– Двадцать против одного, – подытожил киммериец. – Да, подонок и сын подонка, я готов!

– Ты не понял меня, презренный варвар, – растягивая слова, с выражением проговорил принц Бхадрипал. – Я буду биться с тобой один на один. Мои воины прикончат тебя, только если это не удастся сделать мне самому!

– Вы не смеете убить его! – в ужасе воскликнула Зенобия, хранившая до сих пор молчание.

Вендийский принц уже не слышал ее. Он стремительно атаковал Конана. Юноша был превосходным воином, а предвкушение долгожданной мести придало ему дополнительные силы. Король вынужден был защищаться. Но более всего он опасался предательского удара в спину. Однако кшатрии застыли на месте, внимательно наблюдая за поединком своего принца с прославленным черноволосым великаном.

Конан едва успевая отражать молниеносные удары вендийца. Лицо молодого принца побагровело от бешенства. Его враг все еще был жив! Сделав стремительный выпад, Бхадрипал нанес Конану легкую рану в бок. Рассвирепев и забыв обо всем на свете, кроме этой схватки, Конан бросился на вендийца. Боевой киммерийский клич разнесся над холмами. Пораженный этим удивительным криком, принц на секунду замешкался. И этого мгновения хватило Конану, чтобы с размаху перерубить пополам тело своего врага. Брызнула кровь, конь под убитым заржал и бросился прочь, унося с поля битвы искалеченный труп хозяина.

Узрев развязку поединка, кшатрии снова обнажили мечи.

– Отомстим за отца и сына! – возгласили они и теперь бросились на Конана все разом.

Но резне не дано было начаться. Повелительный голос горна разорвал предвечернюю тишину. В бой вступили новые действующие лица – неизвестные всадники ударили в тыл отряду кшатриев. Деморализованные внезапной атакой неведомого врага и оставшиеся без предводителя, вендийские рыцари сражались теперь за свои шкуры. Получив нежданную поддержку, Конан бился за пятерых. Вскоре все было кончено: ни один из кшатриев не дожил до наступления сумерек. И лишь когда пал последний враг, Конан позволил себе оглядеться.

Переливаясь золотом в лучах заходящего солнца, сверкал боевой стяг. На нем был изображен великолепный и одновременно устрашающий алый дракон. Конан вскрикнул, будучи не в сипах скрыть изумления: спасителями его были немедийцы.

Один из немедийских воинов снял шлем, открыв смуглое, отмеченное печатью усталости и недавней болезни лицо.

– Тараск! Ты ли это?! – воскликнул Конан.

– Судя по всему, мы подоспели вовремя, – сказал король Немедии, приблизившись к Конану. – Эти воины были настроены решительно. Кстати, кто они?

– Так, старые долги, – уклончиво ответил киммериец, с подозрением оглядывая Тараска и его многочисленную, хорошо вооруженную свиту. – Скажи лучше, что привело тебя сюда? С чего это вдруг ты взялся спасать мою жизнь?

– А что тебя так удивляет? – грубовато-насмешливо произнес Тараск. – Ты же спас меня от проклятого карлика – почему и мне нельзя быть благодарным?!

– Насколько мы тебя знаем, Тараск, чувство благодарности никогда не было тебе присуще! – заявила Зенобия.

– Мое почтение, прекрасная королева, – склонив голову в знак приветствия, все так же насмешливо молвил Тараск. – Ты права: разумеется, не одной лишь благодарности ради я покинул благословенный Бельверус. Богам было угодно, чтобы я спас Конана от верной смерти; но не ради этого я здесь. У меня к тебе дело, король Аквилонии.

– Что же тебе нужно? – насторожился Конан.

Взгляд Тараска помрачнел, губы задрожали. Видно было, что мучившие немедийского монарха переживания изрядно истощили его волю и тело.

– Так что же? Говори! – повторил киммериец.

– Конан, – наконец выговорил Тараск, глядя прямо в чистые голубые глаза варвара, – ты уверен, что Тезиас мертв?

Вопрос этот застал Конана врасплох. Он рассмеялся грубым, жестоким смехом. Тараска передернуло.

– Да что это с тобой, Тараск?! Карлик мертв – мертвее не бывает!

– Как он умер? – продолжал допытываться немедийский король, сам похожий на мертвеца в сумеречном свете гаснущего дня.

– Он умер дважды. Первый раз я всадил в него вот этот меч, точно в сердце. Но, надо призваться, это не до конца убило его.

– Я так и знал! Я так и знал! – обхватив голову руками, в отчаянии воскликнул Тараск.

– Погоди! Я не закончил, - сурово осадил Конан насмерть перепуганного немедийца. – Когда я пронзил его мечом, он превратился в фантома – ты знаешь, о чем я говорю, – в попытался убить меня.

– Но ты остался жив!

– Как видишь! В момент, когда я уже был готов отдать душу этому вампиру, что-то разладилось у его дьявольском механизме. Он схватился за голову – вот почти как ты сейчас – и завопил от невыносимой боли. Тогда я выхватил одну такую особую штукенцию, – я добыл ее в Стигии, Ромб Яхкунга называется, – и поднес ее к призрачному телу фантома.

– Что, что же было дальше? – с нетерпением вскричал Тараск.

– Что могло быть? Фантом погиб, растворившись в этой штуковине! Так умер Тезиас, призрачный Бог, властелин полумира!

– И в тот же миг с меня спали колдовские чары карлика, – добавила Зенобия.

– Да, наверное, так оно и было, – задумчиво молвил Тараск. – Мое собственное освобождение также пришло внезапно, как будто кто-то разом разрубил черную паутину, свитую над миром Великой Душой.

– Теперь ты точно знаешь: это был я, – рассмеялся Конан. – Д чего это ты так всполошился? Что, фантом прислал весточку из Преисподней или мертвец восстал из хрустального склепа?

– Ни то, ни другое, – сумрачно заявил Тараск. – Только две недели назад хрустальный гроб с телом карлика внезапно и загадочно исчез.

– То есть как исчез? Кому он нужен?

– Исчез, и все. Хотя я поставил у входа в лабиринт вооруженную охрану, да и вообще собирался снова засыпать проклятую пещеру камнями. Как вдруг мне доносят, что охранники спят, а хрустальной раковины больше нет! Мои люди обшарили город, но все было бесполезно: тот проклятый кристалл точно сквозь землю провалился!

– Бьюсь об заклад, демоны забрали его себе на память.

– Впрочем, сейчас это уже неважно, – вдруг жестко и властно произнес Тараск, и быстрее, чем Конан успел что-либо заметить, взметнулась рука немедийского короля. С поразительной скоростью к лицу киммерийца устремился крохотный сверкающий шарик. Конан инстинктивно отпрянул, но было поздно: раздался тихий хлопок, облачно серой пыли накрыло черную гриву гиганта, и Конан в тот же миг свалился с коня наземь.

Потрясенная Зенобия разъяренной пантерой бросилась на Тараска. Тот сделал знак, и рослые немедийские воины схватили бьющуюся в гневе аквилонскую королеву.

– Ах ты, вероломная скотина! – горестно кричала Зенобия. – Что сделал ты с моим мужем?

– Твой драгоценный супруг потерял бдительность, за что и поплатился, – насмешливо произнес Тараск. – Ты трус, подлец и предатель, Тараск Немедийский! Ты воюешь колдовским оружием!

– Да, месяцы, проведенные мною в обществе Ксальтотуна и Тезиаса, не прошли для меня даром, – нравоучительно заметил король. – Например, я понял, что нет смысла рисковать жизнями верных воинов, когда достаточно одного ловкого движения – и вот, пожалуйста, – легендарный герой лежит в дорожной пыли у ног моего коня! Не правда ли, славно? К тому же оба чародея, столь безвременно оставившие нас благодаря великому Конану, квартировали в королевском дворце в Бельверусе, и в моем распоряжении оказалось кое-какое наследство.

Немедийцы одобрительно заржали в ответ на эти слова своего короля.

– Скоты! Шакалы! – билась Зенобия в тисках тарасковых слуг. – Вы убили его!

– Пока еще нет, – успокоил ее Тараск. – Но, думаю, не стоит медлить. Случай как раз подходящий: если оставить твоего супруга здесь, среди трупов вендийских кшатриев, с разрубленной башкой, никто не усомнится, что великий король Аквилонии погиб в жестоком бою! Как и подобает герою!

– Но почему, почему? – причитала королева. – Где смысл в твоих поступках, Тараск? Сначала ты спасаешь Конана, а теперь желаешь его убить!