сторону произнес капитан, — если вы уже… — Он не хотел сказать «чертыхаетесь» и не сказал, но подполковник понял его.

— Перстень, вот что! Был ли у пассажира перстень?.. О, наконец, — перевел дыхание Коваль, услышав в трубке длинные гудки.

У телефона был Дыба.

— Это подполковник Коваль. Алексей Федорович, вы меня искали? Что вы хотели мне сказать?

— Дмитрий Иванович, здравствуйте! Извините за беспокойство, но я подумал, может быть, важно, а приехать не выходит. Еще два дня не вырвусь — семейные обстоятельства. Я вспомнил ту поездку…

— Ясно. Что же именно вы вспомнили? — Коваль нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

— На руке у того пассажира были часы, наверно, швейцарские, ромбические. Он в машине время по радио сверял… Я тогда еще подумал: хорошие часы. А потом забыл — теперь только вспомнил… Не знаю, нужно ли это вам…

— Все нужно. А перстня у него не было? С большим сапфиром. Синим камешком… Вспомните, пожалуйста, это очень важно.

— Сейчас, сейчас… вспомню… — В трубке стало тихо, только слышалось далекое дыхание взволнованного таксиста. Через полминуты Дыба сказал: — Кажется, был какой-то перстень, на правой руке… Но боюсь ошибиться: у этого пассажира или у другого… Если бы взглянуть на этот перстенек, думаю, вспомнил бы…

— Вы когда освободитесь? Через два дня? Сразу же приезжайте. Выписываю вам повестку. Жду.

Коваль положил трубку на рычаг. Вегер уже все понял.

— Время, значит, сверял… — задумчиво повторил Коваль.

— Монаха должны доставить завтра. А если привезут сегодня поздно вечером, будем допрашивать?

— Немедленно! В любое время. А теперь давайте позвоним в Хуст, Косенко.

…Поднимаясь по гостиничной лестнице на второй этаж, Коваль задумчиво позвякивал ключом о металлическую бляху, на которой был выбит номер комнаты.

Косенко твердо заявил, что у его пассажира, приехавшего с Урала, было только обручальное кольцо.