Конан вспомнил, что обещал ему жрец, когда вернется со своими адскими инструментами. И если язык варвара жрецу был нужен неприкосновенным, за безопасность другого свободного органа нельзя было ручаться. Конан похолодел. Он высоко ценил свою мужскую силу, и одна мысль о том, что может сделать злобный и безжалостный жрец, чтобы выпытать признание, сводила его с ума. Даже очень вероятно, что Тотоакр, ограниченный во времени, не станет размениваться и начнет издевательства над Конаном с главной части тела киммерийца.

Было от чего прийти в отчаяние. Он, король Аквилонии, пробрался в пещеру, где никто не был пятьдесят тысяч лет, добыл спасительный Ромб Яхкунга… И что теперь? Теперь он лежит, как живой мертвец и ждет своего мучителя! Пелиас мертв, погубленный собственным же учеником. Где шляется Хадрат, вовсе неизвестно. Возможно, его уже тоже нет в мире живых. Что с Зенобией? Не исключено, что кувшин с заколдованным телом его супруги уничтожен. А может, кувшин лежит где-то рядом и он, Конан, просто не видит его? С Сердцем Аримана и Ромбом Яхкунга все ясно – ими завладел Тотоакр. Даже если Конан не проговорится под ужасной пыткой, стигийский жрец все равно сумеет обратить в свою пользу мощь Сердца – и зло тысячелетий вновь восстанет из могильного праха…

Душа киммерийца кипела, но бессильная ярость не находила выхода. Глупо… Он надеялся умереть в бою, на поле сражения, под штандартом своей армии. Неужели суждено ему закончить жизнь под пыткой жреца-садиста?… О боги! Конан вспомнил торжествующую физиономию Тезиаса-фантома и глухо застонал. Если он, Конан, умрет, с ним умрет и последняя надежда одолеть Великую Душу. Фантом завоюет весь мир, Зенобия никогда не увидит свет, даже Хьяхъя – странно, он в этот миг подумал о Хъяхъе – даже Хьяхъя не будет отомщен. Как глупо…

Он заслышал быстрые шаги. Кто-то приближался к нему.

– Я уж заждался тебя, стигийский ублюдок! – сказал Конан, ожидая увидеть смуглую рожу Тотоакра.

Но перед ним предстал Хадрат! Бледное лицо жреца Асуры было покрыто ссадинами и порезами, из которых сочилась кровь.

– Хадрат, холера тебя возьми! Где тебя носило? И что с Зенобией?

– Тише, господин! С ней все в порядке, кувшин со мной. Сейчас я освобожу тебя! – прошептал жрец.

– Попробуй! Тотоакр славно постарался…

– Тотоакр?!

– Да, будь он трижды проклят! Негодяй спасся от Пожирателя Душ и напал на меня, когда я вылезал из воды…

– Не двигайся, господин, я освобожу тебя! Знание Асуры учит избавляться от любых, пут! – гордо произнес Хадрат.

– Если так, жаль, что не ты на моем месте… Ну ладно, я пошутил! Если ты освободишь меня, я сам готов буду поверить в твою Асуру, да простит меня Кром! Однако торопись, Тотоакр вот-вот вернется – у него Сердце Аримана и Ромб Яхкунга!

– Что у него? – переспросил Хадрат, старательно колдуя над веревками.

– Ромб Яхкунга – это маленький белый кристалл, его мне дал Хъяхъя.

– Так ты нашел Хьяхью?!

– Да. Парень что надо. Так вот, Ромб Яхкунга – это смерть Тезиаса.

– Ты свободен, король Аквилонии! – высокопарно возгласил Хадрат, отбрасывая веревки прочь.

Конан вскочил, осмотрелся. Кувшин с Зенобией торчал из Хадратовой сумки – его» хвала Крому, никто не открывал. Король воззрился на жреца.

– Где ты пропадал, Хадрат? Я же велел тебе ждать на берегу!

– Прости, господин! – Хадрат виновато опустил голову. – Я ждал, как и было условлено. Не знаю как, но странный сон сморил меня. Клянусь, я спад не больше минуты! Проснулся я, внезапно ощутив опасность. Но было уже поздно. Крепкая дубинка опустилась на мою голову: Очнулся я в лагере черных людоедов из Дарфара.

Конан присвистнул. Немногие уходили живыми от дарфарских негров.

– Людоеды разводили огонь, собираясь изжарить меня на костре, – продолжал Хадрат. – Мне повезло, что они не съели меня сырым. Освободиться от пут было не слишком сложно; дарфарцы много уступают в искусстве Тотоакру. Знание Асуры помогло мне незаметно скрыться из лагеря людоедов. Оно же помогло мне найти тебя, и вот я здесь.

– Верно, наши боги договорились, послав мне спасение в твоем лице, благородный Хадрат! Сумеешь ли отыскать Тотоакра? Мы должны отобрать у него Сердце и Ромб!

– Попробую, – ответил Хадрат. Он сел на песок, скрестил по-восточному ноги, руки положил на грудь и сосредоточился. Королю показалось, что его друг смотрит куда-то вдаль, за линию горизонта. Но Конан знал: там, за горизонтом, жрец Асуры видит происходящее

Ге хуже волшебного зеркала Лазбекри. – Повелитель! – сказал наконец Хадрат. – Тотоакр идет сюда!

– Прекрасно – змей сам ползет к нам в руки. Мы приготовим ему достойную встречу! Где мой меч?

– Прости, господин! Он остался у негров!

– Ну и дьявол с ним. ТЫ можешь спрятаться вон за тем камнем, чтобы Тотоакр ничего не заподозрил? – спросил Конан, указывая на валун, что чернел невдалеке.

– Я – посвященный жрец Асуры!

– Хорошо. Тогда прячься. Но прежде я лягу, а ты нацепишь на меня веревки.

– Что ты задумал? – насторожился Хадрат.

– Жрец Сета оставил меня одного крепко связанным. Хочу оттянуть момент его разочарования.

– Берегись, господин! Тотоакр – колдун! Голыми руками его не возьмешь. Помни: одно лишь прикосновение его черной ладони к груди – и тебя не сможет оживить даже мощь Сердца Аримана!

– Верно. Поэтому и нужен весь этот маскарад! За дело!

Прошла минута, и все снова выглядело так же, как в момент, когда Тотоакр отправился за своими пыточными инструментами: Конан пластом лежал между колышками, тело его опоясывали веревки. Через несколько минут король услышал тяжелые шаги.

– Эй, благородный Тотоакр! – как можно более жалобно произнес киммериец. – Готов ли ты сохранить мне жизнь, если я расскажу тебе, что мне поведал Хъяхъя?

– Я рад, что ты одумался, варвар! – сказал, подойдя, Тотоакр. – Выкладывай, а там посмотрим! Если ты не врешь… Постой! Веревки…

Бросок Конана был подобен прыжку пантеры. Жрец не успел охнуть, как был повален наземь. Киммериец упал на него, сжав ноги жреца своими ногами. Крепкие пальцы Конана сомкнулись на его шее. Изумление в глазах Тотоакра быстро сменилось гневом. Он попытался просунуть руку между собой и киммерийцем, чтобы достать ею до груди Конана.

– Но, но, собака! Лежи смирно! Я знаю, что такое «черная ладонь Сета»! Я задушу тебя прежде, чем ты успеешь коснуться меня! – злобно сказал Конан. л

– Как ты развязался? – хрипел Тотоакр.

– Неважно. Эй, Хадрат! Пойди сюда! Асуриец вышел из-за валуна.

– Ну, убей меня, пес! Чего же ты медлишь? – шептал Тотоакр, корчась в Конановых тисках.

– Отвечай, собака: известны ли тебе заклинания Скелоса? – еще сильнее сжимая шею Тотоакра, вопросил киммериец.

– Я… посвященный жрец Сета, – задыхаясь, прохрипел Тотоакр.

– Клянусь Кромом, все жрецы отвечают одинаково! Эй, Хадрат, вяжи эту собаку! Возьми его веревки – они и вправду крепкие!

В глазах поверженного жреца появился страх. Он

прошептал:

– Что ты собираешься со мной сделать?

– Хочешь ли ты жить? – вопросом на вопрос ответил Конан.

– Только глупец спрашивает об этом, – прохрипел Тотоакр.

– Так вот, я сохраню тебе жизнь, если ты сделаешь кое-что для меня. Клянусь Кромом!

– Почему я должен тебе верить?

– Да потому что у тебя нет выбора! Или ты не веришь киммерийской клятве? – грозно спросил Конан, сдавливая горло жрецу Сета.

– Верю, верю, – поспешно просипел Тотоакр.

Конан ослабил хватку. Зеленые глаза жреца пылали ненавистью.

– Эй, будь паинькой, иначе я немедля отправлю тебя к Сету! Не сомневаюсь, твой бог десять раз сдерет с тебя шкуру – его слуги, которых ты загубил…

От этого напоминания лицо жреца посерело. У Тотоакра появилась дополнительная причина бояться смерти, отметил Конан.

– Что я должен для тебя сделать?

– Тезиас умертвил моего друга Пелиаса. С помощью Сердца Аримана ты воскресишь его. Потом я тебя отпущу. Хотя ты, пес, заслуживаешь смерти!