— Но… — Штрудель, наконец, нашел в себе силы взглянуть в глаза Хозяину Мира, но Лепке не дал ему произнести ни слова.

— Никаких «но»! Ты представляешь себе, СКОЛЬКО энергии истрачено на последний эксперимент?!! Теперь меня запросто можно смешать с дерьмом! Едва только с этой бумажкой ознакомятся сенаторы, — фюрер потряс перед побледневшим Штруделем мятым отчетом о энергозатратах, — а это произойдет в ближайшее время, я распрощаюсь со своим высоким постом! У нас не монархия, а я не Адольф Гроссе Фюрер!!! — сорвался Лепке, едва не переходя на визг. — Но прежде… Прежде я превращу твою жизнь в ад! Ты пожалеешь о том, что вообще появился на свет! И зачем я только связался с тобой! — горестно воскликнул фюрер, мешком падая в кресло. Сжимая голову руками, он продолжал причитать, словно забыв о присутствии Дитриха. — О, Господи, я войду в историю как самый бездарный руководитель Империи! Я стану притчей во языцах…

— Может быть, все-таки включить установку? — робко предложил профессор. — Если дела так плохи: терраваттом больше, терраватом меньше — какая разница?

— Замолчи! — закричал Лепке, буравя профессора налитыми кровью глазами.

— А вдруг кто-нибудь все-таки вырвется? — продолжал гнуть свою линию приободрившийся Штрудель.

— Да никто не вырвется! Никто! Ты до сих пор не понял этого?! Вся эта идея с самого начала была бредом! Фикцией…

Один из телефонных аппаратов на столе руководителя Рейха издал мелодичную трель, прервав фюрера на полуслове. Фюрер грязно выругался и поднял трубку.

— Я занят! — прорычал он. — Позвоните позже… ЧТО?!!!

С каменным лицом он выслушал доклад до конца и положил трубку на место. После нескольких минут молчания, в течение которых Штудель боялся даже вздохнуть, фюрер, наконец, произнес севшим от напряжения голосом:

— Возможно, Господь дает нам еще один Шанс! У нас гости с той стороны, профессор.

— Вернулся кто-то из команды? Но как? Оборудование отключено!

— Нет, Дитрих, это чужие…

29.06.2005 г.

Тысячелетний Рейх.

Дальневосточный гау.

Терехоффка.

Белый потолок кружился в медленном танце, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Хильшер закрыл глаза и попытался справиться с приступом головокружения. Но ему не удалось этого сделать: вместо крутящегося перед глазами потолка завертелся он сам. Желудок сжался в комок, и Фридриха вырвало на белоснежную наволочку.

— Доктор! Он пришел в себя!

Хильшер скосил глаза, рассматривая говорившего мужчину. Хоть после рвоты ему немного полегчало, двигать головой он не решался. Позвавший врача оказался крепким коротко стриженым мужчиной 45–50 лет, чем-то неуловимо похожим на вчерашнего егеря: похожие жесты, движения, интонации и манера говорить. Когда этот человек одетый в полувоенный френч защитного цвета повернулся к Хильшеру боком, профессора заколотила нервная дрожь — на эмблеме рукава скалился все тот же взъерошенный пес над двумя скрещенными метлами.

— Где я? — тихим от слабости голосом прошептал Фридрих.

— В тюремной больнице, — ответил незнакомец, протягивая Хильшеру чистое полотенце.

— Нет, я не об этом! — Хильшер отер полотенцем губы и накрыл им испачканную подушку. — Город? Страна?

— Вы находитесь под юрисдикцией Дальневосточного гау, одной из провинций Новой Германии, — невозмутимо ответил незнакомец. — А конкретнее — в тюремной больнице Терехоффского блока.

— Новая Германия? Дальневосточный гау? Терехоффский блок? — изумленно прошептал профессор.

— Я! — утвердительно ответил незнакомец во френче.

И только сейчас до Хильшера стало доходить, что общаются они по-немецки.

— Кто вы? Немец? — выдохнул профессор.

— Найн. Меня зовут Петер Незнански. Славянин. Унтерменш. На сегодняшний день я — заместитель блокляйтера Терехоффки.

— Мне нужно переговорить с руководством! — Хильшер резко приподнялся, но тут же вновь рухнул на подушку.

— К сожалению сейчас это невозможно, — произнес Петер, — блокляйтер Вольф Путилов пропал без вести два года назад…

— Вольф? Вольфывычь? — вспомнил Хильшер о егере. — У него… такая же… — Фридрих потянулся к нашивке, — татуировка… Вот здесь…

— Ты видел его? Разговаривал? — неожиданно резко спросил Петер. — Что с ним? Он жив?

— Жив, — задыхаясь, кивнул Хильшер — на него опять накатила слабость. Потолок вновь качнулся и закрутился. — Он… охраняет врата с той стороны… чтобы никто… не проник… Он — дезертир… — из последних сил произнес Фридрих и вновь потерял сознание.

— Да где же доктор?! — В сердцах выкрикнул в коридор Незнански.

— Бегу! Уже бегу! — В палату ворвался растрепанный врач в заляпанном кровью халате. — Попытка суицида… — виновато развел он руками. — Пока заштопал…

— Не из этих? Ими заинтересовались на самом верху! И не дай Бог с ними что-то случится…

— Упаси Господи! — перекрестился врач. — Нет! Гауптман Зингер из седьмой камеры вскрылся.

— А! — вспомнил Незнански. — Тот, что застал жену с молоденьким шарфюрером и порешил обоих?

— Он, — подтвердил доктор. — Полоснул себя бутылочным стеклышком. И где только взял?

Но Петера не волновало наличие у заключенного острого предмета, пусть с этой проблемой разбирается тюремная администрация, а у него и так хватает дел.

— Работайте! Зиг Хайль! — распрощался Незнански с доктором и вышел из палаты.

Он торопливо шел по коридору, размышляя об услышанном от пришельца с той стороны: Вольф жив, Вольф — дезертир, Вольф охраняет врата от вторжения… Что же произошло с ним там, черт побери?

30.06.2005 г.

Тысячелетний Рейх.

Берлин. Рейхстаг.

Личный кабинет фюрера.

Глава Имперской Службы Безопасности бригаденфюрер Рудольф Криг сухо излагал Великому Канцлеру все, что удалось разузнать о странной троице пришельцев. Кроме него и фюрера в кабинете находился сияющий, словно начищенный медный пятак профессор Штрудель. После обнаружения пришельцев из измерения «R» Лепке сменил гнев на милость.

— Показания пришельцев больше похожи на бред, чем на правду! — подвел итог Криг. — Не знаю, как им удалось обмануть приборы… Сыворотка правды тоже не подействовала…

— Значит, ты считаешь, что они лгут? — уточнил фюрер.

— Да, — нисколько не сомневаясь в своей правоте, произнес Рудольф. — Я не знаю, как они это делают, но все их россказни — бред сумасшедших! Этого не может быть!

— Ну, ну, — скептически протянул Штрудель. — В нашем мире много неизведанного и неопознанного! Не нужно взваливать на себя функции всеведения. Всеведущ лишь Господь Бог!

— А, бросьте вы! — отмахнулся Криг. — Не нужно мне читать морали! И без вас голова пухнет!

— Так, отставить! — по-военному гаркнул фюрер. — Не надо превращать совещание в базар, бригаденфюрер!

— Яволь, майн фюрер!

Криг вскочил на ноги, опрокинув тяжелый стул. Лепке поморщился:

— Рульф, не суетись! Мы уже знаем друг друга достаточно долго, чтобы в своем кругу обходиться без этих фельдбебельских выкрутасов! Садись! У меня самого от всей этой котовасии голова кругом идет! Давай еще раз и поподробнее! Не упускай не единой мелочи!

— Хорошо, — согласился Криг, поднимая опрокинутый стул. Усевшись, он раскрыл портативный компьютер, лежащий перед ним. На мониторах расположенных перед Лепке и Штруделем появились демонстрационные фотографии.

— Вечером двадцать восьмого числа в шестнадцать двадцать семь пополудни местного времени на территории секретной лаборатории профессора Штруделя солдаты из команды охраны наблюдали странный феномен. Он проявился в виде странного зеленого дыма или, возможно, тумана, окутавшего место так называемого перехода в измерение «R». Так как профессор, как впрочем, и вся его научная группа находились под стражей, феномен наблюдали лишь солдаты охраны.

— И у одного из них, слава Богу, хватило ума включить систему видеонаблюдения! — сварливо произнес Штрудель.