Внезапно ему показалось, что старик вот прямо сейчас вдруг поднимет голову, уставится в камеру своими незрячими глазами и как-то почует его, обнаружит его присутствие. Эта мысль почему-то так испугала Виктора, что он резко протянул руку и выключил монитор.

Некоторое время он сидел, тупо глядя на погасший экран, не зная, что делать. Потом неуверенно снова протянул руку к монитору и в нерешительности остановился. Он одновременно и хотел, и не решался включить монитор снова. Желание включить было почти нестерпимым, но страх был ещё сильнее. От мысли, что он сейчас снова увидит это кошмарное безглазое лицо с этими огромными, шевелящимися, пухлыми, как будто причмокивающими губами, его передернуло от отвращения и страха.

«Да что это со мной?! — попробовал прикрикнуть он на себя. — Чего я с ума-то схожу? Ну, стоит в коридоре какой-то псих с закрытыми глазами и что-то под нос себе бормочет — ну, и пусть себе стоит! Мне-то что? Дверь заперта. Может, в милицию позвонить? Стоит, мол, ночью перед дверью неизвестно кто. А может, это вор?!»

Виктор никогда в жизни не звонил ни в какую милицию. Куда звонить-то? 02? И что?.. Ждать полчаса, пока приедут? Потом открывать им среди ночи, объясняться? Всех соседей переполошить, Машу будить? А если старик вообще уйдет до их приезда? Тогда что?

Виктор очень осторожно, стараясь не скрипнуть, поудобнее сел в кресло и замер. Он боролся с острым желанием включить монитор и посмотреть, что делается в коридоре, и в то же время чутко и настороженно прислушивался. Нет ли каких шевелений, царапаний, шорохов у входной двери? Не доносятся ли оттуда какие-нибудь звуки?

Однако всё было тихо. Даже как-то неестественно-тихо. Тишина стояла мёртвая. Даже привычного шума машин с улицы не слышалось.

Виктору вдруг показалось, что он остался один-одинёшенек во всем мире. Нет никакой Маши, никаких соседей, никакой милиции, вообще никого! Все они глубоко спят и не проснутся, не помогут. Что бы с ним ни случилось. Все они остались где-то там, в другом, живом, обычном мире. Из которого он каким-то образом выпал и от которого с каждой минутой всё больше и больше сейчас удаляется.

Виктора охватил нечеловеческий, дикий ужас и вместе с ним отчаянное, безумное желание спастись, сделать хоть что-нибудь, пока ещё есть время, пока ещё не поздно!!

Он судорожно дёрнулся и включил монитор. Экран медленно загорелся. Коридор был пуст.

Виктор, ещё не до конца осознавая случившееся, но уже испытывая в душе чувство совершенно невыразимого, неописуемого облегчения, быстро щёлкнул кнопкой переключения камер. Никого! В коридоре действительно никого не было. Старик и в самом деле бесследно исчез.

Виктор ещё некоторое время посидел в кресле перед пустым экраном, успокаиваясь и постепенно приходя в себя. Руки дрожали. Голова горела, на лбу выступила испарина. Чувствовал он себя совершенно разбитым и опустошённым, но в то же время так, словно только что чудом избежал огромной опасности.

Посидев ещё немного, он наконец встал, выключил домофон, поставил будильник на 8 часов (Чёрт! Спать-то уже некогда!) и, взяв его с собой, тяжело переступая ватными ногами, отправился в спальню. Кое-как там в темноте разделся и осторожно лег с краю кровати. (Маша во сне вздохнула и перевернулась на другой бок.)

Заснул он сразу, и приснился ему кошмар.

Явилась во сне ему его мать, умершая много лет назад. Виктор очень любил и глубоко уважал свою мать. Бесконечной доброты и смирения была женщина, никогда ни на что не жаловавшаяся и никогда не унывающая. Настоящая мученица.

Ни разу она ему до этого раньше не снилась, и он и во сне очень обрадовался, увидев её.

Но что это?!.. Что с ней?.. Полно! Да она ли это?!.. Почему она пьяна, растрёпана? Почему так странно на него смотрит и так двусмысленно и похотливо улыбается? Куда она его манит, что за бесстыдные жесты делает?.. Зачем задирает медленно платье и раздвигает свои ноги?.. Лениво, словно нехотя… Неужели она и правда соблазняет, склоняет его к… соитию?! Кровосмешенью!! Своего собственного сына!!?? Как вульгарно она хохочет, и какое красное, потное, сальное у неё лицо!..

I. 2

Виктор как от толчка проснулся и долго лежал на спине с открытыми глазами, безучастно глядя в потолок. Как будто в душе прорвался какой-то чудовищный нарыв и залил всё зловонным и липким гноем. Всё! Даже самое святое и чистое.

На улице между тем было уже совсем светло. Виктор нехотя глянул на часы. Почти восемь. Надо было вставать. Он тихо встал, привычным движением выключил будильник (а то Машу разбудишь!), собрал одежду, неслышно вышел из комнаты и бесшумно притворил за собой дверь.

Положил одежду на ближайший стул и подошел к письменному столу. Секунду поколебавшись, включил видеофон. Пусто! В коридоре никого не было. Он переключил камеру (хотя в этом и не было никакой необходимости) и, только убедившись, что и сверху никого не видно, оставил домофон в покое, взял со стула одежду и поплелся в ванную. Проходя мимо входной двери, он почувствовал лёгкий укол страха, впрочем, совсем мимолетный.

Умывшись и торопливо позавтракав, Виктор ещё раз взглянул через монитор на пустой коридор и лишь после этого решился открыть входную дверь.

Подъезд уже пробудился. Шум лифта, хлопанье дверей, вот забубнили наверху, этажом выше, какие-то голоса… Всё было до того знакомым и обыденным, что все ночные события представились на секунду каким-то бредом. Но только на секунду! Виктор знал для себя, что никакой это был не бред. И потом этот ужасный сон… Происходило что-то страшное. И ему почему-то казалось, что это страшное ещё не кончилось.

*

На работе Виктор попытался было отвлечься и даже сел писать новую программу (давно собирался!). Но всё валилось у него из рук. Он не выспался, чувствовал себя разбитым и вообще не в своей тарелке, думалось плохо. Ночные события не шли у него из головы. Да и сон этот!.. В общем, на душе было тяжело и муторно. Какие уж тут программы!

Он промаялся с час, пока окончательно не понял, что всё это бесполезно. Ничего он сегодня не напишет. Время только зря терять! Себя мучить. Да и без толку всё это! Он завтра на свежую голову за час сделает столько, сколько сегодня за целый день. Проверено уже не раз. Вот чёрт! Самое гнусное состояние. Как с похмелья. Ничем заниматься невозможно. Майся тут целый день, слоняйся из угла в угол. Отпроситься, что ль, и домой поехать?.. А дома что делать? С женой ругаться?.. Хотя дома спать хоть лечь можно.

Виктор подошел к начальнику и откровенно объяснил ситуацию. Виктор был незаменимым специалистом, настоящим трудоголиком — если надо, сидел на работе сутками — отношения с начальством у него были прекрасные и отпроситься особого труда не составило. Тем более, что и отгулов у него была куча, если уж на то пошло.

Словом, через каких-то полчаса он уже был дома. Маша еще не проснулась. Виктор не спеша разделся и тихо и аккуратно, стараясь ее не разбудить, залез под одеяло.

Заснул он на этот раз не сразу. Долго ворочался, но усталость в конце концов взяла своё. Спал он крепко и снов никаких не видел.

*

Когда Виктор открыл глаза, часы показывали уже семь. Он даже не сразу сообразил, утро сейчас или вечер, и поначалу спросонья удивился, а где Маша? Но потом ночные события всплыли в памяти, и Виктор сразу ощутил какую-то щемящую, тупую тоску, почувствовав, как вчерашний страх его снова шевельнулся в душе. Скоро опять ночь. А что, если вчерашний старик? … Нет-нет, лучше об этом не думать!

Сейчас встану, приму душ, умоюсь, позавтракаю … или поужинаю? — а там видно будет. Телевизор посмотрю, отвлекусь. Боевичок какой-нибудь. Чем тупее, тем лучше. Где тут у Маши программа-то?.. Ладно, потом найду. Сначала пойду перекушу.

Виктор встал, сунул ноги в тапочки и, позёвывая, направился в ванную. Идти надо было мимо входной двери. Виктору вдруг очень-очень-очень захотелось вернуться и проверить на мониторе, нет ли кого в коридоре, но он всё-таки сумел удержаться и с трудом заставил себя этого не делать. Однако идти мимо двери было ему неприятно. Да что там неприятно! Он просто откровенно боялся и не мог с собой ничего поделать. Боялся — и всё! Проходя мимо двери, он испытывал какое-то жутковатое чувство и старался идти на цыпочках. Ему всё казалось, что этот невероятный старик опять стоит под дверью, караулит его и прислушивается к его шагам.