Зловещий смех Пророка заставил Никки содрогнуться.

— Держи свою жалость при себе, братец. А мне подай женщину.

— Не раньше, чем я перестану дышать, — ответил Серебряный Шип.

— А ты еще жив? Это легко поправить. Пророк нацелил дуло своего карабина в грудь Серебряного Шипа, и с уст Никки сорвался придушенный вздох.

Глаза Серебряного Шипа сузились, скрыв опacный блеск.

— Так поторопись, брат, не мешкай с этим. Ведь мои силы, в отличие от твоих, не выдуманы. Я могу сразить тебя одним взглядом.

— Нет, куда тебе! — хмыкнул Пророк. — Из нас троих ты самый слабый. Ты не сможешь убить человека одной с тобой крови.

— На твоем месте я бы в этом споре не ставил на кон свою жизнь, — мрачно посоветовал ему! Серебряный Шип. — Защищая жену, я сделаю это не задумываясь.

Уверенность Пророка явно поколебалась. На какую-то секунду он замешкался. Затем заговорил вновь:

— Ты можешь убить меня, но мои люди прикончат и тебя, и твою белую ведьму. Всех нас сразу ты поразить не успеешь.

— И опять скажу тебе, брат, я бы не поставим свою жизнь на кон, исходя из столь сомнительных предположений. Пока твои люди убьют меня, я успею увидеть тебя мертвецом, а с тобой и еще нескольких.

Это был туник, оба мужчины серьезно призадумались. Первым, после паузы, заговорил Пророк:

— Ладно, Серебряный Шип, поедешь с нами к Текумсеху, мы все ему расскажем, и пусть он нас рассудит, пусть скажет, кто из нас прав.

— Ах, вот как! Теперь, наконец, я понял, в чем дело, — усмехнулся Серебряный Шип. — Решил снова втереться в доверие к Текумсеху? Притащить ему ведьму. Внушить, что она намерена погубить его дело. А он так будет благодарен за это, что забудет все твои прошлые злодеяния.

Пророк пожал плечами, не снизойдя до опровержения слов Торна. Но решения не переменил и своим людям не приказал опустить оружие.

— Прекрасно. Пусть будет так, как ты хочешь, — спокойно проговорил Серебряный Шип.

Никки чуть не проглотила язык. Да и косматые брови Пророка удивленно встопорщились при виде столь внезапной капитуляции брата. И оба они — и Никки и Пророк, — затаив дыхание, ждали, не скажет ли Серебряный Шип еще чего-нибудь. И тот сказал:

— Да, мы пойдем в лагерь Текумсеха. Если бы ты спросил, то узнал, что мы и так направлялись туда. Но хочу тебя предупредить. Если по твоей вине хоть один волос упадет с головы моей жены, то я — живой или мертвый — своими руками разорву тебе глотку и скормлю твою мертвую тушу волкам. Ты, дорогой братец, и твои головорезы — вы можете сопровождать, но лишь в качестве презренной свиты. Не забывай, кто я и кто ты. И вот еще что, мне надо заехать в деревню Пеахшаэте, вернуть лошадей и забрать каноэ. Рекой мы доберемся быстрее. Скажу больше, вождь ожидает нас с Нейаки к вечеру, и если мы запоздаем, он подумает, что с нами случилось худое.

— Ладно, пойдем за твоим каноэ, — буркнул Пророк. — Но только не думай, что меня беспокоит, о чем там подумает этот старик. Он уже одной ногой в могиле стоит и ни для кого не представляет угрозы.

Серебряному Шипу удалось взять ситуацию под контроль, за что Никки испытывала к нему благодарность. Она верила, что он знает, что делает, что него есть план, с помощью которого он одержит верх над братом, пресечет его действия или хотя бы ограничит их. От ее первоначального, столь решительного выраженного намерения идти с Торном на север за эти несколько минут ничего не осталось, непредсказуемость реальной жизни оказалась сильнее ее воли и все повернула по-своему.

Когда они достигли селения у Свиного ручья Пеахшаэте, узнав, что Тенскватава посмел пристать к его гостям, разгневался. Однако он мало, что мог сделать, разве что отчитать Пророка. Небольшая деревня его заселена была в основном пожилыми индейцами и немногими воинами, вряд ли желающими выступить против Пророка и его людей.

— Ты бесчестишь себя, Тенскватава, — негодовал Пеахшаэте. — Как смеешь ты приставать к племяннице Черного Копыта? Я немедленно пошлю в Вапаконета гонцов и сообщу вождю о твоих; подлых выходках.

Слова Пеахшаэте удивили Пророка.

— Эта женщина… эта ведьма — племянница Черного Копыта?

Серебряный Шип ухмыльнулся:

— Не удивляйся, если окажется, что твоя белая ведьма — женщина шони! Видишь, в какое глупое положение ставишь ты себя своими злобными выдумками? Сначала ты препятствуешь объединению племен, к которому призывал Текумсех, а теперь пытаешься оклеветать племянницу нашего вождя. Когда же, брат, ты научишься, прежде чем прыгнуть, смотреть вперед?

— Не важно, кто она и чья племянница. Я знаю только, что она источник зла, — огрызнулся Тенскватава. — Ничто не заставит меня переменить решение. Мы сейчас же отправляемся в лагерь Текумсеха.

Серебряный Шип игнорировал последние слова брата.

— Ты должен знать также, что Нейаки — достопочтенная гостья из будущего, посланная нам Духами. Называя ее ведьмой, ты навлекаешь на себя гнев Духов.

— Так ты заставь меня поверить тебе. Серебряный Шип, — глумливо проговорил Тенскватава, — и тогда я поступлю по справедливости.

— Как ты можешь поступить по справедливости, если справедливость тебе в твоих делишках — что нож острый?

Голос Никки прозвучал впервые, повергнув всех в изумление своей твердостью и силой. Стоило ей немного оправиться от шока, она окрепла духом и сумела проявить свой природный норов. Взглянув в упор в лицо деверя, она встретила его взгляд без тени смущения.

— Моя миссия здесь имеет важную цель, я хочу содействовать спасению всего племени, а вот тебя это не интересует, ты способен на любую низость, готов даже снова втереться в доверие к старшему брату, проклявшему тебя навеки, лишь бы снова обрести власть и влияние. Насколько вообще занимает тебя то, что Текумсех находится в самом центре разгорающейся войны и что ему совсем не по вкусу придется твое непрошеное вмешательство?

— Кто ты такая, чтобы задавать мне вопросы и осуждать мои действия? — взорвался Пророк, угрожающе нависнув над ней. — Ты обычная баба, больше ничего.

Она откинулась назад, но смотрела на него спокойно, ничем не выказывая истинных своих чувств.

— Это твоя первая ошибка, парень. Но, восхваляя себя, знай, ты делаешь это последний раз.

Пока люди были поглощены их перепалкой, Никки незаметно запустила руку в рюкзак и извлекла оттуда перечный спрей. Теперь она выбросила руку вперед и направила баллончик прямо в лицо Тенскватаве, все еще нависающего над ней.

— Назад, Тенски! Прочь от меня, иначе через секунду будешь вопить, и кататься по земле, как беспомощный младенец. Можешь не сомневаться.

Он взглянул на мизерный цилиндрик в ее руке и расхохотался.

— Что ты пугаешь меня какой-то фитюлькой? — давясь смехом, прохрипел он. — Да плевать я хотел на твои жалкие угрозы!

Он все еще, издевательски хохоча, скалил зубы, когда она нажала на боевую клавишу баллончика.

Средство защиты сработало. Не желая попасть ему в глаза, целилась она в нижнюю часть лица, но и этого оказалось более чем достаточно. В следующую секунду Тенскватава взвился как безумный, вскинув руки к лицу и вопя от боли, чем поверг всех присутствующих в крайнюю степень изумления.

— Скотай! Скотай! — кричал он. — Огонь! Огонь! Мое лицо в огне!

Хватаясь за лицо руками, он еще больше размазал перечный состав по щекам и губам, досталось и ладоням.

Один из его людей побежал за водой, пока другие таращились на несчастного, не зная, чем ему помочь. Парочке вояк некстати пришло на ум, что надо бы держать Никки и Серебряного Шипа на мушке, однако они быстро смекнули, что лучше вообще покинуть поле боя. Еще один все-таки сделал шаг в сторону Никки, но она вновь прицельно подняла баллончик.

— Давай, малый! Иди сюда! Доставь мне удовольствие!

Человек отступил, но только на пару шагов. На его лице ясно читалась надежда на то, что он находится достаточно далеко от страшного своей непонятностью оружия.

Серебряный Шип наклонился к Никки и шепотом спросил: