вселенную, где нет ничего неискаженного, где все относительно и непрочно, где высшим законом

стала ваша собственная, неверная и переменчивая воля.

— Я снова слышу эти обвинения, — говорит пленник. — И знаю, что ты просто

отбросишь мои слова, если я скажу, что мы никому не изменяли — потому что некому изменять.

Мы не нарушали никаких правил, потому что над нами нет правил и нет никого, кто мог бы их

установить. Но для тебя все это — пустой звук, я знаю, ты мне не веришь. Ты создал себе очень

странную картину — или, вернее, тебе помогли ее создать — поверил в нее, и смотришь теперь

через нее на все, словно сквозь призму.

— Тоже самое я могу сказать и о тебе. — Отвечает Рийок.

В камере надолго устанавливается тишина. Взгляд золотоглазого пленника бесстрастен и

неизменен, пленник смотрит на Рийока, не отводя глаз. Ни жалости, ни осуждения, ни мольбы, ни

гнева. Он слишком многое видел — и разрушение миров, и их творение, вознесение цивилизаций

и их падение, предательства друзей и необъяснимое милосердие врагов, сотрясающие мироздание

войны богов и Лордов — чтобы теперь удивляться чему-либо. То, что произошло с Небесной

Обителью он воспринимает как личную неудачу, и только.

Рийок смотрит сквозь него. Как и всегда во время этих встреч, он испытывает сложные

чувства. Он не знает, как говорить с тем, кого когда-то считал своим учителем, как объяснить ему, что он неправ. Кажется, что это невозможно. И все же, он не убивает пленника. Вопреки всему, он

верит, что тот когда-нибудь прозреет и примет ту картину мира, которую предлагает ему Рийок.

Это стало бы часом их величайшей победы. Грядущий мессия получил бы надежного слугу и

соратника.

Умом Рийок понимает, что шансов нет. И все же…

— Помнишь, — говорит мастер Обители. — Помнишь, когда ты учил нас, ты рассказывал

о том, что прошлое не стабильно?

Пленник кивает.

— Ты говорил, что как от настоящего положения вещей расходится бесконечное

множество линий будущего, также к нему могло привести бесконечное множество линий

прошлого, — продолжает Рийок. — И что Обладающие Силой способны выбирать себе прошлое

также, как обычное существо своими поступками и решениями выбирает себе будущее. Ваша

власть над прошлым незаметна, даже когда вы ею пользуетесь — ведь как бы часто вы не меняли

историю, все существа, попадая в новую линию времени, будут помнить лишь то, что

соответствует этой линии времени. Впрочем, пользуетесь вы этой властью нечасто, поскольку вся

ваша вселенная основана на вражде и взаимном противостоянии: власть над прошлым одного

Обладающего нейтрализуется властью всех остальных, вы тянете полотно времени в разные

стороны, чем обесцениваете усилия друг друга, и в результате прошлое остается более-менее

стабильным. Ты помнишь этот разговор?

— Да, — пленник опять кивает. — Я помню, Рийок.

— Если ты не лгал тогда, то в вашей власти над прошлым мне видится нечто даже еще

более извращенное и порочное, чем в вашей способности произвольно менять причинно-

следственную взаимосвязь. Более того, по этой логике выходит, что и удерживать в плену нам

тебя удается лишь потому, что твоя Сила в значительной степени ограничена Силой твоих врагов

и потому остается как бы бездейственна…

— Да, Рийок. — Говорит пленник. — Так и есть.

— Я не думаю, что дела обстоят именно таким образом, — Рийок улыбается. — Я знаю,

что есть высшая воля, которая невидима и страшна для всех вас. Она дала мне власть пленить

тебя. Таково настоящее положение дел. К твоему убеждению в том, что Обладающие располагают

властью над прошлым и что над вами больше никого нет, я обращался с другой целью. Итак,

представим, что все так, как ты говоришь. Представим, что прошлое нестабильно, оно зависит от

воли Обладающих Силой. Представим также, что в будущем — в том будущем, которого я жду с

надеждой и нетерпением — должен явится некто, чья сила неизмеримо превысит Силу всех

Лордов и богов. Разве нельзя допустить, что могущество его изменит не только то, что есть, но и

то, что было? Ведь по твоей собственной вере прошлое принадлежит тому, кто имеет больше

власти. Откуда же берется твоя безграничная убежденность в том, что ты прав, а я ошибаюсь?

— Значит, ты надеешься, что придет некто достаточно сильный, чтобы уничтожить или

подчинить себе всех остальных, а затем переделать саму ткань времени так, чтобы сделаться

единственным Творцом и Лордом? — Спрашивает пленник.

Рийок встает. Скоро новый урок с двумя старшими курсами Обители, и ему не хватит

внимания, чтобы оставаться здесь и одновременно общаться с учениками — количество потоков,

на которые он может разделить свое сознание, отнюдь не безгранично. Пора возвращать оковы на

место и уходить. Еще только несколько слов напоследок…

— Да, я верю, что придет тот, что чище самого света, тот, в ком воплотится высшее благо,

тот, кто наградит праведников и накажет нечестивцев, Светлейший, одно только имя которого для

меня слаще всего, что есть. Придет — и преобразит этот мир. Но ты ошибаешься, говоря, что он

станет единственным Творцом. Он есть и всегда им был. О нестабильности прошлого я

заговорил для того, чтобы ты не считал меня безумцем: смотри, даже и при твоем виденьи мира

возможно то, о чем я говорю. Весь наш мир — это тупиковая ветвь времени, вселенная, от которой

отстранился благой источник из-за того, что ее обитатели отвергли его, своего рода локальный ад, где нет и намека на высшую силу — ни в настоящем, ни в прошлом. Он совершенно оставил вас, и

позволил вам поменять все, даже прошлое, так, чтобы стереть малейшие следы своего

существования. Но все изменится, и когда придет тот, кого я жду, вашей власти наступит конец.

Пленник молча смотрит на своего бывшего ученика. Золото его глаз полыхает, как солнце,

но кажется, что глаза Рийока ярче, ведь в них горит огонь несгибаемой веры.

— Мы лишили тебя имени, — говорит Рийок, — потому что то, что не может быть

названо, не может и действовать в реальности, кости которой — Истинные Имена, некогда

произнесенные Кадмоном. У тебя нет собственного имени, но тебе еще позволено пользоваться

общими именами — тебя еще можно назвать «пленником» или «золотоглазым человеком» или

«тем, кто учил Рийока». Поэтому ты еще можешь действовать. Но когда мы отнимем у тебя все

имена, ты исчезнешь — так, как будто бы тебя никогда и не было, ибо то, что не может быть

названо, не может и существовать. Отрекись от «своей» Силы, склонись перед благим источником

— и вместо исчезновения ты обретешь полноту бытия. Тебе будет возвращено все, что было

отнято для того, чтобы вразумить тебя, и могущество твое еще и приумножится. Ты поведешь нас,

и я снова займу место у твоих ног и назову тебя «наставником». Если же нет… — Рийок качает

головой. — Ты исчезнешь, когда придет тот, кого мы ждем. Мне будет жаль, но…

— Почему, — усмехается пленник, — приходя сюда, ты всегда начинаешь так

высокопарно, проявляешь столько сострадания и доброты, приводишь остроумные аргументы,

опускаешься до снисходительной жалости, а в конце концов всегда заканчиваешь угрозами? Мне

думается, что это лучше чем что-либо еще характеризует тот путь, который ты выбрал.

Рийок несколько секунд молчит. Печальным он больше не выглядит.

— Мне пора идти, — совершенно безэмоциональным тоном говорит он. — Сегодня мы

уже достаточно поговорили.

***

Эдвин кен Гержет двигался по дороге Света — стремительное и сверкающее существо, не

скованное узами плоти. Найти существующий светлый путь здесь, в Хеллаэне, было не так-то

просто, и Эдвин творил его сам. Он ясно ощущал, что используемая им стихия чужда миру, в